Мы Любим Ингве Фрея - Стиг Клаэсон

Описываемые в повести события происходят почти двадцать лет назад, но социальные и нравственные проблемы, раскрываемые в ней, не теряют своей актуальности. По-прежнему и в Швеции и в других странах мира продолжается наступление на природу и на выработанный многими поколениями людей нравственный порядок вещей, объявляемый иногда «крестьянски-патриархальным и устаревшим», но которым в практической жизни мы пользуемся, к счастью, и поныне. Книга учит нас вниманию и участию к тем, кто по старости ли или просто по неспособности не успевает за движением времени, все более и более обгоняющим в нашу эпоху естественный ритм человеческой жизни, то есть учит не показной, а истинной гуманности, лишний раз напоминая, что одним из таких людей может со временем стать каждый из нас. «Новое — это хорошо забытое старое». Есть своя глубокая «экологическая истина» и в любви героев Клаэсона к своей земле, только такая любовь может, по-видимому, определить наше мудро-рациональное отношение к природе и неотделимому от нее человеку.

Б. ЕРХОВ

I

Человек, который свое отработал, в голубой рубашке, черных брюках на помочах и в начищенных ботинках медленно шел к озеру и к своему почтовому ящику.

Человек, который свое отработал, одет в выходную одежду. Он даже побрился и слегка причесал седые волосы прежде, чем выйти из дому на солнцепек.

Солнце сияет с ясного неба, а человеку надо пройти всего только до своего почтового ящика.

Но вот что странно — вышел он с непокрытой головой.

Человек, который свое отработал, не ходит к своему почтовому ящику с непокрытой головой. Почтовый ящик стоит у шоссе.

Правда, отметим справедливости ради, что человек наш на минуту-другую замешкался, выбирая, что бы ему надеть: шляпу или фуражку, но так, ничего не выбрав, и вышел из дому.

Он над чем-то задумался.

И идет с непокрытой головой чисто по рассеянности.

Человек идет через лес. Но не прямиком через лес, а по лесной тропинке. По ней он обычно ходит к озеру. Но идти ли к озеру, к почтовому ящику ли, к шоссе ли — все это одно и то же.

Путь туда — один.

Потому что почтовый ящик находится у шоссе, а шоссе в этом месте примыкает к лесному озеру.

Или, может быть, лучше описать всю эту ситуацию так? Узкое гравийное шоссе соединяет один поселок с другим и проходит где-то между ними мимо лесного озера. К озеру ведет и другая дорога — лесная, пересекающая шоссе под прямым углом Тут, на перекрестке, и стоит почтовый ящик.

Добавим еще, что между поселками примерно миль пять. Расстояние пустячное. Во всяком случае, проехать его на машине даже по неудобному для движения гравийному шоссе — пустяк. А потому как между поселками нет вроде бы ничего, кроме одного леса, может, водитель машины и удивится, увидев просвет в лесу, а в просвете небольшое озеро. Такое вполне возможно в жаркий летний день. Может, водитель даже остановится на несколько минут и отметит с удивлением, что и здесь, между поселками, видно, кто-то живет. Иначе к чему на шоссе установлен почтовый ящик?

Значит, кто-то здесь живет.

Только и всего.

И никакой фантастики в этом нет. Просто кто-то здесь живет.

Возможно, даже несколько человек.

И те, кто здесь живет, ходят либо к озеру, либо к почтовому ящику, либо к шоссе. Для них это — не одно и то же.

Человек медленно идет к своему почтовому ящику.

И не для того, чтобы получить письмо или газету. Он идет к почтовому ящику, чтобы подвергнуть его тщательному осмотру и выяснить, нужно ему делать вместо него новый или нет.

Но задумался он даже не об этом. Человеку, который свое отработал, сколотить новый почтовый ящик не стоит ничего. Он задумался над тем, как новый почтовый ящик установить.

В том, что устанавливать его придется, у него сомнений нет. Через несколько месяцев вся Швеция переходила на новую систему дорожного движения. С левостороннего движения на правостороннее.

Соответственно, и человек, который свое отработал, должен перенести почтовый ящик с одной стороны шоссе на другую, что он и собирался сделать, но не тяп-ляп и на скорую руку, а основательно, как требует того важность работы.

Хороший почтовый ящик должен выдерживать любую непогоду: и дождь, и ветер, и снег. Поставишь его слишком близко к проезжей части — трейлеры с лесом и снегоочистители могут зацепить его, установишь слишком далеко — почтальону нужно будет выходить из машины.

