Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната

В коробке лежали яблоки в пластиковом контейнере, серебряные ложки и хрустальное блюдечко, и еще… Я вытащила что-то, завернутое в тонкую ткань, а когда сняла ее – солнце весело заиграло на янтарных камешках, которыми был украшен кокошник. В прошлом году на уроки потаенной магии я надевала кокошник сестры – из жемчуга.

«Тебе нужен кокошник из янтаря», – вспомнила я слова Елены.

И вот – я его получила. Как прощальный подарок. Мне захотелось немного пореветь. Мы с сестрой не ладили с самого детства. Я завидовала ей – Ленку все хвалили. Она была красавица, и умница, и серьезная, и одаренная, а я… ходячая бомба и рассадник проблем. Но оказалось, что сестра завидовала мне – моему обыкновенному, неволшебному детству, моей свободе…

Голова опять разболелась, и я вдруг поняла, как меня мучает жажда. Открыв холодильник, я обнаружила шесть бутылок с родниковой водой, выстроенных в ряд на нижней полке. Я усмотрела в этом насмешку со стороны ректора, но тут же выпила бутылку и потянулась за другой.

До вечера я прошаталась по дому Коша Невмертича в самом дурном расположении духа. Было отчаянно скучно, особенно без телефона. К тому же, чувствовала я себя отвратительно – как никогда раньше. И ругала Царёва, который притащил меня в клуб, где даже апельсиновый сок – поганый.

Я прождала возвращения ректора до полуночи, но он не появился. Пришлось лечь спать, и больше всего это напоминало те дни, когда ректор прятал меня от итальянской ведьмы джанары. А от кого он прятал меня теперь?..

Задремав, я видела во сне ночной клуб, истошно орущую девицу, танцующую канкан, и «охранника», который настоятельно предлагал шампанского. Он протягивал мне бокал за бокалом, а я отшвыривала их, и когда проснулась, всё ещё слышала хрустальный звон разбивающегося стекла.

Нет, это не звон стекла… Это звенит дверной колокольчик. Кто-то пришел. Сердце забилось глупо и радостно, а я замерла, ожидая, что сейчас раздадутся шаги по лестнице, а потом – мимо моей комнаты, когда Кош Невмертич пойдет в спальню. Вдруг он решит заглянуть ко мне?

Но в доме было тихо, и никто не поднимался по лестнице. И в кухню никто не заходил.

А может, это не ректор? Кто-то пробрался в дом, чтобы похитить меня или… проникнуть в Особую тюрьму?

Я откинула одеяло, вскочила и, крадучись, подошла к двери, высунув нос в коридор.

Пусто.

Стараясь ступать бесшумно, я прошла к лестнице, спустилась и остановилась в темноте, на предпоследней ступеньке. Свет был включен только в прихожей – маленький настенный светильник. На полке для обуви сидел Кош Невмертич, поставив локти на колени и задумчиво глядя в стену.

Затаив дыханье, я наблюдала за ним. Ректор вздохнул, а потом наклонил голову, взъерошив волосы, и опять уставился в стену. В этот момент он показался мне таким одиноким, что в груди защемило, и я сделала шаг вперед, потом ещё один, и оказалась в полосе света.

Кош Невмертич посмотрел на меня и откинулся спиной на стену, прислонившись затылком и не сводя с меня глаз. Синяк, оставленный мною, уже позеленел и побледнел, как будто прошло несколько дней, а не несколько часов.

– Что-то случилось? – спросила я робко.

– Ничего, – ответил ректор. – Иди спать.

Говорил он со мной на удивление мягко, и перестал «выкать» – только я не знала, к худу это или к добру.

– А вы что здесь сидите? – я сделала ещё шаг вперед, и теперь стояла совсем рядом с ним. – Почему сами спать не идёте? Уже поздно…

– Какая заботливая, – усмехнулся Кош Невмертич.

Я почувствовала запах вина и… дорогих женских духов. Ваниль и жасмин с примесью чего-то холодного, тяжелого. Как будто змея притаилась в цветочной клумбе…

И как змея в моей душе зашевелилась обида – жгучая, яростная.

Пришел пьяный, пропах духами… А обещал ждать!..

– Напились? – спросила я презрительно.

– Совсем чуть-чуть выпил, – ответил ректор, глядя на меня как-то странно – и насмешливо, и грустно, и… с нежностью.

С нежностью? После того, как нежничал с какой-то дамочкой?..

