Мы Любим Ингве Фрея - Стиг Клаэсон

С Эльной ничего не должно случиться.

— Да, все, я покончил с работой, — сказал Густафсон.

— Пожалуй, и я тоже, черт побери, покончу с курами, — сказал Эман. — От них одна морока. К чему куры, если другой скотины нет? Сверну-ка я им шеи, вот что!

То же самое Эман говорит каждое воскресенье.

— На этот раз они управились еще быстрее, — сказал Эриксон. — Даже слишком быстро. Не очень-то прибрались за собой.

Он говорит о сенокосе. С сенокосом, на который у Эриксона и Эмана уходило, когда они работали одни, не меньше двух недель, теперь управились за один час.

А ведь прежде это была самая замечательная и важная пора лета. Она требовала особого порядка — и чтобы косы были остры, как бритва, и было чего вдоволь попить в поле, и стояла в доме на столе добрая еда, а в небе яркое солнце. Что же осталось от сенокоса теперь?

Сено Эриксона скупал на корню ближайший сосед — молодой хозяин фермы. Раз в лето он приезжал утром на тракторе с автоматической косилкой, скашивал траву, сгребал, тут же нагружал ее в прицеп механическими вилами и уезжал. На все про все уходил примерно час.

Но работал молодой хозяин неаккуратно. С полвоза сена осталось на лугах. Прежде такое считалось смертным грехом.

Эман и Эриксон уже решили взять в понедельник грабли и прибраться на покосе.

— Быстро-то это быстро, но вот некрасиво, — сказал Эриксон. — Если бы такое довелось увидеть отцу.

— Строгий он у тебя был — сказал Эман. — Любил порядок. Он бы не принял такую работу.

Но старики работу приняли.

Когда они в первый раз продали сено, то с нетерпением ожидали молодого хозяина. Они, как и всегда, основательно подготовились к сенокосу, купили продукты и выпивку. Эльна наготовила и припасла столько снеди, что ее хватило бы на несколько дней. Но у забравшего их сено молодого хозяина не оказалось свободной минуты даже на чашечку кофе.

Он не выпил даже одной чашки кофе. Что же это за сенокос?

Прежде в эту пору вставали спозаранку, шли, взмахивая косами, тесно, наступая друг другу на пятки, пог ручейками сбегал по шее и по спине. На луг выходили женщины с корзинами и подавали кофе прямо на траве, а в домах кухни дышали печным жаром и дрожал воздух от гудения мух.

Сенокос медленно менялся.

Но таким, как теперь, он быть не мог. Он не мог длиться всего час!

И все-таки он длился теперь всего час, и старики понемногу смирились с этим.

Эльна неожиданно выглянула из двери и сказала:

— С дороги к нам кто-то идет.

Хуторяне, сидевшие лицом в противоположную сторону — к полузаросшему пастбищу с развалившимся сараем, который они все еще называли летним коровником, вздрогнули, выпрямили спины и все, как один, взглянули на носки своих ботинок.

Чужак!

По тону голоса Эльны стало ясно: она не узнала идущего к дому человека.

Это было необычно. Обувная мастерская осталась на всю округу одна, и ее обитатели знали всех здешних в лицо.

Шел кто-то незнакомый.

Старики ждали.

Из-за угла дома, быстро огибая его, показалась молодая пара: мужчина и женщина. Вид трех стариков, сидевших за столом на открытом воздухе, тоже застал их врасплох.

С точки зрения хуторян, пришлые были очень молодыми людьми.

— Добрый день, — поздоровался молодой человек, делая шаг к старикам. — Не могли бы вы показать нам дорогу к памятнику старины, который находится, как кажется, где-то здесь?

Старики молчали.

— Там, на шоссе, мы увидели указатель и решил поинтересоваться — продолжал молодой человек.

— Все правильно, — неожиданно ответил сапожник. — Если пойдете вот этой тропинкой дальше мимо старого сарая, то встретите груду камней. Но там не на что особенно смотреть.

— А что это такое? — спросил молодой человек. — Могила?

— Вообще-то мы не знаем точно, — сказал сапожник. — Хотя, наверное, это могила. Это — могила.

— Пойдем посмотрим! — предложила молодая женщина.

— Я провожу вас. — И сапожник поднялся с места. — Никто особо этим памятником не занимался, и он, наверное, здорово зарос.

Сапожник пошел по тропинке к летнему коровнику. Молодая пара следовала за ним.

Сапожник и молодые люди миновали летний коровник, подошли к краю пастбища и остановились. Сапожник начал что-то показывать.

— Единственно, что там есть, — сказал Эриксон Эману, — это камни от развалин дома старого Ингве. Там лежат рядком несколько камней. Но не собирается же сапожник показывать их?