Человек, который свое отработал, идет к своему почтовому ящику медленно, он обдумывает свою проблему неспешно, зная, что рано или поздно решит ее.

Так, может быть, нам, людям, свое еще не отработавшим, помочь и решить ее побыстрее? Тем более что и проблемы-то никакой не существует. Ведь есть давным-давно утвержденные Министерством связи предписания, каким должен быть почтовый ящик и как он должен устанавливаться.

Все это верно, да только вот наш человек относится к категории так называемых «свое отработавших», «вольных людей», а они плевать хотели на всякие там предписания. Поэтому лучше взглянем на сам почтовый ящик — сооружение, о котором водители автомашин, притормаживающие у озера, говорят, что оно не от мира сего. Хотя, по нашему мнению, оно как раз, наоборот, — от сего мира.

На первый взгляд может показаться, что это — обычный кухонный стол с поставленным на него старым ульем и прибитым сверху скворечником. Присмотревшись внимательнее, вы обнаружите, что это и на самом деле кухонный стол, улей и скворечник, снабженные дверцами и замысловатой сигнализацией из фанерных стрелок, показывающих: есть в ящике отправление или нет и какое это отправление — письмо или посылка.

Поэтому воздержимся от непрошеных советов и не будем оскорблять чувств мастера. Он сам как-нибудь догадается поставить в нужном месте столб, а на него повесить обыкновенный почтовый ящик.

И на этом, скажем, все его проблемы будут решены.

Человек дошел наконец до своего почтового ящика. Четырьмя гвоздями он прибивает к зеленому улью объявление: БОЛЬШЕ РАБОТУ НЕ ПРИНИМАЮ.

С этого момента округа на расстоянии семи миль теряет своего сапожника.

Бывший сапожник — Эмиль Натаниэль Густафсон, старик семидесяти двух лет от роду, быстро оглядывается, обнаруживает, что стоит один на шоссе без головного убора, и, словно очнувшись, резко поворачивается и спешит домой той же дорогой, какой пришел.

Он идет лесом мимо большого причудливой формы валуна и старого муравейника, взбирается на невысокий, но очень скользкий зимой в гололед, бугор, проходит через калитку в развалившейся каменной изгороди.

Перед ним — открытое место.

Человек идет мимо коровника с тремя пустыми стойлами и поднимается к дому.

Местность здесь горбится, и, кроме своего дома, человеку видно еще крышу соседнего. Тут же сараи и всякие другие пристройки. Дома стоят прямо, они выкрашены и хорошо ухожены.

Вокруг домов растут яблони. В тени лип — колодец.

Сияет солнце.

Трава скошена и свезена, на покосе — свежая зелень. Цветет картошка.

Идиллия!

В идиллии живут, кроме Густафсона, его младшая сестра Эльна и соседи — Эриксон и Эман.

В документах на владение землей идиллия именуется Эстенторп, но никто никогда не называл ее иначе, как Выселки.

Местность вокруг Выселок тоже имеет свое специальное название, она называется редконаселенной. Но, хотя она населена редко, люди здесь живут.

Они, по старой традиции, продолжающейся уже не один век, привыкли величать себя «вольным народом» — вольными мужчинами и вольными женщинами Многие из них были свидетелями того, как возникали на этой земле первые поселения, как поселения росли и становились многолюдными и как потом жизнь стала покидать их, пока почти не покинула.

Теперь в лесу осталась горстка людей.

У них нет автомашин. И нет желания переезжать в другие места.

Они брошены всеми. Иногда они сидят в одиночестве и удивляются: какая все-таки странная непривычная тишина опустилась на их край! Они словно проспали жизнь и проснулись только сейчас в этой тишине.

Им не понять, как же прогресс, развитие, о котором так много трубили вокруг, мог привести к столь странно-му результату — безмолвию?

Неужели их обманули, и именно тишина была запланирована здесь с самого начала?

Большинство жителей этих мест свое отработали, но — давайте подчеркнем это раз и навсегда — особых материальных трудностей не испытывают. Как знать, возможно, и другие трудности мы им только приписываем?

Одно ясно — все они принадлежат к меньшинству, почти не знакомому с автомобилем. Они — нация пешеходов. Поэтому дорога до почтового ящика кажется им неблизкой, дорога до магазина — далекой, ну, а о дороге до церкви, что в городе, и говорить нечего.