Тонкая математика страсти (сборник) - Андрей Курков

Эта экскурсия окончилась плачевно. Местные жители, с которыми мы шли, оглушили нас по дороге, связали и передали в руки какой-то джирге. Я так и не понял, что обозначало это слово. Во всяком случае это не было название местного суда или подобного карающего органа. «Джирга», представлявшая собой трех седобородых горцев, отвезла нас в городок, где случилось непредвиденное: такие же горцы расстреляли сопровождавшую нас «джиргу», перегрузили нас на других ослов и снова уволокли в горы.

В конце концов мы попали в то же ущелье, из которого отправлялись на «экскурсию». Вечером, оставшись один, я нашел какую-то военную форму зеленого цвета, которую горцы использовали вместо подушки. Я надел эту форму и спустился с гор. До сих пор я считаю, что это был самый разумный мой поступок в этой жизни. Около двух дней я спускался с гор и вышел к военному лагерю, в котором находились европейцы в такой же зеленой форме. Уже подходя к воротам, я заметил нескольких притаившихся дехкан, вытаскивавших из длинного деревянного ящика небольшую ручную ракету. К этому времени я уже понял сущность восточного гостеприимства, поэтому снял автомат с плеча и попробовал их обойти. Увы, я так и не научился ходить незаметно. Первый же мой шаг был услышан правоверными, и слава Аллаху, что я успел разрядить в них автомат быстрее, чем они сообразили запустить в меня ракету. На стрельбу сразу же прибежали бойцы из военного лагеря. Четверо душманов оказались прошитыми одной моей очередью. Один из них уже был в гостях у Аллаха, другие только собирались. Симпатичные ребята в зеленой военной форме принялись меня обнимать. Потом подошел офицер, крепко поцеловал меня, при этом чуть не поцарапав мой нос жесткими усами. Мне дали медаль с нормальным европейским текстом. Кроме медали мне тут же объявили отпуск на 20 суток. Они подумали, что я контужен и поэтому не разговариваю с ними и не отвечаю на их вопросы. Меня отвезли на джипе в Кабул, а оттуда я уже был переправлен к морю, в самый удивительный, самый мирный в мире город. У этого города не было имени. У него было название:

ГОРОД ДЛЯ ОТДЫХА ГЕРОЕВ ВРАЖДУЮЩИХ АРМИЙ.

Это был прекрасный город. На моих глазах низенькие одноэтажные домики тяжело вздыхали известняковыми боками и спросонья щурили узенькие оконницы. Кипарисы потягивались и подравнивали свои ветви. А вышедшие на улицу люди казались медлительными, нехотя плывущими по воздушному течению птицами.

Через день после приезда у меня возникло впечатление, что я обрел давно утраченную родину. Я приехал утром. Вышел из машины и тут же увидел перед собой белый, как фата невесты, дом. Я подошел к нему и погладил ладонью известняковую стену, еще не прогретую восходящим солнцем. А потом соединил ладони в молитвенном жесте и ощутил приятную шершавость оставшихся на коже известняковых крупинок. Если ваша судьба не напоминала шарик для пинг-понга, то вы не поймете меня. Просто любая война ощущается сначала ладонями, потом глазами. Она приучает ваши ладони к холодному металлу, к гладким бокам снарядов, к грязи, в которую приходится бросаться во время обстрелов. Ваши ладони постепенно огрубевают, и тогда может наступить самое страшное – атрофия чувствительности, когда ваша ладонь не сможет отличить разгоряченный ствол пушки от нежной женской руки. Если это уже произошло – можете прощаться с жизнью, вам ее больше никогда не полюбить. Вам покажется, что жизнь – это короткая передышка между атакой и контратакой. Со мной, слава Богу, этого не произошло. Я не дал приучить свои ладони к войне. И теперь меня радует каждое касание к дереву, к стене дома, к женщине, пытающейся понять меня. Я знаю, что я живой, и это, пожалуй, главное.

Первые дни я просто бродил по городу, изучал его, глазел на море и горы, на мужчин, сплошь одетых в спортивные костюмы, на девушек, прогуливающихся по набережной. Я уже знал кое-что об этом городе. Вся его история состояла из двух хронологических дат: «XII век – основан и построен мусульманами, XX век – освобожден европейцами». Вся остальная история – это сегодняшний день.

Как только я приехал, водитель отвел меня в ратушу, где первым делом поинтересовались, на чьей стороне и где я воевал. Вместо ответа я показал обе свои медали. Мне тут же объяснили, что носить медали в городе запрещается, равно как и носить военную форму, оружие и все прочие предметы, имеющие прямое или косвенное отношение к военным действиям.

