Безлунные странники, Североград и еще несколько вещиц - В. Гракхов

Мы стояли с напарниками осенним вечером у крайнего к околице двора, и его хозяин рассказывал, как с неделю назад вдова одного местного охотника с 25-летним сыном и 18-летней дочерью отправились в лес за…

Дочь шла немного впереди и в какой-то момент скрылась за изгибом лесной тропинки. Вдруг раздался душераздирающий крик. Брат рванулся вперед и увидел, как на осенней поляне огромный абсолютно черный волк, намертво сжав в своих челюстях несчастную сестру – словно кошка крысу, – неторопливо уходил в лес. Ошеломленный брат завопил изо всех сил, затопал ногами, пытаясь испугать зверя. Тот на мгновение остановился, выпустил сестру из зубов и, прыгнув на брата, убил его ударом передних лап. После чего снова подобрал свою первую жертву и скрылся в ближайших кустах. Последние сцены происходили уже на глазах матери – там же она лишилась ума, а ночью скончалась.

– Как грациозно извиваются сюжетные линии, набросанные прихотливой рукой мерзавки судьбы, – философствовал хозяин деревенского двора, – как выверенно выстроены в них скрытые развития, ложные ходы и неумолимые сплетения. Как соразмерно организован пространственно-временной фон, сквозь который эти линии проистекают. Как порой неощутимо единство рассеянных в этом фоне отдельных тем, и как в часы откровений неотвратимы переходы из сюжетов в приговоры. Так вот и скроена эта история, в которой вся семья охотника, погибшего на волчьей охоте от шальной пули пьяного сотоварища, нашла свой конец в зубах зверя, сородичей которого беспощадно бил ее глава. Вся семья – и туповатый брат, и истасканная сестра, и с остекленевшими от кошмаров бытия глазами мать, царствие им небесное, – закончил рассуждение хозяин.

– Когда городскому начальству стало известно о случившемся, – продолжил хозяин после печальной паузы, – в… прислали инспектора и младшего лейтенанта. Вооруженные револьверами, в сопровождении десятка местных жителей с охотничьими ружьями, они отправились в вечер через день после случившегося на место трагедии, чтобы найти хотя бы что-то от схваченной волком девицы. Не доходя метров пятидесяти до того самого места, инспектор приказал сопровождающим оцепить лужайку и занять наиболее выгодные места, а сам вместе с младшим лейтенантом, достав из кобуры револьвер, двинулся туда, куда за два дня до этого ушел волк с сестрой в зубах.

То ли инспектор хотел показать деревенским охотникам, что он не трус, то ли неосмотрительно недооценивал, сколь опасно приближаться к добыче волка, то ли рассчитывал на авторитет своей должности, – усмехнулся хозяин двора, – но после того, как он скрылся в зарослях, живым его уже никто не видел. Легко реконструировать случившееся – когда инспектор, двигаясь по протоптанной грибниками тропинке, начал углубляться в лес, волк находился поблизости от останков погибшей и, может быть, он даже терзал их в то время, когда увидел приближающегося врага. Зверь притаился чуть сбоку от тропы, выждал момент и стремительно бросился на инспектора, когда тот проходил мимо…

Клочья кровавого мяса разметались по желтым листьям, но и младшего лейтенанта ждала та же участь – он обрел свой покой после недолгих мучений, после нескольких протяженных минут, когда черный волк висел, сжав зубы, на его горле.

В ту ночь мне был голос. Кто-то сказал мне – «S! Есть только двое – ты и черный волк. Ты не сможешь пройти мимо – ты обречен. Но либо ты, либо он. Жить может только один. Кто живой, тот и спасется».

Задача, стоявшая перед нашей небольшой бригадой, была нелегкая. Я у же рассказывал, как даже зимой на снегу волк виртуозно маскирует свои следы. Что же говорить о сухой пыльной осени, когда и без того каменистая в тех краях почва лишена даже моховой покрышки – ее выжгло летнее солнце. Далее – сколько волков нападало на людей? Несколько? Один и тот же? Обычно волки не охотятся в одиночку, но бывает всякое. Потом, если волков все-таки стая, все ли ее члены людоеды? Наверное, когда мы наткнемся на волчий выводок, придется уничтожать всех подряд – не проведешь же для них экспертизу на людоедство. И наконец, где их искать? Леса наши простираются на сотни и сотни верст, а волка ноги кормят – не оцепишь же втроем территорию размером с…

