Клан – моё государство 2. - Китлинский

– Вы – лорд?- у Евстефеева отвисла челюсть.

Гунько старался сделать вид, что не удивлён, но у него это не вышло.

– А что тут такого? Да, почти. Но не лорд, хоть мог бы им и стать. Если немка, дочь курфюрстского барчика, смогла стать императрицей, почему кому-то нельзя сделаться аглицким лордом? Тем более, что для этого не надо совершать военных переворотов. Только не спрашивайте – как? Этого не скажу. Да и не изменит знание вами этого вопроса ни хрена,- Сашкин хохот разнёсся по окрестностям. Сквозь смех он продолжил:- Удивление ваше мне понятно. Дело в том, что Советская власть законов запрещающих дворянские звания не издавала. Привилегии отменила, а званий – нет. Они же, суки – так принято в мире – наследные, хоть ты тресни. Водитель троллейбуса может статься князем, а токарь или шахтёр – принцем. Правда, это не по вашему профилю, это всемогущий КГБ должен знать, кто в прошлом своём в нашем государстве был "с голубой кровью".- При этих словах Сашка перестал хохотать, заметив, что шок от его слов у обоих его собеседников прошёл.- Так что не обессудьте за смех. Не предполагал, что это вас так обескуражит.

– Чёрт меня возьми,- сказал пришедший в себя Гунько.- Как обухом по голове. Мы ведь и напросились на встречу из-за того, что наш общий друг, с которым вы убегали с Сицилии, намекнул встретиться с вами, так как вы сможете такую информацию нам раздобыть.

– И пришли по адресу,- прикуривая папиросу, ответил Сашка.

– Теперь-то уж точно,- Евстефеев боднул головой, матерясь.

– Ладно,- Сашка цыкнул слюной сквозь зубы.- Оставим вашего человека в покое. Мы его не покупали, он с нами не сотрудничает ни по каким делам. Будем считать, что просто мой знакомый, а ваш резидент, по дружбе нас свёл. Информацию я запретил давать, кому бы то ни было. Почему? Потому что она несъедобна. Это как дуб трясти, а, нажравшись зелёных желудей, отравиться. Поэтому вы тут и по своей, вроде, охоте. Мне хотелось с вами свидеться и переговорить с глазу на глаз. Уж очень всё нехорошо.

– Ловкач вы, однако,- Гунько уважительно глянул на Сашку.

– Анализировать ситуацию в Советском Союзе – дело неблагодарное, но необходимое. Наш "локомотив" тянет поезд длины неописуемой, и то, как здесь у нас обернётся, аукнется по всей планетке.

– Мы вас тогда недооценили. Проглядели. А ведь было предчувствие, что вы – не тот, за кого себя выдавали,- с сожалением сказал Евстефеев.

– Мужики, мужики! После драки – сами знаете что. И потом. Кто вам сказал, что у вас была возможность меня зацепить? Её, честно говоря, не было ни тогда, ни сейчас. Только речь не о том. Ошиблись, и Бог с ним. Главное то, что в стране нашей готовится переворот. Я думаю, вы в курсе? Вот об этом и стоит поговорить. Всё остальное – дребедень, не стоит упоминания. Тем более, старые обиды. Согласитесь, что по прошлому мы ещё сможем уладить в любое время, а вот произойди переворот – навряд ли. Мне будет не с кем улаживать свои и чужие грехи. Вас снимут с постов, а без постов вы право голоса теряете. Вот пока этого не произошло, мы и встретились. Я сам делаю "заявку" – на случай, если вы все со службы вылетите – продолжить с вами диалог.

– Что скажешь, Павлович?- обратился Гунько к Евстефееву.

– Что сказать?- Евстефеев глянул коротко Сашке в глаза.- Да ничего. Столбит Александр участок. Какой – не знаю. Направление тоже мне не ведомо, но ход его умный. Слабый не стал бы так поступать. Кому нужен в будущем отработанный материал, коим мы все, в общем-то, являемся? Только это его дело. Оно нас пока не касается. Он прав в одном. Разговор о военном перевороте – главное.

– Предполагаемом,- поправил Сашка.

– Пусть так. Группа желающих участвовать в перевороте сложилась давно. Дело двигается к развязке. Об этом и надо погуторить,- Евстефеев сложил ноги по-узбекски.- Вы знаете, Александр, переворотчики обращались к нам за поддержкой, но мы отказались участвовать, и в результате этого Панфилов вынужден был уйти в отставку. Многих из тех, кто сделал так, тоже отправили на пенсию. Те, кто согласился, получили новые высокие назначения, причём, с согласия самого Михаила Сергеевича, против которого и собирается свора. Мне это не по душе. Пахнет плохо.

– Нового в этом ничего нет. Схема не оригинальна и использовалась в нашей истории многократно. Так блокировали Никиту Сергеевича Хрущёва, и будь он предусмотрительней и поумней, хоть чуть-чуть, он бы всех Леонидов Ильичей спровадил в лагерь ещё до того, как в их головах зародились идеи его свалить. Метод старый, испытанный, прошедший апробацию.

