Радио безумных ананасов - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пацаны были с досками. Они хотели не только потренироваться друг у друга на виду, но и мне показать, чего достигли в мое отсутствие. Есть над рекой Платоновкой и прогулочной набережной самое высокое место. И именно с той высоты городские власти некогда развернули от беседки-ротонды вниз к набережной помпезную такую гранитную лестницу с непропорцио нально широкими бордюрами, на которые там, где марши лестницы сменялись площадками, были установлены небольшие вазоны. Эти бордюры, не считая набережной, использовались скейтерами в качестве полигонов. Спуск был достаточно пологим, чтобы даже не слишком опытному скейтеру не поломаться при первом же проезде, да и на площадку можно было выскочить легко, если что.
Когда мы пришли, мелкий дождь снова заморосил. Колька Павшин, лидер класса, предложил мне свою доску… Я посмотрел на блестевший влагой гранитный бордюр и, не колеблясь, честно признался, что подвиги с кондачка мне не нужны: доска чужая, скользко, трасса мною давно не полированная… Колька сразу взбодрился и пообещал показать класс «чмовому чемпиону», то есть мне. Обозвался он не обидно и съехал прилично до третьей сверху площадки. Там, при объезде вазона, его снесло-таки на площадку. И он показал действительно класс – мощный такой инерционный беговой спуск по лестнице рядом с кувыркавшейся по ступеням доской. В общем, выступил вполне достойно – прогресс у Кольки был налицо. Прочие пацаны словно заробели выступить нечаянно лучше Кольки и выжидающе посмотрели на меня: может, все-таки решусь бросить вызов. Мне только оставалось правильно выдержать паузу…
– Нормальная трасса, Аль! – деловито сообщил Колька, поднявшись к нам с доской.
Я держал паузу.
И тут вдруг моя Санька выдернула доску из руки Кольки:
– Сделаем ненормальной!
Я и глазом моргнуть не успел, как она кинула доску себе под ноги, толкнула ее и, легко подпрыгнув с разворотом, понеслась вниз.
Я, конечно, учил сестренку… да и сама она наездила достаточно часов… но…
Робкий запоздалый возглас Артурчика: «А может, не надо, Сань?» – полетел ей вдогонку, когда она уже достигла первой площадки и объехала вазон…
Кто-то скажет, что это судьба – все произошло так, как и должно было произойти. Кто поумнее, тот скажет, что это брат-близнец – дурак, раз сразу не кинулся к сестре и не отобрал у нее орудие самоубийства… А какой-нибудь совсем умный психоаналитик проницательно заметит, что моя сестра намеренно, хоть и подсознательно, шла на травму, на тяжелую травму, чтобы все изменить в свою пользу, выйти из тупика отношений, которые обострила по инерции… И это у нее получилось – по счастью, не посмертно. Отношение девчонок к ней тотчас изменилось так, будто в их мозгах мгновенно поменялись местами геомагнитные полюса. Ей простили всё!
Я и сейчас с ужасом и холодом внутри вспоминаю, как почему-то оцепенел весь, нутром чуя, что вот-вот оно случится… но ничего не сделал. Ничего!
Санька, как метеор, достигла третьей площадки, но вазон обойти не смогла, зацепила, уже кренясь… помню, что время потекло со скоростью одна секунда в минуту… Санька медленно летела по воздуху к следующему маршу лестницы… доска же медленно скользила по площадке… Санька приземлилась плечом прямо на ступени, перевернулась… а доска вдруг обрела огромную скорость, врезалась в другой бордюр и рикошетом полетела прямо в мою сестру… прямо ей в голову…
Все мои внутренности в одно мгновение превратились в айсберг… в голове моей полыхнула молния, начался шум и гул: крики девчонок смешались с буханьем сердца… Девчонки первыми ринулись вниз к моей сестренке, пока пацаны еще пару секунд стояли застывшими болванами…
– Не трогайте! Не трогайте! – донесся снизу крик Аньки Орловской, которая еще минуту назад задирала мою сестренку по полной программе, и дело чуть ли не к драке шло. – Тут переломы! Скорую надо!..
Станция «скорой» приняла одновременно три или четыре вызова по одному и тому же поводу, и диспетчеры уже ругались в ответ. И платоновская «скорая» не подвела – была на месте происшествия уже через десять минут. Меня в машину не пустили – и я остался тупо таращиться на кровавое пятно посреди блестящей от влаги ступени. А однокашники остались меня расталкивать, хором убеждая, что все обойдется и, типа, до свадьбы доживет.
Сестренка моя собрала серьезную коллекцию: перелом голени, сложный перелом голеностопа, перелом трех ребер. Трещина на нижней челюсти и еще раны на щеке и на лбу, учиненные мстительной Пашкиной доской… В больнице на меня и на папу с мамой смотрели потом два глаза на забинтованной, как у человека-невидимки, голове… и ее загипсованная нога теперь торчала едва не в потолок, как ствол зенитного орудия…
Слезы у меня на глазах за день-другой высохли. А вот чувство вины в душе сохло куда дольше… До тех пор, пока его не вытеснили события совершенно необычайные. Ну, и сестренка тоже помогла мне прийти в себя.
Появление Дяди-из-Марокко
Когда мы втроем вышли из больницы, я сказал Павлинам, то есть папе Павлу и маме Лине, что хочу подышать свежим воздухом, поразмышлять о превратностях жизни и потому пойду домой пешком.
Павлины переглянулись и сказали, что тоже предпочли бы пройтись вместе со мной, но не оставлять же здесь машину, тем более что парковка маленькая и другим позарез нужна будет.
– Ты как? – спросил меня папа и, не дожидаясь ответа, мотивировал сына: – Давай не раскисай. Ты не виноват. Сашка всегда была шустрее тебя.
– Да, поди успей схватить ее за руку, – кивнула мама и тяжело-тяжело вздохнула. – Вся в меня.
– И ты не раскисай, – сказал папа маме. – Главное, жива. И врачи сказали же, что опасных гематом нет. Я в юности тоже переломы коллекционировал. Заживало, как у кошки… или кота.
– Вся в тебя! – снова тяжело-тяжело вздохнула мама.
– Ну, я пошел, – сказал я и оставил Павлинов еще поуспокаивать друг друга.
Последнее, что я услышал позади, были слова папы:
– За руль я сяду…
По дороге я думал вот о чем: о том, как сестренка станет переживать шрамы и рубцы на лице, ведь они останутся, хотя ей даже швов не накладывали, а использовали какой-то супермедицинский скотч. В общем, беда! Мне надо работать и копить деньги на пластическую операцию сестре… И вообще, я вдруг осознал, что за свою жизнь еще ни разу не расставался со своей сестрой дольше, чем на несколько часов. Даже на соревнованиях – ведь она приезжала моей группой поддержки. Как же я теперь жить буду в
