Черная тропа - Иван Головченко

Павленко раскрыл папку и внимательно перечитал письма.

— Я, Иван Сергеевич, и не подозревал, что у вас такое количество «сигналов» накопилось! Все они, правда, весьма однотипны. Анонимщик стремится во что бы то ни стало скомпрометировать Зарубу. Не конструкторское бюро завода в целом, а именно Зарубу, только его...

— Пожалуй, — согласился Гаенко. — Но Заруба является автором нового замечательного проекта. Значит, скомпрометировать и дело, которым он занят?

— Вполне возможно. Зачастую именно так и действуют враги...

Гаенко присел к столу, отодвинул прочитанные полковником письма.

— Разберитесь, Алексей Петрович. Возможно, вся эта писанина не стоит выеденного яйца. Но ведь случается и другое... Признаться, я не хотел беспокоить вас по мелочам, складывал эти письма в папку и все обдумывал, какими чувствами продиктованы они? Бывает, что человек сообщает очень важный сигнал, требующий нашего немедленного вмешательства, но по каким-либо причинам предпочитает остаться в тени. Но тут другое дело... В конструкторском бюро завода все молодые инженеры. Опытом и знанием Заруба превосходит каждого из них. Вряд ли кто-нибудь из этих молодых инженеров осмелится помериться силами с таким конструктором. Нет оснований предполагать, что письма написаны из карьеристских побуждений... Возможно, это дело рук какого-нибудь обиженного Зарубой человека? Возможно, клевещет он с целью мести? Но и это мало вероятно. Нужно знать Зарубу — его мягкий и добрый характер, его отзывчивость к людям. Помню, когда Тимофея Павловича выдвигали кандидатом в депутаты Верховного Совета, именно об этих его душевных качествах говорили и рабочие, и руководители завода, и молодые специалисты. Трудно допустить, чтобы у такого открытого и сердечного человека были закоренелые, злобные враги...

Протерев очки и разложив перед собой письма в виде большого квадрата, Павленко внимательно всматривался в печатные буквы. Глядя на него, секретарь улыбнулся:

— Когда-то я читал Конан-Дойля...

— Понимаю.

— Конечно, его герой сейчас рассказал бы нам об авторе этих писем очень многое. Но сочинять, как видно, легче, чем разгадывать загадки, поставленные жизнью.

— Я тоже кое-что могу сказать... Автор, как видно, давненько изучал русскую грамматику. В слове «объединить» вместо твердого знака пишет апостроф. Между тем человек он грамотный: обороты речи правильные, грамматических ошибок нет... Далее: нажим руки мягкий. Вполне возможно, что писала эти строки женщина... Еще одна интересная деталь! Обратите внимание на букву «С» в слове «сигнал»... Автор, как видно, по привычке начал выводить эту букву, как латинское «S»... Потом спохватился и исправил оплошность. Деталь весьма многозначительная, если я не ошибся в ее анализе... Наконец, чего стоит словарь неизвестного адресата: «сервис», «забвение», «лавры», «деликатный», «покорнейше прошу»... Вот, например, фразочка, достойная дореволюционных канцелярий: «Еще раз покорнейше прошу вас обратить внимание на вопиющие беспорядки...» А вот уже другой стиль: «Окружив себя полным сервисом, Заруба почил на лаврах...» Или: «Возможно, вам выгодно предать этот деликатный вопрос забвению...» В общем, как говорится, «галантерейный стиль». Впрочем, в практике не редки случаи, когда авторы анонимок всячески засекречивают себя и нарочитыми грамматическими ошибками, и надуманной фразеологией. Речь в данном случае идет о человеке вполне грамотном, хитром и осторожном. Обратите внимание на последние буквы каждой фразы. Почти все они заканчиваются хвостиком. Специалисты-графологи считают это верным признаком осторожности.

Гаенко встал, тряхнул седой шевелюрой:

— Мне интересно знать, товарищ полковник, сможете ли вы поближе познакомиться с этим анонимом?

— Попытаемся, Иван Сергеевич...

— Что для этого нужно?

— Время...

— А как вы полагаете: враг это или просто злобствующий обыватель?

— Меня самого занимает именно этот вопрос, — сказал Павленко. — Позвольте, я сообщу вам о расследовании ровно через месяц?

— Вы даже указываете точный срок? — удивился Гаенко.

— Если говорить откровенно, я оставляю немного времени про запас...

— Ну что ж, запомним. Итак, сегодня 25 мая 1951 года...

Он перелистал настольный календарь и записал: «Встреча с полковником Павленко».