– Согласны. Давай, Павлович, наш прогноз,- обратился Гунько к Евстефееву,- раз уж ты начал, продолжай.

– Имеем мы следующее: Горбачёв собирается провести модернизацию в партии, которая уже не отвечает требованиям времени, не держит, так сказать, фронта. Для этого кучкой близких ему людей разрабатывается новая концепция. Она касается не только партийных структур, но и государственных. Старых партийных вождей это не устраивает и многих молодых чиновников из ЦК, так как в программе Горбачёва им не отводится места. Вот они и решили его убрать с дороги вместе с единомышленниками. Путь выбрали под предлогом, который явно ложится под руку: ухудшение состояния дел в стране. Знаем, что есть списки по нейтрализации окружения Горбачёва, а также Ельцина и его команды. Ельцин особенно им не по нутру. Это в общем,- Евстефеев потёр руки.

– Что ж,- сказал Сашка.- Весьма логично. Более чем. Только есть одно "но" во всей этой истории. Цель путчистов вы назвали правильно, однако принцип в расчеты заложили не тот, значит, и ответ получите не тот.

– Вам видится это всё иначе?- спросил Гунько.

– Совсем,- Сашка присел на корточки.- Ваши люди считали однобоко. Ведь может случиться так, как невозможно даже себе представить. В таких расчётах надо брать крайность, самую аховую, самую фантастическую. И при этом исходить из конечного пункта.

Евстефеев посмотрел на Гунько, глубоко вздохнул и задал вопрос:

– Тогда выкладывайте своё?

– Я иду от обратного. Допустим, у них всё получилось. Переворот состоялся и был успешным, при этом они убрали и Горбачёва, и Ельцина. Что дальше? Тогда республики скажут Москве: "до свидания". Думаю, что не только союзные, но и автономные тоже. Армии на успокоение всех не хватит. Спорить по этому варианту не будем, так как процесс смещения власти в республики уже произошёл и обратно они её никому не вернут. При этом в трёх из них ядерное оружие: Белоруссия, Украина, Казахстан. И две из них – члены ООН. Вывод: при успехе путча выход республик из состава Советского Союза гарантирован. Москва на такой вариант не согласна. Это вызывает конфликты с применением вооружённых сил.

– Тенденция к отделению есть уже и теперь. Прибалты, можно считать, отошли окончательно,- произнёс Гунько.

Сашка оставил его реплику без ответа и продолжил:

– Второй вариант развития событий: путч потерпел неудачу. Провалился, при условии, что он всё-таки состоится. Что тогда? Республики сделают то же самое, что и при успехе путча: выйдут из состава Советского Союза. Они скажут: "вы можете делить власть в Москве, сколько хотите, но нас это не касается". В этом варианте Борис и Миша остаются в Москве вдвоём. Один из этой пары оказывается не у дел. Тут, в отличие от первого варианта, и надо искать зарытую собаку. Крючков, кстати, давно смекнул, что республик не удержать даже силой, уж слишком кроваво будет; и мировое сообщество на такой ход событий прореагирует мгновенно санкциями, значит, осталось только одно: бороться за власть в Российской Федерации, в которой есть всенародно избранный президент. Ельцин как бельмо на глазу для Горбачёва. Миша, хоть и на обломках империи, но всё-таки – император. Средств противодействия Борису у Горбачёва нет. Дальше кумекайте, я, пойду, чай поставлю, пока вы обдумываете.

Оставшись вдвоём, Гунько спросил Евстефеева:

– Что, Павлович?

– Доля истины в его предположении есть. Тогда Горбачёв получается в этой игре центром и обо всём знает. Я, честно говоря, подозреваю Горбачёва в двойной игре. Тем более, что сведений, чтобы его ликвидировать нет, а вот на уничтожение Ельцина – есть.

Вернулся Сашка.

– Ничего, что прервал? Пошли, мужики, к костру. Там тень легла от обрыва. Часа через два вечерний клёв начнётся.

Гунько и Евстефеев встали, Сашка быстро свернул брезент, и они пошли к берегу. По дороге Сашка спросил:

– У вас как со временем? Располагаете?

– Хотите что-то предложить?- поинтересовался Гунько.

– Подумать есть над чем. Рыбку половим. Посидим в ночи у костра. Утром ещё половим. Если не спешите. Ночью думается лучше.

– А что, Павлович! Принимаем?- Гунько обернулся к идущему последним Евстефееву. На что тот ответил:

– Я, Ефимович, неделю взял за свой счёт. Могу хоть сколько тут рыбачить. Пешков, вижу, ловит, хоть солнце в зените. Руки чешутся, ей-богу. Коль "что-то" закрутится, я к нему махну, тут пересижу,- он засмеялся.