Дама из Амстердама - Анна Данилова

Кирилл, как заботливый отец, бросивший дочку ради мачехи, положил на счет Ларисы десять тысяч долларов, не очень большие деньги, но на первое время ей бы хватило. И вот теперь, когда часть денег была растрачена, она не чувствовала в себе силы начинать жизнь заново, искать работу (фирма, где она являлась менеджером по рекламе, благополучно развалилась сразу после того, как Лариса уволилась, надо же, какое стечение обстоятельств!), думать о том, как бы выжить… Правда, знала, что стоит ей лишь набрать номер телефона бывшего мужа, как у нее появятся и деньги, и все, что ей захочется, такой был этот Кирилл, заботливый и ответственный (вот только взял да и бросил ее ради какой-то там одноклассницы или однокурсницы, ей это было неинтересно, стервы, чего уж там!), она хотя бы в этом не прогадала, выходя за него замуж.

Лариса заметно нервничала, у нее даже руки дрожали, когда она заруливала к своему подъезду. Чуть не столкнулась с еще одним «бумером», только новеньким, сверкающим, выползшим ей навстречу из арки. Подумала даже, что это Кирилл, он постоянно менял машины, но за рулем она разглядела вместо белобрысого и худого Кирилла упитанного господина в очках и с сигаретой во рту. А Кирилл не курил. Сразу от сердца отлегло.

Она поставила машину на свое место, под ивой, как раз напротив подъезда, поднялась к себе и, перекрестившись, открыла дверь. Раз замок, два замок… Она тщательно заперла квартиру, отправляясь на курорт. А как же иначе?

И все равно ее колотило. Быть может, от холода? Ведь на ней была тоненькая курточка, джинсы… Все тонкое, легкое, такое, в чем удобно путешествовать.

На пороге она остановилась. Запах. Чужой запах в ее квартире. Кирилл? Он все же вернулся. Не позвонив, не предупредив.

Лара поставила чемоданы и тяжело вздохнула. А ей так хотелось встретить пустую квартиру, тихую и надежную от посягательств кого бы то ни было… Она еще в самолете размечталась о горячей ванне, приятной душистой пенной головомойке, видела себя уже лежащей и блаженствующей с бокалом вина в руке… На бокале с темно-бордовым пьянящим напитком испарина в виде влажного налета…

Он находился наверху. Она слышала, как постукивают его бессовестные пальцы по клавиатуре – это Кирилл блуждал по Интернету или же подсчитывал миллионы долларов будущих баснословных сделок…

Лариса медленно, обреченной походкой поплелась к лестнице, ведущей на второй этаж квартиры. Запах, чужой запах, замешенный на аромате свежеразрезанного апельсина и табака, ударил в нос, едва она поднялась на несколько ступеней.

То, что она увидела в комнате, которую они с Кириллом называли студией, повергло ее в шок, из которого она выйдет еще не скоро…

Спиной к ней за компьютером сидел мужчина. Но не Кирилл. Другой, незнакомый ей мужчина словно играл на клавиатуре, быстро, даже виртуозно… Рядом с ним, с левой стороны на столе, стояла хрустальная пепельница, полная окурков, и дымилась сигаретой… Справа стояло блюдце с разрезанным апельсином. Мужчина вдруг перестал стучать по клавишам, Лариса успела опустить голову, сойти на ступень вниз, прежде чем он, как ей показалось, понял, что в квартире не один. Пауза, длившаяся несколько секунд, для Лары растянулась на минуты. И вот снова раздался стук пальцев по клавишам. Слава богу, он подумал, что ему почудились посторонние звуки.