Как раз их сапожник — или, скажем, бывший сапожник, а теперь человек, который свое отработал, — и показывал.

— Вот! — сказал он. — Вот старая могила. Как я говорил, выглядит она не очень внушительно. За ней никто не следит, не ухаживает, не рубит чертов кустарник. Как раньше в свое время делали.

Молодые люди обошли вокруг камней, оставшихся от фундамента дома старого Ингве.

— Здесь похоронен викинг? — спросила женщина. — Из тех, что жили в древние времена?

— Точно неизвестно, — сказал сапожник. — Но жил он в старые времена. Известно, что звали его Ингве, но вот примерно и все, что известно. Мало известно. Звали его Ингве — Ингве Фрей.

— Разве Правление лена не обязано охранять и содержать в порядке такие места? — спросил молодой человек.

— Может быть, — сказал сапожник. — Может быть, и обязано. Но, наверное, денег у них нет или времени? А может, памятник наш не очень значительный.

— Вы сами могли бы позаботиться, чтобы он не зарастал.

— Раньше мы так и делали, — сказал сапожник. — Раньше. До тех пор, пока это место не объявили заповедным. Теперь, после того, как оно объявлено памятником старины, никто не имеет права делать здесь все, что ему вздумается.

— Здесь красиво! — сказала молодая женщина, взглянув на верхушки деревьев над домами. — Красиво. Но зимой, наверное, скучновато?

— Да, — сказал сапожник, — пожалуй. Хотя скука для нас — вещь новая. И не зависит она, как мне кажется, от времени года. Конечно, зимой сюда к памятнику при-езжает меньше народу. Хотя, случается, приезжают. Памятник старины — забава для лета, для отпускников… Вы — тоже в отпуску?

— Да, — ответил молодой человек. — Сначала собирались за границу, но потом решили поездить здесь, у себя по стране. Мы уже побывали в Сконе и теперь едем к Эстерсуниу.

— И вы особо интересуетесь памятниками старины? — спросил сапожник, сам не зная, почему он задал этот странный вопрос.

— Особо мы ими не интересуемся. Смотрим все, что есть. Не так уж много в нашей стране достопримеча-тельностей. И здесь, в лесу, встретить памятник старины мы не ожидали.

Сапожник пристальнее взглянул на молодого человека. Потом сказал:

— Вы насчет лесов не думайте… Леса запросто могут отвести глаза кому угодно. В них много чего есть. Взять хотя бы наши большие города — они все находятся в лесу. Кроме Мальме в Сконе.

— Может быть, — сказал молодой человек, с удивлением взглянув на сапожника, который вдруг стал напоминать птицу, готовящуюся вспорхнуть в воздух. Сапожник отчаянно махал вытянутыми руками.

Сапожник махал руками по очень простой причине. Ему не хватало воздуха. Он помогал движениями рук работе своих легких.

И куда его черт понес? Он только что — и ведь никто его не заставлял — указал приезжим на камни от дома старого Фрея и сказал, что это — памятник старины. Он помнил дом, что стоял здесь, хотя не мог помнить самого Фрея. Но дом и жену Ингве Юсефу он хорошо помнил с раннего детства. Старуха дожила до ста трех лет и умерла, когда сапожнику было семь лет, а Эриксону и Эману — по десять. Их отцы общались с Ингве и рассказывали детям все, что сами слышали от Фрея о его жизни в девятнадцатом веке и что сам Фрей, в свою очередь, слышал от своих дедов о происходившем здесь в восемнадцатом и семнадцатом веках.

Вчерашний день у Выселок был долгий. Это только завтрашнего дня у них не было.

— Вы плохо себя чувствуете? — спросил молодой человек.

— Ничего, — сказал сапожник, — пройдет. Иногда мне не хватает воздуха. Трудно дышать. Я ведь немолодой, а своя болячка у каждого есть. Пойду домой. А вы, давайте, смотрите, если вам интересно.

— Мы пойдем с вами, — сказал молодой человек. — Мы оставили машину на лесной дороге. Может, она загораживает проезд.

— Вряд ли загораживает. Загораживать проезд тут некому.

— Откуда вы знаете, может, еще кому-то захочется взглянуть на памятник? Погода прекрасная, и проехать можно. Хотя мы про это не знали. На указателе, том, что на шоссе, не проставлено расстояние до памятника. А должно бы стоять. Вам бы это тоже не помешало. Люди знали бы дорогу на хутор.

«Сорву-ка я этот чертов указатель», — подумал про себя сапожник.

Они отправились обратно к мастерской Густафсона, и, когда проходили мимо летнего коровника, на глаза молодой женщине попался незнакомый предмет — косовина с приспособленным вместо деревянной ручки коровьим рогом.