Эра прогрессивизма. Том I (СИ) - Михаил Сергеевич Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В прошении отказано! — прокурор наконец-то смог донести свой посыл до судьи, все это время залипавшего в коммуникаторе, настолько ему была неинтересна моя речь. — Продолжайте!
«Мне показалось, или я расслышал как брякнул его коммуникатор?» — мысленно спросил я, глядя на вновь уткнувшегося в коммуникатор судью.
«Да нет, не показалось!» — ответил мой личный ангел хранитель и по совместительству самый приближенный демон-искуситель. — «Сообщение пришло от некой Малышки22, сегодня встречаются! Но он еще не знает, что у нее есть букет и почасовая оплата! И букет далеко не розовый! Наивный! Ставрасов все хорошо подготовил, и первую „случайную“ встречу, и оплатил все ее услуги. Но сегодня, а точнее завтра, расплачиваться будет уже судья. Ты это, в себя не уходи — все ждут окончания твоей героической речи! Вон, даже стенографистка проснулась! Лови момент! Последние слова как-никак, сам помрешь, а они останутся на веки пылиться в архивах! И где они только пластбумагу нашли?»
«От бумаги проще избавиться, такое пятно на репутации Вешневского должно исчезнуть сразу же после того, как исчезну и я! Это тебе не официальные серверы, куда так просто не попадешь, да еще и все копии придется вылавливать! А их будет много — ведь дело резонансное, отчеты ждут практически во всех странах».
— Когда ты плохо выполняешь приказы — тебя расстреливают за невыполнение приказов, — я вновь в реальности, где не прошло и секунды. Как бы мой личный демон не торопил меня, но наше общение всегда очень и очень быстрое и главное информативное, это тебе не характерные жесты «Отказать!» в исполнении прокурора. — Когда хорошо — все тот же расстрел, но уже за военные преступления. И как тут быть? Особенно, когда меня лишают законного права на полное ментальное сканирование!
На этот раз прокурор не выдержал и подбежал к стенографистке, где под ее громкой «Ай!» выдрал лист из печатной машинки и превратил его в кучку мятой бумаги. Но всем пофиг, особенно судье… Если вначале он еще как-то пытался отыгрывать свою роль и делать свою же работу, то сейчас я мог спокойно посылать его куда подальше, а он даже бровью не поведет! Большие деньги с одной стороны весов правосудья, а с другой жизнь военного преступника, ответственного за военные и экономические преступления в особо крупных масштабах. Что же выбрать?
Глупый вопрос — выбор уже сделан, но мне непонятно, для чего весь этот официоз? Зачем судебные заседания, идущие одно за одним? Что мешает Вешневскому избавиться от меня, как он это проделал со всеми остальными свидетелями того злополучного приказа?
Ответ прост — нужен козел отпущения, на которого можно все свалить все, а потом пулей заткнуть ему рот. Последнее так, на всякий случай, вдруг я начну письма на волю журналистам писать, а может на меня выйдут враги Рода Вешневских и смогут использовать в своих интригах? Мало ли, что еще может произойти за время моей пожизненной отсидки?
Бам! Молоток ударил по столу.
— Повторюсь, в прошении отказано! Слишком велики риски, а вам еще придется по миру поездить! Никто не должен нас упрекнуть в том, что мы лишили вас разума в целях сокрытия какой-нибудь информации! — не отрываясь от коммуникатора пояснил судья. А потом все же понял, что он мне сейчас сказал, вскинул голову и нехорошо так уставился, упершись взглядом прямо в мою переносицу.
«Не обращай внимания, он хоть и проговорился, да вот только решение суда будет совсем другим! Он его еще кстати не видел, оно в запечатанном конверте с такими подписями, печатями и фамилиями, что он побоялся вскрывать его раньше назначенного срока!»
«И что там?»
«А ты как думаешь? Не буду спойлерить, но по миру тебе не поездить даже в роли заключенного! Максимум до внутреннего кладбища СИЗО! Да и то вперед ногами! Но это ты и так знал! Мое предложение все еще в силе, не забывай!»
«Извини, но в чудесные спасения от собственной шизофрении я не верю…»
— Кхм! — кашлянул прокурор, привлекая внимание судьи, вновь ушедшего в изучение переписки с Малышкой22. — Приговор!
— Ах да! — не знаю, что там такого прислала эта малышка, от чего практически двухсотлетнему мужчине на самом закате его постельных сил не оторваться, но, видно оно того стоит! — Всем встать!
«Стоит, стоит! Две тысячи юников в час! А потом еще и лечиться нужно будет! Слышишь, как рвется бумага конверта?»
Звука я не слышал — слишком далеко от судьи, да еще и в полном аквариуме, который не имеет прямой связи с залом заседания. Вся информация только через микрофоны и динамики, что подвешены по углам. Да тут даже вентиляция отдельная, чтобы значит не дышать одним воздухом с залом.
Но зато я прекрасно видел, как изменилось лицо судьи, стоило ему пробежаться по тексту одного единственного листа пластбумаги. Сразу видно — он на такое не подписывался! Но уже поздно, юникредиты уже на счетах…
— Кхм! — прочистил горло судья и начал зачитывать мой приговор. — На основании изложенного и руководствуясь статьями 1008 и 1037 Международного военного соглашения от семнадцатого января тысяча девятьсот девяносто третьего года суд приговорил Мирковича Николу Богдановича признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 56, 784, 11 и 34! И назначить высшую меру наказания! Приговор не может быть обжалован и пересмотру не подлежит! Решение вступает в силу в момент передачи осужденному копии приговора!
Вот последнее вообще непонятно зачем сказал судья, я ведь здесь, а не в СИЗО! и вступить в силу он должен был в момент оглашения, да, наверное, волнуется человек, с кем не бывает? Или те, кто написал эту бумажку, не рассчитывали, что я окажусь сегодня здесь.
«Да ты вообще не должен был дожить до сегодняшнего утра! Так что я жду благодарностей! Сколько я тебя еще буду спасать?»
Бах! — грохнул по столу молоток. — Увести!
Адъютант и прокурор зааплодировали, еще бы — торжество справедливости!
«Ну, ты обдумал мое предложение? Мне вот, к примеру, умирать как-то не очень хочется! Тем более крематорий в подвале СИЗО уже проверяют на работоспособность, давненько его не запускали! Лет сто уже как… И попадешь ты в него все