Охота – это искусство, имеющее давние традиции и требующее солидной подготовки. Существует множество приемов, которыми охотник берет на мушку свою мишень. В наших краях всего более распространен вид охоты, называемый хонка. Суть его в том, что зверя из лесу выгоняют на стрелка. Но в этом-то случае хонка была невозможна – никто не знал, где волки и откуда их гнать. Был у нас в запасе и другой метод – махан. При махане в каком-нибудь открытом месте – на лужайке, опушке – привязывается коза или схожая живая приманка, а на дереве, которое выбирают с расчетом, чтобы оно отстояло от приманки не больше чем на 5–10 метров, складывают махан – это маленький шалашик, или даже гнездо в ветвях, где устраивается охотник. Волк, обладающий отличным чутьем, идет на приманку с любых расстояний. От сидящего на махане требуется ряд незаурядных качеств – терпение, зоркость, затаённость и мужество, – одно лишь присутствие волка, его вой, его кашель, вызывают у человека генетический страх, который парализует и без того его жалкую волю. Известны случаи, когда вооруженные солдаты, внезапно увидев волков, бежали, побросав в придорожную грязь свое оружие.

Мы выбрали махан и вышли в лес. Мы шли с напарниками сквозь чащу, мы чуяли, что стая убийц день за днем потаённо передвигается где-то невдалеке от нас, мы шли к решающей встрече, мы искали место для махана.

Но, но… Махан неизбежно ставил перед нами вопрос о приманке – махан невозможен без приманки, но пойдет ли людоед на козу? Что ж, шансы наши были малы, – да, быть может, бесконечно малы, – но всё же они были, – они были. И нас ждал случай. Под вечер третьего дня травли мой первый напарник заметил дымок. Мы изменили курс и двинулись в другом направлении. В скором времени, сквозь дальние сосны, перед нами возникли нежданные картины.

Дымок шел из костра, около которого сгрудились туристы. Туристов было человек пять, – с рюкзаками, гитарами, с перцовою водкой, с котелком с гречневой кашей, кипящей на огне костра. Что искали они в этом безрадостном лесу? О чем собирались они петь в наших краях, где и сильнейший-то не выживает? Нам подвалила удача, и второй напарник быстро расставлял капканы по периметру лагеря, первый дудел в манкѝ, а я – святой избранник, посвященный в борьбу, уже сыпал на полку порох, загонял шомполом пулю, кропил ствол каплями священной росы.

Туристы попались в капканы в течение двух-трех часов. Двое бились в отчаянных конвульсиях, один, стиснув зубы, впился глазами в нарастающий месячный серп, словно черпая силы в полувидимых лунных пейзажах, остальные безропотно стонали. Приманка для махана была готова.

Теперь надо было строить махан и ждать стаю людоедов. Сам туристический лагерь был разбит на поляне и как бы уже судьбой был представлен нам идеальным компонентом метода «махан». Мы выбрали широколистный дуб на краю поляны, более или менее равноудаленный от всех капканов, так что от махана до туристов-приманок было в среднем метров по 9–10. Для такого стрелка, каким был Первый, а именно его было решено затаить в махане, это была идеальная точка для прицельной стрельбы. Когда стая начнет рвать приманку, вкус крови затуманит их разум и врожденную осторожность – в это мгновенье первый скорострельно сможет положить большую часть выводка.

Мы со Вторым должны были залечь в арьергарде и расстреливать в упор тех, кто бросился бы обратно в лес от кошмарных для них выстрелов первого. Было около двух часов ночи. Махан был воплощен, первый взял стражу там, вверху, в листве, на высоте трех с половиной метров – всё было в ожидании. Я и второй затаились в глубинке, саженях в сорока от приманки.

Была тихая, почти безветренная, еще теплая осенняя ночь – такие ночи бывают в конце сентября – последнее напоминание о лете, – месяц отражается в чуть плещущейся речушке, изредка с легким шелестом падает с осины подсохший лист, звезды еще не мерцают, как в морозные зимние ночи, а льют ровный и мягкий прощальный свет.

Пару раз крякнул селезень у дальней запруды, ухнул ночной филин – ночь стекала на запад. Начинало светать. Стало чуть холоднее, выступила рассветная роса, и по корням и кочкам поползли хлопья свежего тумана.

Мы со вторым медленно встали из схронов. Пугающая тишина прошедшей ночи смущала нас – почему мы не дождались выстрелов? – почему волки не пришли на приманку? – неужели они уже распознают запах заряженных пуль и холодных стволов и никакая приманка не приманит их к несущему им гибель махану?

Мы подошли к поляне. Все пять туристов лежали на земле и мирно спали. Тишина была и на махане – Первый не поприветствовал нас оттуда добрым словом. Единственное, что нарушало эту утреннюю идиллию – это некоторое геометрическое или, если хотите, антропологическое несоответствие, – это нарушение ряда естественных пропорций. Издалека казалось, что силуэты приманок были чуть растянуты, удлинены против привычного.