— Впрочем, Алексей Петрович, — заметил он мягко, видимо собираясь перейти к очередным делам, — если вся эта история пустяковая, право, не следует ради отчета мне тратить на нее большие усилия. Я думаю, в вашей практике иногда встречаются «загадочные» дела, которые на поверку не стоят хлопот.

— Вообще-то я избегаю этих слов — «загадочный», «таинственный», «необъяснимый»... — сказал Алексей Петрович. — Важно происхождение факта: если тщательно проследить всю цепь обстоятельств и поставить на место недостающие звенья, таинственность улетучится, как дым...

Гаенко задумчиво улыбнулся...

— И все же это понятие существует.

— Да, пока не объяснены факты...

— А если и нет возможности их объяснить?

— В это я не верю, — убежденно сказал Павленко. — Даже самое подготовленное, осмотрительно совершенное и тщательно замаскированное преступление всегда оставляет следы.

Гаенко отодвинул ящик стола и достал какую-то книгу.

Полковник успел заметить готический шрифт заголовка. Небрежно листая страницы, Гаенко спросил:

— Вы читаете по-немецки?

— Да, вполне свободно...

— В таком случае рекомендую вам ознакомиться с этой книжонкой. Издана совсем недавно в Западной Германии. Называется «Восточный фронт». Автор много раз подчеркивает, что происходит из рода потомственных немецких вояк. Впрочем, это неинтересно... Подобной макулатуры, полной сожалений о просчетах и ошибках Гитлера, в Западной Германии ныне печатается много. За тоскливым нытьем этих писак явно проглядывают реваншистские тенденции... Меня заинтересовали, конечно, не причитания битого гитлеровского офицера. Дело в том, что в этой книжонке цитируются некоторые документы, якобы захваченные гитлеровцами в районе Лохвица — Сенча, в урочище Шумейково, где части генерала Карпенко дали фашистам свой последний бой. Эта страница истории Великой Отечественной войны остается до сих пор еще не заполненной. Ее пытается заполнить какой-то гитлеровский враль. Однако суть вопроса не в его обобщениях. Суть в этих документах. Как они могли оказаться у немцев? Я знаю, что документы не имели копий и перед последним боем были сожжены...

— Очевидно, ваши сведения не точны, Иван Сергеевич, — заметил Павленко. — Возможно, документы не успели сжечь?

Гаенко покачал головой; две резкие линии очертили его губы:

— Ну, нет, извините! Это я знаю наверняка... Я находился в штабе генерала Карпенко и видел, как даже пепел этих документов был развеян по ветру. Вы говорите, Алексей Петрович, нет загадок? Это — одна из них... Правда, она отдалена временем. Однако лично для меня, участника тех трагических событий, эта загадка до сих пор остра.

Павленко взял книгу, перелистал, быстро нашел отмеченные вопросительными знаками страницы. Некий хвастливый Капке утверждал, будто даже последний приказ генерала Карпенко был перехвачен немецкой разведкой. Далее следовали славословия в адрес немецких военных разведчиков, их биографии. В конце главы цитировался приказ, помеченный 17 сентября 1941 года...

— Я знаю, Иван Сергеевич, — сказал Павленко, — что вы участвовали в обороне Киева и отходили с войсками на Борисполь, Пирятин, Лохвицу. Мне было бы очень интересно узнать подробности этого отхода и последнего боя.

— Ну, что ж, — согласился Гаенко, — как-нибудь встретимся в свободное время, я расскажу.

— Вы разрешите мне взять на время эту книжонку?

Сдерживая улыбку, Гаенко спросил:

— Неужели вы надеетесь разгадать загадку? Прошло немало времени, целых десять лет! Возможно, конечно, автору книжки действительно кое-что известно. Однако не будете же вы запрашивать его? — Обычно сдержанный, Гаенко заговорил увлеченно: — Да, время многое скрывает. Но иногда случается и другое: некоторые факты со временем приобретают более четкие очертания, становятся более понятными. — Секретарь протянул Алексею Петровичу руку: — Итак, через месяц вы расскажете мне об авторе анонимки?

— Сейчас я почти уверен, что это пустая клевета, почти уверен... — сказал Павленко. — Однако хотел бы ответить вам без этого «почти».

Областной центр, в котором работал Павленко, давно уже считался в органах госбезопасности спокойным, тихим городом. Созданные здесь добровольные отряды рабочей милиции пристально следили за общественным порядком. Газетная хроника лишь изредка сообщала о происшествиях, да и происшествия были мелкие: то неопытный шофер нарушил правила уличного движения, то какой-нибудь подвыпивший гуляка напросился на штраф или получил пятнадцать суток.