Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната

– Почему пьешь сок? – спросил он, и я снова прекрасно расслышала его голос, хотя музыка ревела, не замолкая ни на миг. – Давай угощу вином? Шампанское хочешь? За знакомство…

– Топай, дядя! – отрезала я, пытаясь выглянуть из-за него с другой стороны. – Я еще несовершеннолетняя, тебя посадят, если будешь приставать.

Вытянув шею, мне всё-таки удалось увидеть из-за «охранника» Марину и Баюнова. Они сидели рядышком, сблизив головы, и переговаривались, посматривая на меня.

На меня!..

Я запаниковала окончательно и обернулась, пытаясь отыскать в толпе танцующих Царёва, но его нигде не было видно.

Мажор недоделанный!

То он постоянно крутился рядом, а когда понадобился – его нет!

– Э, зачем обманываешь, красавица? – протянул тем временем «охранник». – Какая ты малолетка? Не малолетка! Не хочешь шампанского, скажи – что хочешь! Всё куплю!

– Дядя, отвали! – зашипела я, вертясь на стуле ужом.

Куда запропастился этот Царёв?!.

– Может, текилы – для такой девочки?

– Слушай, – я посмотрела в глаза «охраннику», чтобы до него дошло, наконец, – сейчас девочки не пьют вино и текилу. Девочки сейчас пьют коктейли. Но я за здоровый образ жизни и предпочитаю сок, – я демонстративно взяла бокал и выдула почти половину. – И вообще, этот клуб принадлежит моему папе, – тут я приврала, но даже глазом не моргнула, – одно моё слово – и тебя выкинут отсюда на пинках.

– Хорошо, хорошо, – он понял и примирительно выставил руки ладонями вперед. – Ты – острая малышка, как перчик острая! Ладно, может, в другой раз.

Ладони у него были широкие, как лопаты, а пальцы – короткие, сильные. Какие-то лапы, а не руки.

Он помахал ими, улыбнулся и отвалил, растворившись в толпе.

Я перевела взгляд на столик, где видела Марину, но там уже никого не было, только стояли два пустых бокала.

Неужели, ушли?..

Оглянувшись, я увидела Царёва – он выплыл со стороны туалета и направился в центр танцпола, пританцовывая, с противной ухмылочкой. И как он может кому-то нравиться? Я выпила еще сока, чтобы успокоиться. Может, Марина пришла в «Небеса» случайно? Вот захотела – и пришла. Не такая уж она старая, чтобы дома сидеть…

А я – не в тюрьме, чтобы носа из дома не высовывать…

Расслабившись, я повернулась к стойке спиной, вольготно облокотившись, и принялась насмешливо рассматривать танцующих.

Коровушки! Пляшущие коровушки! Особенно на каблучищах и платформах.

Да, на мне тоже были каблуки, но я и на каблуках не стала бы вот так сутулиться и размахивать руками, чтобы сохранить равновесие. Ещё на мне были укороченные брючки и кофта лавандового цвета – нарочито скромненькая, с рукавами-фонариками, но с глубоким вырезом, напрочь отбивающими всякую скромность, стоило повести плечами.

– Василиса! – Царёв опять притащился и схватил меня за руку. – Пошли танцевать! Чего сидишь, как старушка?

Старушка!.. Я хмыкнула и сползла с высокого стула. А почему бы и не потанцевать? Покажу, как это делается, а потом – домой. Здесь скучно. И Кош Невмертич точно не придет. Потому что он сидит дома, караулит свои драгоценные яйца… как старушка! Нет, как старикан!..

Я оттолкнула Царёва и пошла прямиком в толпу, чувствуя, как за плечами разворачиваются крылья. Нет, не настоящие. Просто хотелось движения, свободы, хотелось выплеснуть злость в танце.

Ворвавшись в самую середину, я сразу задала тон. Тело слушалось, как заколдованное – каждый мускул запел в предвкушении. А мне самой казалось, что даже косточки стали гибкими – я танцевала и не чувствовала ни малейшего напряжения.

– Васька! Жжёшь! – заорал Царёв и выскочил ко мне в пару, но долго не продержался.

Его оттеснили, и против меня встал незнакомый парень – с новомодной бородкой, как у попика, и в мешковатых штанах. Он двигался неплохо, и я это оценила.

– Расступитесь, курицы! – крикнула я и завертелась волчком.

