Водный Мир - Джулия Бертанья

Она щелчком раскрывает тяжёленький шарик, вытягивает две солнечные антенны и кладёт кибервиз на тёплый подоконник подзарядиться.

Затем Мара натягивает одежду и мчится вниз по лестнице — скорее вон из дома, в котором она была заперта три бесконечно долгих штормовых месяца.

— Стой, стой! — Розмари, её мать, указывает рукой на кухонный стол. В другой руке она держит молоток. — Я сказала, завтракать, Марабэлл. А потом за работу.

На берегу, взлохматив белокурые волосы братишки и ухватив со стола кусочек тоста, Мара вылетает из кухни так быстро, что никто не успевает её остановить. И только скатившись вниз с холма, оказавшись на безопасном расстоянии, она оборачивается и машет матери. Та стоит в дверях, уперев руки в бока, и укоризненно качает головой, а ветер теребит её короткие чёрные волосы. Потом она машет вслед Маре молотком, но сама при этом улыбается. Розмари прекрасно понимает, что удержать дочь под замком в такое утро не возможно. И обе они знают, что ещё до захода небо может вновь затянуться штормовыми облаками, так что надо радоваться каждой минуте, проведённой вне дома.

Мара мчится через поле с ветряными мельницами. Наконец-то она на свободе! Как здорово! С океана налетают порывы ветра; они подхватывают Мару под локти, треплют её волосы. Как восхитительно нежно касаются её кожи солнечные лучи! Как радует глаз бесконечная синева неба после долгих месяцев сидения в четырёх стенах, под тусклым светом лампы!

Мара останавливается, лишь добежав до горбатого мостика, возле которого приютились старая красная телефонная будка и погнутая бурей табличка автобусной остановки. Когда-то на Винге было множество разных видов транспорта — автобусы, автомобили, мотоциклы, грузовики, тракторы… Мара видела их на старинных фотографиях. Но полвека назад закончилось топливо, и все машины переделали и приспособили для других целей. И теперь только море изредка выбрасывает на берег ржавую оболочку того, что некогда было автомобилем. Эти куски металла тут же переплавляются на разные нужды, но телефонную будку и табличку с номерами автобусов люди не трогают, потому что это такая же неотъемлемая часть острова, как церковь или круг из валунов на холме.

Заметив, как сильно поднялся океан за зиму, Мара испуганно вздрагивает. Противоположный конец горбатого мостика уходит в воду. Неужели море подберётся ещё ближе?! Думать об этом слишком страшно, и чтобы выбросить дурные мысли из головы, она подбегает к самой кромке воды — посмотреть, что принесли волны.

Ботинок! Мара радостно подбирает драгоценную находку. Вот бы отыскать ещё один! Она окидывает взглядом свои разбитые, латаные-перелатаные башмаки на толстой подошве, которые носила ещё её мама, а до того — бабушка. Ей крайне необходимы новые ботинки, пусть даже они будут непарными. Можно разорвать каждый ботинок пополам и смастерить из них новую пару. Мара продолжает поиски и в конце концов обнаруживает настоящее сокровище — кожаную сумку, запутавшуюся в большой коряге. Кожа и дерево — вот это добыча! Деревяшку она отдаст старому Тэйну, а кожа очень даже пригодится её семье. А Тэйн и из коряги сможет понаделать целую кучу разных вещей! Мара тащит тяжеленную корягу вверх по склону, к котеджу Тэйна. Оттуда доносится стук молотка, как, впрочем, и из каждого дома на острове.

Старик стоит на лестнице и прибивает к окну второго этажа ставень, оторванный бурей.

— Ну что, — улыбается он, — вижу, ты нашла клад?

Тэйн спускается по лестнице медленно и осторожно, впрочем (на Марин взгляд) гораздо бодрее, чем можно ожидать от восьмидесятилетнего человека. Он обнимает Мару, а потом слегка отстраняет от себя, придерживая за плечи, желая рассмотреть получше.

— Тебе удалось расцвести даже без солнечного света, — ласково говорит он. — За зиму ты превратилась во взрослую девушку.

— Мне же только исполнилось пятнадцать.

— Я помню, — с улыбкой кивает Тэйн. — Подарок дожидается тебя в доме.

— Я не к тому! — смеётся Мара.

Тэйн с интересом рассматривает её находки.

— Кожу… — виновато начинает Мара, но Тэйн не даёт её договорить.

— Твой братец не сегодня-завтра вырастет из своих ботинок, да и твои подлатать не мешает. Нет, Мара, кожу оставь себе. Я и без неё прекрасно обойдусь.

Он топает о землю поношенными, но всё ещё крепкими башмаками.

