Похищенное сердце - Рексанна Бекнел

Тряхнув головой, чтобы прогнать чудесные картины будущего, Изольда вернулась к работе и принялась рассматривать фреску в храме, на которой изображался Иоанн Креститель, совершающий обряд крещения новообращенных.

Она отошла немного назад, окидывая взглядом всю фреску, но не выделяя ни одной детали. Перед ее глазами возникли расплывчатые образы и цветные пятна. Это была ее маленькая хитрость, целью которой было создать наиболее яркую и запоминающуюся цветовую гамму. Она часто использовала эту уловку, подбирая цветовые решения при вышивке. Однако для больших полотен, в особенности для фресок, этот прием подходил еще лучше. Изольда вытянула вперед руку и принялась водить ею, словно расписывая стену невидимой кистью.

— Река должна быть шире, особенно на фоне алтаря, — сказала она и себе, и одновременно стоявшему подле нее живописцу. — Солнце слишком желтое, его надо сделать чуть бледнее.

— Но светило точно такого же цвета, какое я нарисовал в Честерском аббатстве, и аббат был доволен.

— Не спорьте, — настаивала Изольда. — Здесь важно не столько солнце, сколько небеса, излучающие неземной свет.

Она достала тонкую острую палочку из-за уха и прочертила несколько тонких линий на сырой штукатурке.

— Солнце не такое яркое. Река пошире. Да, именно так!

Изольда искоса посмотрела на живописца — станет ли он по-прежнему возражать, но в ответ тот лишь кивнул с мрачным видом. Ему не по душе были указания от юной особы. Не будь она дочерью лорда и леди Роузклифф, он не придал бы ее словам никакого значения.

Однако фреска была ее идеей, и его наняли по ее указанию. Как заказчица она имела полное право на свое видение картины независимо от того, что он думал по этому поводу. Кроме того, если он не согласится с ее требованиями, она могла обойтись и без его помощи.

— Сколько времени нужно для завершения фрески? — поинтересовалась Изольда.

Художник пожал плечами, вытирая испачканные краской руки о тряпку:

— Дня полтора на работу. Два-три дня уйдут на то, чтобы фреска высохла.

— Отлично. Я попрошу отца Клемсона приготовить специальную проповедь к воскресенью. Мне будет приятно, если вы вместе с подмастерьем будете сидеть в нашей семейной ложе. Вы талантливый живописец и наш почетный гость, пусть все это оценят.

Художник опять пожал плечами, но на этот раз по его губам скользнула довольная улыбка.

Следует быть щедрее на похвалу и приветливое слово, напомнила сама себе Изольда. Занятая осуществлением множества собственных задумок, она порой забывала, что с подчиненными следует вести себя как можно вежливее и доброжелательнее.

Как только художник и его подмастерье взялись за работу, Изольда принялась внимательно рассматривать убранство церкви. Столяры уже изготовили шесть скамеек и массивный алтарь; каменщики вырезали узоры на ограде, отделявшей алтарь от главного нефа; самый опытный камнерез изготовил красивую чашу для святой воды из куска мрамора, который ее дядя Джаспер привез из Честера. Все в храме стояло на своих местах. Оставалось последнее — распятие.

Изольда коснулась свернутого куска пергамента, который она прятала в рукаве платья: на нем был набросок будущего распятия. Ее мать хотела видеть распятие в форме кельтского креста, характерного для Уэльса; отец Клемсон настаивал на классическом виде распятия с поникшим Сыном Божьим. Отец Изольды отказался вставать на чью-либо сторону, напомнив ей: раз задумка ее, пусть сама справляется со всеми трудностями и разрешает все споры. Он рассмеялся, невольно повторив собственные слова дочери.

Оказавшись между молотом и наковальней, Изольда размышляла, как найти решение, которое устраивало бы обе несогласные стороны. Она не хотела ни огорчать мать, ни обижать святого отца, который принял ее первую исповедь. Кроме того, строгий отец Клемсон мог наложить на нее епитимью — простоять несколько часов на коленях, если бы заподозрил ее в неуважении к Господу Иисусу Христу. В конце концов Изольде удалось найти компромиссное решение, которое, как она надеялась должно было всех примирить.

Эта мысль пришла к ней неожиданно, в предрассветный час, когда еще не успели пропеть петухи и пастух не выгнал коров из замка. Распятие в виде кельтского креста, но очень высокого и широкого, а посередине — тщательно выполненная фигура Спасителя. Все четыре стороны креста будут украшать кельтские символы: подножие креста — земля, вершина — небеса, а по бокам — огонь и вода. Каждый символ изображал те дары, которые Бог дал людям, а в середине креста — самый ценный дар, Его Сын, искупитель человеческих грехов.

Несмотря на некоторую поспешность и небрежность наброска, замысел вполне удался. Тем не менее Изольда слегка нервничала, направляясь на поиски матери и отца Клемсона. Она не знала, как ей быть: показать рисунок одновременно им обоим или каждому в отдельности. Тянуть дальше было нельзя, хотя к воскресенью распятие все равно не было бы готово.

Идя через двор, Изольда, все мысли которой были заняты фреской и распятием, почти не обращала внимания на царившую в замке суету. Только войдя в зал, она очнулась, увидев, как неразлучные Гвен с Лавинией, взявши друг друга за руки, о чем-то шепчутся и смеются.

— Что здесь происходит? — спросила она младшую сестру. — Где мать? И отец?

— У себя в приемной. Читают письмо от герцога Нормандского, — напыщенно произнесла Гвен. — Как ты думаешь, не собирается ли герцог в скором времени посетить Роузклифф?

— О, как некстати! — воскликнула Изольда. — Ведь ремонт церкви еще не завершен.

Презрительно наморщив нос, Гвен окинула недовольным взглядом фигуру Изольды. В свои тринадцать лет она считала себя леди и довольно неуважительно относилась к старшей сестре, по ее мнению, занимавшейся делами, не подобающими высокородной даме.

— Ее больше волнуют штукатурка и настенная мазня, чем прическа, — фыркала Гвен. — А платье — просто кошмар!

— Чем ты недовольна? — возражала Изольда. — Тем, что я недостаточно времени уделяю нарядам и внешнему виду? Боже, Гвен, когда ты наконец повзрослеешь? Ни у кого нет больше сил терпеть твое кривлянье и детские капризы.

Как всегда презрительно усмехнувшись, Изольда прошла мимо Гвен. Ей не терпелось узнать, о чем пишет герцог Нормандский в своем письме.

Приемная занимала небольшой зал: вход внутрь сквозь арочный проем прикрывала занавесь из тяжелого узорчатого шелка. Изольда отметила про себя: здесь уместнее было бы поставить двери с задвижным окошком — так было бы намного удобнее. Однако у занавеси было одно важное преимущество, в чем она убедилась, подойдя вплотную к входу. Сквозь тонкую материю можно было легко расслышать все, о чем говорили в приемной. Изольда замерла, прислушиваясь к разговору.