Народ расступился, давая нам место. Царёв и Козлов скакали в первом ряду и орали, указывая на меня:

– Она с нами! Она из нашего института!

Парень с бородкой решил показать класс и сделал стойку на одной руке.

А, вызов?.. Чудесно! – и я крутанула стрекосат прямо на каблуках.

Это было странно – в любое другое время я не стала бы делать этого в такой опасной обуви и без предварительной разминки, но сейчас только рассмеялась, удачно приземлившись.

Толпа восторженно заревела, а парень с бородкой открыл рот от удивления.

– Что вытаращился? – крикнула я ему. – Так можешь?

Музыка гремела всё громче – была уже оглушительной, каждым тактом пробивая меня до мозгов. Лица виделись расплывчатыми пятнами, но в теле была необыкновенная легкость. Мне стало весело, и я опять засмеялась. Нет, отличное место! Зря я обругала «Небеса»!

Диджей проникся и начал импровизацию по популярным мелодиям. «Канкан» я узнала с первых же нот и даже завизжала – таким забавным мне это показалось. На сцену вылетели девицы в стрингах и юбках с оборками, и принялись задирать ноги выше головы. Царёв оглушительно засвистел, а Козлов завыл волком, и это показалось мне обидным. Я могу так же, да еще и лучше!

Растолкав зрителей, я вскочила на столик, пинком сбросив с него пустые бокалы, и сделала сальто, от души грохнув каблуками.

Царёв сразу же позабыл о девицах на сцене и бросился ко мне. Он что-то орал, но я не услышала. Чувство свободы и полета охватило меня от макушки до кончиков пальцев, я встряхнула головой, позволяя волосам лететь от плеча к плечу.

Люди отшатнулись от столика, роняя стулья и натыкаясь друг на друга. Выхватили сотовые телефоны и начали снимать, тыча в меня пальцами.

Царёв на полпути остановился, рванул назад, потом опять ко мне, потом опять остановился – и всё время что-то орал.

Я помахала ему рукой, расплываясь в улыбке. Он же хотел, чтобы я повеселилась? Вот я и веселюсь.

На сцене девицы перешли к индивидуальным номерам, и одна из них как раз исполняла повороты на одной ноге, задрав другую до уха. Разноцветные оборки – красные, оранжевые, желтые, вились вокруг нее, как язычки пламени, а рот широко разевался. Музыка вдруг взвизгнула и замолчала, и стало слышно, как перекрывая голоса девица, крутившаяся на одной ноге, орала басом:

– Па-а-ажа-а-р!

Где пожар?..

Я перестала танцевать и огляделась. Со столика мне было прекрасно видно, как мечутся и кричат вокруг люди – кто-то бежит к выходу, кто-то упал и пытается подняться… Царёв откуда-то тащит огнетушитель… Танцовщицы на сцене сбились в кучу и визжат, только одна – самая бесстрашная продолжает танцевать… И орёт – как пожарная сирена!.. Аж уши заложило…

Зал поплыл перед глазами, и я чуть не упала со столика. Что-то липло к рукам, и я вытерла ладони об одежду, но не помогло. Я раздраженно помахала рукой, растопырив пальцы, и села на столик, пережидая, когда пройдет головокружение.

Было очень странное чувство – одновременно на меня навалилась усталость и хотелось свернуться клубочком, как кошке, и замурлыкать, но еще больше захотелось подбочениться и совершить какую-нибудь глупость. Только вот сил совсем не было, и даже двигаться стало лениво.

Впрочем, двигаться и необязательно. Можно просто смотреть. Я хихикнула, наблюдая, как Царёв пытается пробиться сквозь толпу, прижимая огнетушитель к груди. Козлов бросился на помощь, расталкивая обезумевших людей. Вот что значит – пить. Я удовлетворенно кивнула собственным мыслям и опять встряхнула рукой, пытаясь избавиться от чего-то легкого, прилипчивого, щекотавшего ладонь.

Да что там такое?..

Я подняла руку к самым глазам, потому что голова кружилась всё сильнее, и пришлось напрячь зрение, чтобы рассмотреть собственные пальцы. По ним и в самом деле что-то прыгало – красное, и желтое и оранжевое, как лента с юбки танцовщицы канкана.

– Глаза закрой! – раздался совсем рядом вопль Царёва, а потом мне прямо в ухо ударила струя пены из огнетушителя.

Меня снесло со столика в одно мгновение.