Сны в пустыне - Татьяна Алферова

* * *

Зоя вздрогнула от звонка в дверь, хотя он прозвучал точно в назначенное время. Сережа обещал заехать вечером, в шесть часов и обещание свое сдержал. Но минуты ожидания, особенно последние, перед наступлением ожидаемого события, воспринимаются иначе, обладают особой длительностью по сравнению с обычным временем, что, впрочем, не самое неприятное в них. Гораздо хуже, что они имеют свойство воздействовать на пространство, извлекать ожидающего из привычной обстановки комнаты или, допустим, со скамьи на бульваре и помещать в глухой кокон, изолирующий от реальных звуков и образов; кокон, внезапно лопающийся с наступлением события, и оставляющий человека беззащитным, наподобие свежевылупившейся бабочки с влажными еще крыльями в густой розоватой слизи, оглушенной внезапным рождением нового мира.

Зоя многого ждала от сегодняшнего вечера, по крайней мере, любви, и с самого начала все пошло наперекосяк. Сергей отказался от ужина, значит, полтора часа у плиты и утренняя пробежка по продуктовым магазинам - псу под хвост. Разговор не клеился, а ничем другим Сергей, похоже, не собирался заниматься, во всяком случае не стремился Зою приласкать или, хотя бы, сесть поближе. Как бедняжка ни старалась, не смогла достичь и подобия оживления ни в своем поведении и речи, ни, тем более, у Сережи. Через полтора часа ей чуть ли не захотелось, чтобы гость ушел, но когда он действительно встал и направился в прихожую, бормоча по дороге невразумительные объяснения, почему не может задержаться дольше, Зою скрутила тоска, граничащая с отчаянием. Все складывалось не так, это следовало немедленно исправить, потому что подобная неловкость вредна и мучительна для обоих.. Но никто не подсказал Зое верного хода, боги молчали, а сама она ничего не умела.

После уходя Сергея на душе у Зои стало так темно и муторно, что она, не зная о чем подумать, принялась вспоминать свой недолгий брак. Может быть, все на свете отношения развиваются по одной схеме? Может быть, существует общая катастрофа брака, и всем супругам скучно наедине. Андрей, исчезнувший Зоин муж, умел быть блестящим собеседником и галантным кавалером, но для этого требовался, как минимум, еще один свидетель. Дома с Зоей он превращался в механического человечка, обходить стол, не натыкаясь на него, еще мог, но поддерживать мало-мальски интересный и связный разговор - увы. Правда, до брака, до их совместной жизни он держался великолепно, охотно развлекал Зою бесчисленными забавными историями и развлекался сам звуками собственного голоса. Но стоило ей Андрея "заполучить" - куда что девалось. Весь лоск, все радужные переливы облезли, перелиняли, сменившись серыми утиными перышками. И тут, прерывая вялотекущий поток воспоминаний, боги внезапно сказали ей: - Пойди в коридор и посмотри внимательно.

В коридоре на полу, под зеркалом, лежал красно-коричневый косметический карандаш. У Зои в доме такого не было, значит, никуда не денешься от мысли, что карандаш появился вместе с Сережей, может, выпал из кармана, когда гость уходил, торопясь и не глядя натягивая куртку.

В конце концов наступило завтра. И прошло еще несколько дней, без желаний, со страхом перед появлением определенных мыслей. Некоторая расплывчатость, размытость успокоили Зою, она почти забыла о карандаше и странностях в Сережином поведении, или решила, что забыла. Приближалось 2 декабря, день рождение Зоиной подруги Марины. Договариваясь по телефону о том, что придет не одна, Зоя наткнулась на неприятный вопрос - ходит ли она с Сергеем к его приятелям. Далее вопросы последовали один за другим: что из себя представляют эти самые приятели, как они воспринимают Зою, как Сережа ведет себя на людях и тому подобное. Не подумав, Зоя ответила "да" в самом начале, хотя ни разу не видела никого из Сережиного окружения. Отвечать дальше, описывать несуществующие знакомства оказалось трудно, обида пережала горло, увлажнила глаза. Марина хмыкнула чересчур понимающе и свернула разговор.

