Отдельные аномалии - Юрий Райн

– Да плевать, – отреагировал Андрей.

Блондин вдруг в упор посмотрел на него, как бы решившись на что-то.

– Мне отчего-то кажется, – проговорил он виноватым тоном, – что вас тоже гложет нечто подобное. Простите… Впрочем, позже…

Подошла Людочка, Андрей сделал заказ для психа. Идея насчет бокала вина не понравилась – велел принести бутылку. Да поскорее.

– Ах, как неудобно, – залепетал синеглазый, – ну зачем же вы так, право… Очень, очень неловко… Просто чрезвычайно…

– Помолчи чуток, – рявкнул Андрей. – А то достал уже этими своими причитаниями. В ушах звенит. Кстати, у тебя рукав грязный. Вот тут.

– Это я, понимаете, с троллейбуса сходил, – робко объяснил блондин, – поскользнулся немного и о чью-то машину ударился. – И удивленно добавил: – Как люди прямо на остановке общественного транспорта автомобили ставят?

Андрей не стал отвечать – как. Присосавшись к кружке, он попытался сосредоточиться на только что возникшем неясном тревожном чувстве. Не получилось. Ну и гори оно все ясным пламенем.

Он содрогнулся. Эх, не стоило про пламя… Теперь попробуй останови память.

Возникла картина сегодняшнего пробуждения. Ничего особенного, но и ничего хорошего. Где уж. Безнадежные серые сумерки, озноб, и – раскаленный прут через всю щеку, рядом с глазом, ко лбу. Вонь горелого мяса – его собственного, – острая, понятное дело, боль, сдавленное рычание. Больно, больно, больно. Но до чего же привычно.

Времени нет. Не в том смысле, что его не хватает. Просто время отсутствует. И память отсутствует. Даже имени своего не помнишь – просто 912-й. Это кратко, а полный номер, длинный, бессмысленный, тоже назубок знаешь. Как бы помнишь. Но это ведь не настоящая память.

А вместо памяти, вместо времени висит… где висит?.. ну, где-то висит… висит такая невидимая неподвижная субстанция… словно застывший туман… нет, гуще тумана, гораздо гуще. И что-то в этой субстанции происходит, всегда связанное с болью, унижением и позором; но где прошлое, где будущее, где настоящее – не понять, не разобрать. Все уже было, все будет, все перемешано. Все привычно, и не имеет значения, что это всегда боль, от воспоминания о которой содрогаешься. Само содрогание тоже стало привычным.

Ну, раскаленной арматуриной по морде, подумаешь… Ну, к Большому Начальнику… Ну…

Стоп! Потом! Я же пивом накачиваюсь, фисташки грызу и еще вот этого дурика зачем-то угощаю. И хорош, а вспоминать – потом, ближе к возвращению. А сейчас – вот, доброе дело делаю. Вдруг зачтется? Хотя куда там… Одновременно ведь пьянствую, плюс на Людочку, на профурсетку эту, вполне определенные виды имею… замыслы вынашиваю… Так что ничего не зачтется. Да и вообще – ничто никогда не зачитывается. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

Короче, пей, Палыч, свое пиво, раз уж так тебе выпало. С фисташками.

Андрей справился с собой.

Людочка принесла вино, продемонстрировала бутылку, ловко откупорила, налила в бокал самую малость. Синеглазый понюхал, пригубил, кивнул. Наполнив бокал, официантка стрельнула глазками в Андрея и отошла. Широкие бедра раскачивались совсем уже демонстративно.

– Ну, – сказал Андрей, оторвавшись от зрелища, – за встречу, что ли?

– Позвольте представиться, – провозгласил синеглазый неожиданно официальным голосом. – Евгений. Праведник. Табельный номер RZ364-AL23N-7818/3453. В настоящее время пребываю в краткосрочном отпуске.

И слегка поклонился.

Андрей засмеялся. Это ж надо же! Ну, ладно…

– Андрей, – ответил он в тон собеседнику. – Грешник. Инвентарный номер W7X-430-DDE72904856-XL-912. Тоже в отпуске. На сутки.

2

– …Видите ли, Андрюша, – задумчиво проговорил Евгений, вертя бокал пальцами.

– Жень, сколько ты мне еще «выкать» будешь? – перебил Андрей.

– А?

– Бэ, блин! Не «видите ли», а «видишь ли»! Если уж без этого обойтись не можешь!

– Ну да… Простите… То есть прости…

– Ох ты и зануда!

– Что есть, то есть, – улыбнулся Женя. – Так вот, видишь ли, Андрюша… Мы тут рассказываем друг другу разные вещи… Странные, мягко говоря, вещи. И проблема в том, что я-то, например, знаю: все, мною изложенное, есть чистая правда.

– А я что, вру? – угрюмо отозвался Андрей. – А, дело твое… Хочешь верь, хочешь не верь.

