«Экологический консерватизм»: шанс для выживания - Сергей Залыгин

Для экологии ближе не энтээровский линейный прогресс, но евангельское изречение: «Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф., 6:34).

Нынче ученые начинают осознавать все ими в экологическом плане содеянное, а выход ищут в безотходных технологиях, больше им искать негде. НТП корректирует как может себя, но изменить себя он не может, стать экологически чистым ему не дано, не дано и провозгласить духовно-экологические принципы.

Однако же никому не дано и отменить НТП, а значит, дело опять-таки за культурой с ее способностью совмещать прошлое с настоящим, совмещать и в науке и в искусстве, тем самым работая на будущее.

Только экологизация культуры, включая в это понятие и всю разумную жизнедеятельность человека, должна снова, но уже в другом качестве, приблизить нас к природе.

Но что же такое сама экология, как ее определить? — спросим мы.

Экология — явление для человека новое, хотя и давно существующее в его бытии подспудно.

Экология возникла в середине прошлого века благодаря знаменитому ученому Э.

Геккелю как очень узкая и специфическая отрасль биологии, призванная изучать взаимоотношение растительных и животных организмов между собой — и только! Кто бы мог подумать, что менее чем через сто лет объектами экологии станут вся природа и все человечество в их взаимоотношениях, в перспективе их дальнейшего сосуществования?! Теперь-то мы удивляемся — как это раньше, ну хотя бы в период европейского Ренессанса, экология не возникла под любым другим названием?

Дело объясняется просто: не было практической потребности в таком учении, человечество, пользуясь дарами природы, еще не противопоставляло ей себя. Но вот потребительское отношение к жизни завело жизнь в тупик, в темный лабиринт, в котором мы и бродим на ощупь, не имея представления даже и о границах этого лабиринта.

Вот и экология нынче тоже безгранична. Она не знает, чту есть она — наука или массовое общественное движение? практика или теория? мышление или поведение? прагматизм или альтруизм? Является ли она постоянной или только эпизодической составляющей нашей духовности? Нам известно только, что она необходима, что без нее мы перестанем быть.

Экология сегодня — это, вернее всего, тот разумный консерватизм, который не отрицает завтрашнего дня, но и не рвется в него, пренебрегая днем сегодняшним.

Для разумного консерватизма важно, чтобы завтра было хотя бы не хуже дня сегодняшнего (а еще лучше, если хоть немного, а все-таки лучше). Этот постулат уже сдерживает наши потребности, соответствует и реальной жизни, для которой один день и целая вечность равнозначны. А если жизнь прервется на одно мгновение, только на один-единственный день? Если это случится, жизнь не восстановится уже никогда…

Поэтому экология и ее этика и стремятся воплотить свой принцип в наше повседневное существование.

По существу, геккелевский термин «экология» давно устарел, но не будем ратовать за новые и новейшие обозначения — это не бог весть сколь важное и необходимое занятие, от нас зависит придать слову (и придавать в дальнейшем) иной, гораздо более широкий смысл, такой, чтобы прилагательное «экологический» находило свое место в сопряжении со множеством существительных, таких, как «религия», «культура», «страна», «государство», «жизнь», «образ жизни».

Ну а этика экологии — что кроется в этом словосочетании?

Многое кроется. Много чего вскроется, если все-таки наступит время, когда человек будет руководствоваться законами экологии. Если и в самом деле биосфера перейдет в ноосферу (по Вернадскому), то есть антропогенные процессы, вся деятельность человека впишутся в естественный природообразовательный процесс.

Предпосылки к этому — теоретические — налицо. Вернадский на них указывает, приравнивая, скажем, создание человеком новых видов животных, новой, самой разнообразной растительности (культурные растения) или же создание культурного слоя — почвогрунта — к таким природным процессам, как процессы геологические.

Вот они сольются в нечто единое — те и другие процессы и явления, — а тогда (по Вернадскому) биосфера эволюционно перейдет в ноосферу.

Теоретически — да, такая эволюция возможна и даже неизбежна. Если (опять-таки «если»!) мы сохраним биосферу и сами в ней сохранимся до того времени, когда этот переход одних качеств природы и человека в другие их качества встанут «в повестку дня» нашей планеты.

