Владимир Высоцкий: монологи со сцены - Владимир Высоцкий

Такие приятные минуты были во время съемок.

Я снимался в фильме «713-й просит посадки». Играл американского солдата морской пехоты, врывался в кабину к летчику, пытался посадить самолет. В салоне самолета должен был приставать к чужой девушке. Меня за это должен был бить актер Отар Гогоберидзе. Он человек восточный, здоровый, темпераментный. У него глаз загорался нехорошим огнем. Я смотрю и думаю: «Ну, сейчас убьет точно!» Говорю оператору: «Еще два дубля, и я дам дуба!»

Режиссер мне говорил, что искусство требует жертв. Я был жертвой. Но, как видите, остался жив, все кончилось благополучно.

С тех пор я всегда сценарии выбираю, смотрю, кто кого там бьет.

Я играл еще одного отрицательного человека — гимнаста Юрия в фильме «Штрафной удар». Сюжет такой, что мы едем на Спартакиаду выступать за колхоз под чужими фамилиями. Едем зарабатывать деньги. Я играю гимнаста. Специальность моя — конь и перекладина. Но руководитель команды — в его роли снимался Пуговкин, дядя Миша — он так здорово разбирался в спорте, что сказал, что я через перекладину на коне сигаю. Меня впервые в жизни посадили на лошадь.

В этом фильме был очень смешной эпизод. У меня ноги болтаются, лошадь бежит в другую сторону, обегает препятствия. Я делаю сальто назад и попадаю в седло другой лошади. Конечно, этого невозможно сделать. Это только в страшном сне может присниться. Это монтировали. А вот выпрыгиваю с лошади назад я сам.

Для того, чтобы делать вид, что я не умею ездить на лошади, мне пришлось учиться полгода. Я очень благодарен этому фильму, потому что конный спорт теперь — любимый мой вид спорта. Я продолжаю им заниматься.

Я сам выполнял трюки в этой картине.

После смерти Жени Урбанского актерам не разрешают самим выполнять трюки. Женя погиб во время трюкового прыжка на грузовой машине с бархана на бархан. В это время немножко снесло песок, он не рассчитал и разбился. Поэтому сейчас трюки делают профессионалы, трюкачи, специальные люди. Они делают подсечки лошадям, переворачивают машины и так далее. Но актеры рвутся в бой и хотят делать все сами.

В фильме «Увольнение на берег» я играл роль моряка, которого за что-то наказали и не пустили на берег. Значит, он тоже не очень положительный человек.

И он просит своего друга предупредить любимую девушку о том, что он не сможет прийти.

Этот фильм мы снимали на крейсере «Кутузов», на флагмане Черноморского флота. Снимали в Севастополе. Я жил там целый месяц. Спал в кубрике, учился драить палубу. Мы снимали наказание, поэтому мне надо было научиться драить палубу и еще кое-что — погрязнее.

Мне там очень повезло. Я ходил в матросской одежде, и моряки ко мне присмотрелись. У меня была форма. 64-5 на ней было написано. Это мотористы и радисты.

Это было очень давно, после того как полетел Юрий Гагарин. И он приехал как раз на корабль встречаться с моряками. Всех киношников прогнали с корабля, а меня оставили, потому что настолько ко мне пригляделись, что считали за своего. И я видел встречу Юрия Гагарина.

Потом мне «повезло». Я стал играть положительных людей. Кто-то решил, а почему он все время отрицательных играет? Надо дать ему что-нибудь хорошее. И дали такое хорошее — сейчас противно вспоминать.

Снимался в фильме, который называется «На завтрашней улице».

Это было великолепное время в моей жизни. Мы снимали два или три месяца на Плявенской ГЭС. Это — ударная стройка. На нее собрали лучших рабочих — ребят с разных строек. Там я видел, как прорвало перемычку, видел, что такое аврал, видел, как перекрывают реку. Впервые в жизни я увидел, как создается эта махина, которая потом на фотографиях выглядит так красиво и безобидно. Я видел, как ее создают своими руками люди.

В этом фильме я играл роль бригадира Маркина. Он очень положительный человек. Такой положительный, каких в жизни не бывает. Его все любят: друзья, жена, дети, начальство, посторонние люди… «Голубой» такой человек. Он живет в палатке. Жена у него просит, чтобы он квартиру получил. Палатка протекает, дети кашляют. А он говорит: «Ни за что! Пока все не получат, я не буду просить! Другим нужнее!»

Я не хотел играть эту роль, просил сценариста переменить. Неинтересно играть людей, покрашенных только одной — белой или черной — краской. У каждого человека есть черты и такие, и такие.

Интересно сыграть живого человека. И зритель наш избалован хорошими картинами, хорошими образами, настоящими людьми. Его не обманешь. Он сразу понимает, где правда, а где — нет.

Сейчас бы я не согласился играть такую роль. Тогда просто был молодой, неопытный, хватал все, что плохо лежит. Я имею в виду кино, конечно. Что ж вы так прям нехорошо рассмеялись?

Я одновременно снимался в Одессе в двух разных картинах. Играл две совершенно противоположные роли, двух разных людей. В фильме «Служили два товарища» я играл роль белогвардейца, поручика Брусенцова. В фильме «Интервенция» — подпольщика-большевика Бродского. Оба мои персонажа гибнут. Один из них гибнет потому, что видит, что Россия идет совсем не тем путем, который он выбрал для себя. А он служил своему белому делу преданно до самого конца. Он смелый человек, способный, талантливый. Если бы он не оказался по ту сторону баррикад, он принес бы много пользы. Только в самом конце фильма он понял, что он теряет Родину, уплывая за границу. Он понял, что Россия пойдет по-другому. А вместе с Родиной он теряет жизнь свою. Он стреляется. Как отчаявшийся человек, опустошенный, он пускает себе пулю в рот.

Меня спрашивают: «Что он, из-за лошади застрелился?» Ну конечно, нет. Хотя лошадь тоже жалко. Она остается. Но он застрелился из-за своей опустошенности полной, отчаяния.

А второй человек тоже гибнет в фильме «Интервенция». Прообразом моего героя был Ласточкин. Его именем названа улица в Одессе. Это был удивительный человек. Вездесущий такой, неуловимый Янус. Хотя его все знали, его искали, за него предлагали бешеные деньги интервенты, когда пришли в Одессу. А он занимался вместе с группой товарищей — Жанна Лябурб и еще несколько человек — агитацией в войсках интервентов. Это закончилось полным провалом интервенции, потому что французские солдаты отказались стрелять в наших. Ласточкин был арестован. Его пытали и потом повесили.

Вот какая разница в смертях! Бродский умирает с сознанием исполненного долга. Он говорит: «Ну почему, зачем ты плачешь? Будь спокойна, потому что самое основное дело нашей жизни выполнено». И он уходит из жизни спокойно.

В фильме «Интервенция» я пел. Я не могу исполнить эти песни, потому что музыку на мои слова написал композитор Слонимский, а я уже забыл мелодию.