— Но деревяшку я принесла тебе, — настойчиво говорит Мара. — Я волокла её сюда, наверх, от самого берега, так что даже не думай отказываться. Только посмотри на мои руки.

Она демонстрирует ладони, красные и ободранные о шершавую поверхность коряги.

— Так уж и быть, возьму, — вроде бы неохотно соглашается Тэйн, но Мара видит, какое у него довольное делается лицо.

— Я прибью ставень. — Мара хватает с травы молоток и лезет вверх по лестнице.

— А я вскипячу чаю — неожиданно устало отвечает Тэйн.

Как бы ни был он крепок, думает Мара, всё равно он слишком стар для такой работы. Но Тэйн ни от кого не желает принимать помощь. Отчасти из гордости, отчасти — потому, что понимает, как трудно каждой семье противостоять стихии, как важна каждая пара рук в борьбе за крышу над головой.

Каменный коттедж Тэйна был построен около двухсот лет назад. Здесь родились и сам старик, и его мать, и мать его матери. Что было до этого, уже никто не помнит. Раньше Тэйн любил поглаживать каменные стены своею дома, приговаривая, что с ними до самого конца Света ничего не сделается. Без малого сто лет он смотрел отсюда на горизонт, но теперь видит перед собой только наступающее море и, кажется, уже не так уверен в своих словах, как прежде.

Мара любит этот коттедж не меньше самою Тэйна, для нее это второй дом. Когда она была маленькой, Тэйн часто забирал ее к себе. Она без устали вертелась у него под ногами, пока он укладывал торф, кормил коз, взбивал масло… Тэйн называл Мару своей маленькой помощницей, и та сияла от удовольствия, уверенная, что без нее Тэйну с делами не справиться, хотя, на самом деле, это он помогал ей и ее семье — отцу, поглощенному работой на ферме, и матери, которая возилась с малышом Кори.

— Люди говорят, что ничего не случится, — говорит Мара. — К лету океан успокоится, и всё опять будет в порядке.

Усталая неуверенность в глазах Тэйна сменяется яростью штормового моря. Выставив квадратный подбородок, он кладет руку на стену дома и смотрит на океан так, будто бросает ему безмолвный вызов. Потом поворачивается к девочке.

— Пусть они этого не видят, но ты-то не слепая, Мара! — восклицает он. — Ты больше не ребенок, и я не хочу тебе лгать. Всем нам давно пора глянуть чуть дальше собственного носа и этого богом забытого места.

Мара продолжает прибивать ставень, но сердце ее сжимается от страха. Она ещё никогда не слыхала, чтобы Тэйн так говорил о Винге. Его семья, так же как и семья Мары, жила на острове с незапамятных времён. Тэйн никогда не покидал Винг и всегда говорил о нём с гордостью. До сих пор.

Толстенький паучок пробегает по ставню, и Мара замирает со вскинутой рукой, давая ему время перебраться на раму, и только после этого ударяет снова. Она тоже никогда не покидала остров; во всяком случае, в реальной жизни. У Мары есть свой, тайный, способ путешествовать, но она никогда никому о нём не рассказывала. Он принадлежит только ей одной.

Тэйн просит Мару спуститься вниз. Когда ее ноги ступают на землю, он берет ее за плечи и ласково, но твердо разворачивает лицом к морю.

— Не слушай остальных. Не пытайся отворачиваться и обманывать себя. Остальные ошибаются. Никакое чудо нам не поможет. Мы спасемся только в том случае, если отважимся посмотреть правде в глаза.

Марино сердце сжимается еще сильнее Она смотрит через поле ветряных мельниц и солнечных батарей туда, где когда-то были берег и дорога, пристань и школа. Всего несколько лет назад Мара ходила в школу. Потом школу забрало море. Зимой из-под воды еще выступала плоская крыша. Теперь не видно и ее.

К северу от Винга темнеет россыпь крошечных обрывистых островков. Раньше все это было одной землей, но за последнее столетие землю вместе с холмами проглотило море, и теперь из воды торчат лишь их верхушки, словно разбросанные океаном кучки помета. За эти сто лет жителям островов неоднократно приходилось переносить свои дома, а то и целые деревни, все выше и выше по склонам. Большой и высокий Винг оказался переполнен беженцами — они заселили старинные полуразрушенные дома и фермерские постройки.

— Но Тэйн! — Мара едва не плачет. — Что же нам делать?!

К ней снопа возвращается утреннее ощущение тревоги в груди. Только теперь это не беспокойство, это страх.

Тэйн вздыхает и снова выпячивает подбородок.

— Мы должны были начать что-то делать уже давным-давно. Мне и самому понадобилось немало времени на то, чтобы взглянуть правде в глаза. Но, быть может, мы еще что-нибудь успеем, если начнем действовать немедленно..