Современная экология по большому счету ради того и возникла, ради того и существует, чтобы обеспечить переход биосферы в ноосферу. Уникальная задача — еще ни одна наука, ни одна человеческая деятельность подобных задач и целей перед собой не ставила. Конечно, было бы куда как лучше, если бы подобных задач не возникало никогда, но что поделаешь? — XX век со всей остротой задачу поставил, век XXI окончательно решит: быть или не быть ноосфере? То есть быть или не быть человечеству.

В такой-то вот ситуации экология уже сегодня должна выработать свою собственную этику — ни много ни мало, а этику не только жизни, но и смерти. Смерть — ни для кого она не делает исключений. Любая сегодняшняя жизнь должна уступить место жизни завтрашней, иначе жизнь очень скоро изживет себя, а этим незыблемым законом и должна руководствоваться экология. Скажем так: современные биология и медицина установили, что потенциал долголетия человеческого организма составляет… четыреста лет! Будут соответствующие условия — и этот потенциал может быть реализован.

К счастью или несчастью будет эта реализация? Такое вот противоречие между интересами человека и человечества? Конечно, человеку, нескольким поколениям, выпадет удача, ну а человечеству в целом? Планета, безусловно, не выдержит подобной нагрузки долгожительства, такого демографического взрыва.

Значит, уже сегодня перед экологией возникает этическая проблема: ей нужно решать, в какой мере следует способствовать долгожительству, нужно спланировать, какой вариант выбрать — первый, когда человек живет четыре календарных века, или второй — при котором четыре человека проживут по веку каждый? Или какой-то еще третий, четвертый и т. д. вариант?

Это пример из области экологической этики. Таких примеров можно представить себе множество. Но только нам не до них. В нынешнем хаосе, в нашем политизированном, амбициозном, коррумпированном, криминалистическом обществе мы ведь не столько живем, сколько выживаем, а выживание — это антипод жизни уже по одному тому, что нынешнее поколение заботится только о самом себе, будущее в его представлении как бы и вовсе не существует.

Мы вот все кричим: Россия, Россия — великая страна! Ну если мы великие, так и цели должны быть у нас соответствующие, экологические — прежде всего.

Я знаком и с практикой общественного экологического движения, и с практикой экологической науки — какое там величие? Общественность нынче погружена в апатию, кое-как она выживает по партийным признакам, ей не до всеобщих и глобальных задач.

В экологическом движении полный упадок и даже нет сравнения с годами начала перестройки, когда общественность остановила пресловутый «проект переброски рек», когда экологическая тема изо дня в день фигурировала на страницах периодической печати и депутаты всех уровней занимали депутатские места при условии, что они клялись защищать природу.

Что сталось с многочисленными общественными экоорганизациями? Я близко знаю ассоциацию ученых «Экология и мир», ее руководители в свое время тайно создали частную фирму на общественной материальной базе, живут за счет сдачи помещения в аренду, не только живут — процветают, но даже не позволили собрать общее собрание ассоциации, когда эта махинация была обнаружена.

Одно время казалось, что экологические проблемы потянут предприниматели. В самом деле, если предприниматель оценивает выгоды не только нынешнего дня, но и в десяти-пятнадцатилетней перспективе, экология представится ему одной из самых эффективных сфер вложения капитала. Но разве тот, кто сегодня выживает, заглядывает на пятнадцать лет вперед?

И предпринимательские начинания этого рода, такие, как «Кедр», ото дня ко дню угасают. Возникают новые, ну, скажем, очень представительная «Чистая Россия», однако и ей, по-видимому, не под силу преодолеть бюрократические препоны и тот развал, в котором никто не может найти самого себя, свой собственный путь.

А что делается в науке? На последнем общем собрании Российской академии наук большинством голосов из членов-корреспондентов в действительные члены прошел Ю.

А. Израэль, бывший председатель Гидрометкомитета СССР, ответственный за информацию, которую давала наша пресса по поводу чернобыльской катастрофы.