– Да не в том проблема, – поморщился Женя. – Она в другом: ты ведь мою правдивость проверить никак не можешь. И, весьма вероятно, подозреваешь, что я все выдумываю. Или что нарвался на сумасшедшего. В моем лице. А я, со своей стороны, никак не могу узнать, веришь ты мне или нет, что бы ты ни говорил. Понимаешь? И это взаимно. Или, лучше сказать, обоюдно. И что мы имеем? Имеем замкнутый круг. Или, скажем так, порочный.

– Есть такое дело, – согласился Андрей. – Только этот круг разорвать – что два пальца…

– Как, интересно было бы узнать?

– Очень просто. Забить на всю эту мутоту про доверие-недоверие. Хочешь считать, что я сказки рассказываю, – да пожалуйста! Хочешь считать, что я твою чистую правду за байки держу или за глюки, – флаг в руки. Предлагаю и тебе тоже так ко всему этому подойти. Ну, типа пересеклись случайно два дятла, один с шальными бабками, у другого… сколько у тебя, рублей пятьдесят?.. Ну вот, пересеклись, делать им нечего, стали друг друга развлекать. Интеллектуальная игра. Как, годится?

Женя пожевал губами.

– Да в общем-то… Хм. А что, не лишено. Даже где-то гениально!

Андрей гордо вздернул подбородок.

– То-то, знай наших.

– А если все правда, – тихо продолжил Женя, – тоже хорошо. И польза возможна.

– Не знаю насчет пользы, – махнул рукой Андрей. – Тебе, может, и пойдет что на пользу, а мне вряд ли. Но разобраться почему-то охота. Вот скажи, зачем нам отпуска дали? То есть зачем мне – понятно, а вот тебе?

– А что именно понятно?

– Не тупи, Женёк, со мной все просто. Я столько терплю и столько терпеть буду, что как же не дать передохнуть? Хоть сутки. Так что – в поощрение. Ага, а тебя, стало быть, в наказание.

– Вовсе это не просто, – вздохнул Женя. – Какое может быть наказание? В чем я могу там, – он указал пальцем на потолок, – провиниться? Да и с тобой тоже… Терпишь… А выглядишь совсем неплохо…

– Я столько терплю и такого, – взъярился Андрей, – что тебе даже не приснится! Причем всегда, без остановок и передышек. Так что не надо! Просто восстанавливают зачетно.

– Как все это перенести… – прошептал праведник.

– Очень просто. И реакция уже почти никакая. Вот сегодня… или как это назвать… в общем, короткий сон, не знаю, сколько, там часами не меряют, и вообще время не меряют…

Женя кивнул.

– Мучительный сон, жуткий, – продолжил Андрей. – Хочу проснуться и не могу. Ну что, будят… Горячим железом по харе будят. И к Большому Начальнику пинками, с шутками и прибаутками. А мне как бы все равно. Привык. Я у этого Большого Начальника только один раз был, сразу после Приговора, так ежели бы мог сдохнуть – сдох бы от ужаса. Это передать невозможно… А тут – ну, страшно… ну, жутко… Да и плевать. Тоскливо только…

Женя опять кивнул.

– Эх ты, кивала… Он, сука, чай пьет, как будто в кино: самовар, блюдечко, рафинад щипчиками колет. Отдувается. Я тарабаню: грешник инвентарный номер W7X-430-DDE72904856-XL-912 прибыл! А он морщится. Не ори, говорит, 912-й. Руку, говорит. А я уж наперед знаю, даже скучно. Протягиваю, он палец, вот этот, – Андрей показал холеный мизинец правой руки, – щипчиками хвать! Да как сожмет! Откусил фалангу, начисто. Боль чудовищная, красные круги в глазах, прямо на стол ему блеванул. А самому все равно скучно. Первый раз, что ли? Не он, так другие, не это, так еще что-нибудь. Только вот тоска все злее.

– А дальше?

– А что дальше? Свинья, говорит, тупая. Надоел, говорит, ты мне. Пошел вон, чтоб глаза мои тебя не видели. Через сутки вернешься. С новыми, говорит, силами. Крикнул холуев своих, они в момент блевотину мою убрали, меня под руки, из кабинета выволокли, в предбаннике… того… раком, в общем, поставили… и в два смычка… Ты извини, браток, я ведь тебя поначалу за этого принял… за гомосека… а сам-то…

– Не надо извиняться, – сказал Женя. – Ты грешник, я праведник, но я не лучше тебя… Но продолжай, прошу.

– Да ну, чего тут продолжать? – Андрей ухватился за очередную кружку пива, сделал два мощных глотка, потом закурил. – Понимаешь, меня дрючат, а мне опять же до фонаря. Все уже пережил. Все было. И меня драли, и я драл…

– О! – воскликнул Женя.

– Что «о»? Что «о»? Ты думаешь, это там в кайф? Ага, щас… Хочется невыносимо, и, казалось бы, дорвешься, вот оно! А как кончаешь – больно… это… выразить не могу, нету слов таких… И все равно – тоска и скука… Источники и составляющие… Вот думаю, тут все-таки разговеться.

– Я заметил, – откликнулся праведник. – Не боишься?

– Я ничего не боюсь, – мрачно ответил Андрей. – Ни боли, ни унижения, ни огня, ни мороза. Ни-че-го.