Зоино "да" прозвучало машинально, но теперь, спустя некоторое время после разговора, Зоя поняла, что ей было бы стыдно признаться в том, что они никуда не ходят вместе, и что все, что происходит с Сережей, буквально все: начиная с места работы, кончая образом жизни, она знает лишь с его слов. Даже дома у него Зоя не бывала ни разу. Как же она раньше не задумалась об этом? Внезапно все черточки и случайные штрихи заняли единственно возможное место на чистом листе, образовали стройную схему. Боги трясли заполнившимся листом, веселясь и почесываясь. Почему мужчина никогда не остается на ночь, не ест в гостях, не водит к себе домой? И задумываться не надо. Потому что дома его ждут, ждет та, которая накормит ужином, уложит спать и не потерпит непрошеную - или несанкционированную - гостью. Но раз уж Зоя проявила чудеса непонятливости, Сережа подбросил ей чужой косметический карандашик, как перед этим - кружевной носовой платок, который якобы нашел и случайно засунул в карман. Не говорить же ему прямым текстом, так, мол и так, дорогая, я тебя, конечно, люблю, как родную, но некоторым образом, уже отчасти женат - или связан совместным проживанием. Вел-то он себя честно, намекал, как мог, с самого начала, да Зоя понять не хотела. Не исключено, что сам мучается не меньше, выхода не видит, а она тупеет на глазах, ничего замечать не хочет, несмотря на богов, ничего знать не собирается. Нет, он не виноват. Самое простое - обвинить, любая слабая женщина так бы и поступила на ее месте, заявила бы с порога: - Ты меня обманывал, ты меня использовал. - Зоя выдержит, Зоя сильная. А кто выиграет от разрыва и что можно выиграть? Ей-то ничего без Сережи не светит, ясно, не потому, что никто на нее больше не позарится, а потому, что никто другой не нужен, нечего себя обманывать. А Сергей? Пусть нерегулярно, но приходит, значит, тоже ему необходимы эти встречи, было бы дома все в порядке - не приходил бы, не искал себе приключений, не такой он человек. Вероятно, изначально что-то его не устраивало дома, что-то там не так, есть червоточина. Никто не собирается ее рассверливать, но с судьбой не поспоришь. Выход один: продолжать все, как есть, а там посмотрим. Можно себя уговорить, что остальное, находящееся вне их отношений - неважно.

Но как можно было не замечать? Маринка, не зная ничего толком, сразу нащупала.

Зоя подробно представила себе, как Сергей обнимает ту, другую, говорит ей те же слова с той же интонацией - мужчины ленивы и неизобретательны в этом отношении и до конца жизни используют однажды в юности найденные, или перенятые от кого-нибудь, формулы любви. Как ведет мизинцем по высокой скуле, бормочет "мой малыш", и это слово мужского рода, обращенное к женщине, дрожит и вибрирует на кончике его языка, исследующего мочку с двумя маленькими гладкими серьгами, продетыми одна над другой.

Проснувшись с хорошим настроением - отличное качество, просыпаться радостно, что бы ни случилось в далеком вчера, к сегодняшнему утру оно имеет такое же далекое отношение, итак, проснувшись, Зоя разрешила вчерашнюю проблему просто и изящно. Чтобы избавиться от щемящей тоски, тем более, вдруг ей лишь почудилась причина, вдруг ничего такого нет на самом деле, надо перестать ревновать, а если перестать не удается, внушить себе, что не ревнуешь, что все - не важно. Внушить сильно, от души и со всей искренностью.

В подобном подходе таилась опасность, ибо есть такие впечатлительные натуры, верящие в слова, пусть и обращенные к себе. Можно и не всегда сложно уговорить себя не ревновать. Но при этом, те же доводы сами собой переносятся на объект ревности, пардон, бывшей несостоявшейся ревности и на - будем считать, что воображаемых - соперников или соперниц. То есть, изначально все же следует уговорить себя, что причины не существует, она умозрительна. Промахи объекта ревности после этого представляются лишь оговорками, а если и правдой, то не важной и, как бы, не существующей. Увы, не будь уговора, промахи причиняли бы боль и этим поддерживали чувство, которое и питает ревность. Чувство стало бы болезненным, но, худо бедно, жило бы и охраняло отношения. Но когда уговоришь себя окончательно, что и это не важно, слова раздражают, перестаешь верить всему, и худому, и хорошему. А это - конец. К счастью, Зоя не влезала в дебри, не блуждала по джунглям умствований на темы этики и морали, а просто решила, что с сегодняшнего, такого морозного и солнечного, утра не ревнует и все.

Держаться на дне рождения у подруги она решила за какие-то их общие с Сергеем знаки, за слова, понятные лишь двоим, что и проделывала бесконечно, удивляясь, что партнер после одного-двух повторений перестал оживляться и больше смотрел в тарелку, нежели на нее; не прижимался под столом коленом к ее колену, не замечал очевидных намеков, не улыбался понимающе на зоины, якобы не к месту, реплики, короче, скучал и более того, выражал недовольство, бессердечно отказался от кофе, десерта и, сославшись на занятость, ушел без Зои.