За прошедшие годы я не раз пытался дать свое определение, более полное и подробное, всем возможным военным действиям. Постепенно границы этого понятия в моем сознании расширялись соответственно обогащению моего вынужденного военного опыта, и в конце концов я понял, что военные действия включают в себя не только и не столько маневры, атаки, расстрелы и бомбежки, но и вооруженный грабеж, бандитизм и любые другие виды агрессии. Если человек гласно или негласно объявляет войну другому человеку, закону, обществу, все его дальнейшие действия можно смело называть военными. К этим же действиям я отношу военные игры детей, с ранних лет приучаемых к игрушечным автоматам, танкам и пушкам, к шуточным расстрелам и обыскам. Я в своей жизни не встретил еще ни одного ребенка, который не мечтал бы побыстрее вырасти и повоевать. А сколько раз я задавал детям вопрос: «Кто твой враг?» и в ответ слышал не имена мальчишек с соседней улицы, а названия стран и национальностей, о которых эти дети и понятия не имели. Я было уже совсем потерял надежду найти какую-нибудь мирную страну и стать ее гражданином, но моя пинг-понговая судьба сжалилась и привела меня в этот город, где я в первый же день облачился в казенную спортивную форму и принял образ жизни отдыхающих героев враждующих армий.

Поселился я в небольшой гостинице, расположенной далековато от моря, но рядом с кипарисовой рощей. Портье мне объяснил, что в этом городе все услуги, включая еду и кофе, бесплатные, а также пообещал подселить ко мне какого-нибудь симпатичного парня, так как номер был двухместный.

Перед тем как выйти, он как бы вспомнил что-то очень важное и, обернувшись ко мне, спросил:

– А вы знаете все пять правил поведения в этом городе?

– Нет, – признался я.

– Тогда послушайте, – сказал он мягко, подошел к висевшему на стене динамику и нажал кнопку.

– Герой! – чуть ли не выкрикнул динамик настоящим командирским голосом, отчего я вздрогнул. – Добро пожаловать в наш город! Внимательно прослушай правила, строгое соблюдение которых поможет нам сделать твое пребывание здесь приятным и безопасным праздником. Правило первое: твой приезд сюда – это награда за подвиг, совершенный в военных условиях. Но помни, здесь отдыхают только герои, поэтому будь скромным. У нас не принято говорить о подвигах. Это правило не касается генерала Казмо. Правило второе. Этот курорт создан для отдыха героев всех воюющих армий. Естественно, что ты очень гордишься своей родиной и тебе наверняка кажется, что твоя страна самая лучшая и самая справедливая, но (!) для укрепления духа настоящего интернационализма и международного братства любая политическая пропаганда здесь строго запрещена. Героям армий Ирана и Ирака не рекомендуется также беседовать между собой о мусульманских пророках. Это правило не касается генерала Казмо. Правило третье. Все мы здесь – отлично подготовленные солдаты. Следовательно, нет никакой необходимости в проведении военных маневров или других упражнений, целью которых является поддержание себя в хорошей боевой форме. Хождение строевым шагом строго запрещено. Это правило не касается генерала Казмо. Правило четвертое. Здесь мы все равны, поэтому не стоит подчеркивать свою индивидуальность с помощью ношения военной формы, наград и оружия. Это правило не касается генерала Казмо. Правило пятое. Здесь мы все равны, так что нет никакой необходимости пользоваться военным или командирским голосом. Пародирование моего голоса строго запрещено. Это правило касается и генерала Казмо, хотя он имеет право нарушать это правило. Благодарю за внимание и желаю хорошего мирного отдыха!

– Ну вот теперь вы все знаете! – улыбнулся портье, подходя к двери. – Если нужна помощь – всегда к вашим услугам!

Я остался один в небольшом номере на двоих с широким окном, за которым виднелись домики города, сбегавшие вниз к пускающему на солнце блики морю. Ветра не было. Южная волшебная тишина проникала в комнату. С непривычки она меня настораживала, и уже я сам боялся нарушить ее, словно был окружен врагами и не хотел выдать себя ни вздохом, ни шорохом. Вскоре страх прошел, но вместо него появилось некое уважение к тишине и теперь я не хотел ее нарушать совсем по другой причине, по причине, которую трудно было бы объяснить словами.

Я присел на кровать. Звякнула металлическая сетка под матрасом. Посидев еще немного, я поднялся – сетка еще раз звякнула – и вновь подошел к окну.