– Не похоже, что чуть-чуть, – бросила я и пошла обратно к лестнице. – Градус ощутим!

Я не успела подняться и на две ступеньки, когда меня схватили за плечи и развернули, и я оказалась прижатой лицом к груди господина ректора. Он обнял меня так крепко, что я чуть не задохнулась. В любое другое время я была бы на седьмом небе от счастья, но сейчас ванильно-жасминовый аромат заткнул мне нос и горло, не оставив счастливых переживаний. Наоборот, это бесило, и я принялась вырываться, замолотив ректора кулаками в бока:

– А ну, пустите!

Он тут же отпустил меня, и я, отшатнувшись, налетела на перила.

– Ругал меня, а сам!.. Пьяный!.. – крикнула я, а злость захлёстывала всё сильнее.

– Спокойно, Краснова! – предостерег Кош Невмертич, но я уже вспыхнула.

Первым загорелся пиджак ректора, а потом – обои в прихожей. Я испуганно шарахнулась, отступив в кухню, и тут же затлели кухонные полотенца – белоснежные, отглаженные, они чернели на глазах.

Кош Невмертич сорвал пиджак и бросил его на пол, а потом что-то противно запищало, и с потолка брызнула ледяная вода. Я взвизгнула, пытаясь прикрыться, но это совсем не помогло.

Начавшийся пожар был погашен в минуту, а мы с ректором стояли в коридоре, промокшие до нитки. Кош Невмертич подставил лицо водяным струям и закрыл глаза, будто наслаждаясь ледяным водопадом. Я прикрывала голову растопыренными пальцами и таращилась на ректора, дрожа и стуча зубами.

– Прикольно, – сказал вдруг он и хохотнул.

Я открыла рот от удивления. Слышать такие словечки от ректора – это было как-то странно. Очень странно. Он прищелкнул пальцами, и поток воды сразу прекратился.

– Иди в ванную, – велел ректор. – Сначала под горячий душ, а потом переоденься, а то простынешь.

– А вы?.. – пробормотала я, выстукивая зубами ритм в стиле трэбл-рила.

– А я потоп устраню, – он повел руками, указывая на лужу, затопившую весь коридор. – Пожарником поработал, теперь водолазом поработаю.

– Тоже простынете…

– Ничего, мне на холодке полезно, – усмехнулся Кош Невмертич. – Иди уже, Василиса Огнеопасная.

Я пулей промчалась в ванную и залезла под горячий душ, ругая себя самыми распоследними словами. Опять отличилась! Опять устроила поджог! Но ректор тоже хорош!.. Пришел от одной, полез обниматься к другой!..

Согревшись, я поздно сообразила, что не взяла ничего из одежды. Футболка, в которой я рассекала по квартире Коша Невмертича, промокла, и мне пришлось завернуться в полотенце.

Когда я выглянула из ванной, все следы моего преступления были уничтожены – остались только подпалины на обоях, а пол был сухой, и даже ковёр весело топорщил ворсинки.

– Как похмелье? – донесся до меня из кухни голос ректора. – Ела что-нибудь?

Я заглянула в кухню, высунувшись из-за косяка.

Кош Невмертич – босиком и в халате стоял перед холодильником, изучая его содержимое.

– Не хочу, – ответила я мрачно.

– Иди сюда, – позвал он, доставая бутылку с водой и разливая по двум бокалам.

– Почему вы все время пьете воду? – спросила я, выйдя из-за косяка и осторожно усевшись на высокий стул, чтобы не потерять полотенце.

Ректор мазнул по мне взглядом и сразу отвернулся, сделав из бокала несколько больших глотков, а потом поставил его на стол – как припечатал.

– Вода – это источник жизни, – сказал он не совсем понятно. – Вода придает сил и помогает душе удержаться на земле. Пей.

Я послушно сделала глоток, хотя пить совсем не хотелось.

– Значит, в «Седьмых небесах» был только апельсиновый сок? – спросил Кош Невмертич, усаживаясь по ту сторону стола, напротив меня.

– Честное слово, – сказала я глухо. – Вы же знаете, я не пью. Алкоголь вредно влияет…

– Тонус мышц понижается, и дыхания не хватит, – закончил за меня ректор. – А если в апельсиновый сок подлить водки?

– Но я не подливала…

– Да, это сделали за тебя. Тот самый мужчина, с которым ты так мило флиртовала возле барной стойки, и с которым потом сбежала, когда подожгла клуб.