Лариса сошла на первый этаж, подхватила чемоданы и забилась с ними в кладовку. Ей надо было прийти в себя, чтобы понять, как действовать. Звонить по телефону в милицию? А что, если это друг Кирилла, которого тот решил приютить по какой-нибудь вполне объяснимой причине? Она должна была непременно увидеть его лицо, а так, со спины, что она могла о нем сказать? Что шатен, волосы длинные, плечи широкие, вот, пожалуй, и все. Негусто. Сердце колотилось, когда до нее дошло, что стук снова прекратился. Раздались шаги на лестнице – новый жилец, имени которого она не знала, спускался, ступени скрипели под его тяжелым телом. Вот он остановился где-то совсем рядом. Лара качнула головой, скользя взглядом по щели, специально оставленной для того, чтобы иметь возможность из кладовой наблюдать за частью пространства на первом этаже. И вот промелькнула тень, затем в кладовку потянуло сигаретным дымом, и она поняла, что незнакомец закурил. Вдруг он остановился прямо перед ней, всего в полуметре от нее, от кладовки под лестницей, где она обмирала при мысли быть замеченной. Она по-прежнему могла видеть лишь его спину, крепкие ягодицы, обтянутые черными потрепанными и мягкими джинсами, часть розовых стоп в плетеных шлепанцах. Струя дыма, и неожиданно поворот головы… У Ларисы перехватило дыхание – этот мужчина с лицом кроткого ангела смотрел прямо на нее… Она понимала, что он не видел ее, он просто задумался о чем-то, но его лицо, совсем близкое, было прекрасным. Ларису бросило в жар, ей стало не по себе, но и пошевелиться, чтобы что-то предпринять, она была не в силах. Кирилл, муж, с которым она жила, с которым спала два года и который никогда не вызывал в ней никакого эстетического чувства, превратился просто в бледную тень, исчез, растаял, вот как эта струя сигаретного дыма… Рядом с ней, всего в нескольких шагах от нее, находился мужчина, ради которого можно было вытерпеть не только духоту тесной кладовки, но и развязать войну и проиграть ее, лишь бы только быть с ним рядом, видеть его, дышать одним с ним воздухом. Такое сильное впечатление на нее не оказывал еще ни один из виденных ею мужчин. Разве что Ричард Чемберлен?.. Она даже произнесла это имя вслух, словно сравнивая стоящего напротив нее мужчину с известным актером… Быть может, это тоже актер, да только начинающий, или киношники еще не добрались до него, не заметили… А что, если она все еще находится в самолете и видит сон, что вот она прилетела в Шереметьево, села в свой немытый «бумер», приехала домой и застала в квартире этого красавца? Да если с ним появиться там, где бывают знакомые Кирилла, то половина Москвы сочтет своим долгом сообщить ее бывшему мужу о том, что «твоя Лариса подцепила такого парня, что закачаешься, ты уж извини, старик, но это так»…

О какой милиции может идти речь? Путь побудет здесь, пусть поживет, вот только как самой объявиться, как предстать перед ним, когда она так замешкалась, так запоздала со своим торжественным выходом? Понятно, что теперь звонить и представать перед ним в облике грозной хозяйки она уже не сможет. Этот новоиспеченный Чемберлен настолько гармонично вписался в декорации ее огромной современной квартиры, что лишать ее такого украшения она просто не имеет права. Он должен здесь жить. С ней ли, без нее… Вот такие странные мысли зароились в ее утомленной и распаренной в духоте кладовки голове. А потому, как только ее незваный гость, выкурив сигарету, поднялся и снова принялся стучать по клавиатуре, она тихонько выскользнула из кладовки и с чемоданами благополучно, не замеченная, покинула квартиру, села в машину и покатила куда глаза глядят… Ей надо было прийти в себя и все хорошенько обдумать.

3

Непогода, усталость и голод загнали ее в кондитерскую в Оружейном переулке. Лариса, дрожащая от нервного возбуждения, поставила на поднос пирожные, чашку горячего шоколада и чайник с зеленым чаем. Все это она планировала не спеша съесть и выпить за раздумьями о своей удивительно несчастной жизни. Она забралась в самый угол второго зала и принялась сразу за шоколад, приторный, тягучий и обжигающий. Нежные бисквиты и корзинки с марципанами оставила на десерт. Конечно, можно было позвонить маме и рассказать ей все. Или просто приехать к ней, распаковать чемоданы и сказать, что она пока, временно, не может жить в своей квартире, потому что все в ней напоминает о разрыве с Кириллом, что рана, вызванная его уходом, еще свежа, что никакие «мармарисы» на свете не смогут ее заживить в столь короткий срок. Но мама скажет, чтобы она не дурила и возвращалась к Кириллу, что то, что случилось с ним, иногда случается с мужчинами, и что его следует простить. Простить и забыть его измену, как страшный сон. Потому что с Кириллом ей, Ларисе, будет всегда спокойно и что при всех его недостатках он все равно остается для нее человеком достойным, добрым и любящим. Потом намекнет, конечно, об операции, о том, что следует ей наконец подумать и о своем носе, что она уже не девочка и должна понимать, что современная пластическая хирургия достигла таких высот, что ей не только выправят кривой от рождения нос, но и придадут ему любую форму. Мама хороший человек, она по-своему любит Лару, но все же они не настолько близки, чтобы дочка призналась ей в том, что, вернувшись из Мармариса, она обнаружила в своей квартире незнакомого мужчину, которого ей не хочется выселять уже потому, что ей как бы даже льстит (!), что у нее, у такой «красавицы» со сдвинутым носом, в квартире поселился такой вот Ричард Чемберлен. Но самое грустное то, что не только мама не поймет ее. Ее не поймет вообще никто из тех, кто ходит по улицам с нормальными носами.