Битва за любовь - Кэтрин Блэр

Длинный сверкающий автомобиль остановился у громадной прямоугольной белой виллы. Верхние окна были закрыты зелеными жалюзи. Нижний этаж как бы отступал вглубь дома, образуя террасу с арочными столбиками. Перед домом был небольшой крытый дворик в стиле испанских патио; три мраморные ступени вели к входной арке.

Майкл Дин выскочил из машины на дорожку:

— Я возьму ваш багаж, но сначала отведу вас в малый салон и скажу мистеру Верендеру, что вы приехали.

Он тронул мальчика за плечо, указывая, куда идти, а Кэтрин уже поднялась на ступеньки, так что, когда внезапно распахнулась входная дверь и оттуда стремительно появился человек, он чуть не налетел на нее.

Он был высок, худощав, смугловат. Кэтрин только это и успела заметить, когда он подхватил ее под руку, воскликнув:

— Простите! Мадемуазель…

— Ничего, ничего, — автоматически ответила она.

Он быстро выпустил ее руку, взглянул на Тимоти и поклонился:

— Мадам, прошу извинить меня. Я тороплюсь на встречу. Тысяча извинений! — И он сбежал по ступенькам к своей машине у дороги.

Майкл провел их в длинный холл с плиточным полом, изящными инкрустированными столами, цветами и настольными лампами на фоне серых панелей. Напротив входа тройная арка вела в коридор, из которого, видимо, можно было попасть в нижние комнаты и на второй этаж.

— А кто это был? — спросила Кэтрин у Майкла.

— Это доктор Селье. Наверное, нужно было вас познакомить. Он доктор мистера Верендера и вообще лечит всех в доме. Он навещал мужа экономки — старик поранил себе колено в саду, теперь все время сидит и ворчит на кухне… Сюда, проходите. — Он открыл высокую дверь, и они вошли в большую комнату, заполненную произведениями искусства. — Садитесь, пожалуйста. Мистер Верендер, наверное, у себя в кабинете, вон там. — Майкл кивнул на дверь в глубине комнаты и, усадив женщину и мальчика, постучавшись, скрылся за этой дверью.

Кэтрин снова встала, положила сумочку и перчатки на стол, взяла Тимоти за маленькую влажную ручку и пошла вдоль стены, разглядывая вещи на отполированном полу: китайские ковры, диван, крытый узорчатым шелком, несколько стульев на тонких ножках красного дерева с позолотой, несколько хороших картин маслом на стенах и множество старинных безделушек в стеклянных горках и на подставках.

— Что это такое? — спросил Тимоти.

— Это что-то вроде идола — скорее, кукла. Не очень-то красивая, правда? А вот красивые старинные часы…

— Это гостиная? А телевизора тут нет.

— Наверное, где-нибудь да есть. В теплых краях люди не очень много времени проводят у телевизора. Знаешь, милый…

Она внезапно замолчала. Дверь, куда вошел Майкл Дин, снова открылась. Она почувствовала, что невольно сжала ручонку мальчика, выпрямилась и подняла выше голову. Застыв на месте, готовая встретить человека, который не желал знать ее пять лет, она выглядела юной, гордой и замкнутой.

Появился он, широкоплечий мужчина среднего роста в светлом костюме. Волосы начали седеть, на висках совсем побелели, лицо слегка удлиненное, но с воинственным подбородком. Глаза, посаженные близко к крутому носу, темно-синие и пронзительные. Он протянул крупную, сильную руку.

— Значит, вы и есть Кэтрин, так? — безапелляционно произнес он низким голосом. — Добро пожаловать на виллу Шосси.

— Спасибо. А это Тимоти.

— Так и думал. Ну, молодой человек?

Тимоти онемел. Он во все глаза глядел на деда. Маленький мальчик с бело-розовой кожей и большими голубыми глазами; светлая кудряшка свесилась ему на один глаз. На нем были темно-синие шортики и курточка, белая рубашка и первый в жизни галстук. Видно было, как он устал после путешествия на самолете.

Кэтрин мягко сказала ему:

— Это дедушка, Тимоти. Поздоровайся с ним.

Тимоти сглотнул и произнес:

— Здравствуйте, дедушка.

Густые брови Леона Верендера сдвинулись, он хмыкнул.

— Наполовину спит, — заметил он. — Даже по голосу слышно. Дин, подойдите к нам, — позвал он секретаря.

Появился Майкл:

— Слушаю вас, сэр?

— Отведите мальчика в его комнату.

— Я пойду с ним, — сказала Кэтрин. — Ему тут все незнакомо…

— Скоро станет знакомо. Мальчик уже знает Дина, и все будет в порядке. Он сейчас даст ему чаю и кексов и останется с ним. — Леон Верендер махнул рукой: — Иди, мальчик. Твоя мать придет потом.

Кэтрин напряглась. Нужно быть очень осторожной, она это почувствовала. Этот человек настолько привык жить один и командовать всеми, что, если она не будет вести себя благоразумно, с самого начала все будет испорчено. А этого ей меньше всего хотелось. Поэтому, заметив, что мальчик уже освоился с Майклом, она промолчала. Тимоти и Майкл ушли.

Но когда Кэтрин вновь посмотрела на своего далекого противника в течение пяти последних лет, все ее существо напряглось, как перед сражением.

И, как будто специально стараясь сбить ее с толку, Леон Верендер вдруг стал очень гостеприимен:

— Садитесь и попьем чаю. Пора уже нам познакомиться.

Почувствовав облегчение, Кэтрин опустилась в кресло. Леон позвонил и сказал слуге, чтобы побыстрее подали чай на двоих. Потом он сел напротив Кэтрин:

— Вы курите?

— Да, но сейчас не хочу, спасибо.

Он вынул сигару из серебряной шкатулки на столе, повертел ее в пальцах и положил обратно.

— Боитесь меня? — спросил он.

— Нет, — ответила она не робко, но и не вызывающе.

— Нет, есть немного, — заметил он, пристально глядя на невестку. — Не нравится вам такое положение, а?

— Да, не очень.

— У вас небось были всякие романтические идеи, как вы будете работать, чтобы создать мальчику те же условия, что были и при отце. Не ожидали, что я предъявлю свои права как опекун, верно?

— Это мы так должны знакомиться? — тихо спросила она.

Он выпятил нижнюю губу.

— Ну ладно. Тогда расскажите мне о себе. Я знаю, что вы познакомились с моим сыном через вашего брата, который тогда тоже увлекался автоспортом. И как же вы подцепили его? — увидев, что она собирается ответить, он поспешно выставил руку: — Ладно, ладно, понимаю. Красота и печать хорошего воспитания… Оставим это. Что у вас была за жизнь?

— Счастливая, несмотря на всякие превратности. Юарт хорошо зарабатывал как спортивный журналист, но он не выносил «жизни на обочине», как он выражался. Мы жили более чем скромно, когда поженились, но его свадебный подарок был лучшим из возможных — он пообещал отказаться от гонок.

— Тот факт, что он опять занялся ими, означает, что супружеская жизнь не удалась?

— Это говорит только об одном, — резко ответила она, — Юарт не был создан для брака с обычной женщиной. Я хотела быть женой, а не болельщицей.