Собрание сочинений в десяти томах. Том седьмой. Храм согласия - Вацлав Михальский

– Прошу вас… прошу, не упоминайте о моем визите… не сочтите за дерзость, просто такая работа.

– Хорошо… А теперь на второй этаж! Прямо по коридору, потом первая дверь направо. Впрочем, доктор Франсуа не заставит себя ждать, а я пока почитаю письмо Анастасии Михайловны.

Сидевший под лестницей Фунтик как мог грозно зарычал на чужого.

– Фунтик, свои! – окликнула его по-русски Мария. – Иди ко мне!

Не обращая больше никакого внимания на чужака, Фунтик подбежал к хозяйке.

– Это свои, Фуня, свои. – Мария Александровна погладила собачонку по голове. С Фунтиком она всегда говорила только по-русски. Эту манеру переняли у нее сынишки Фатимы Муса и Сулейман. Так что в их домашней колонии вместе с доктором Франсуа было теперь четверо русскоговорящих и один русскопонимающий. Причем Фунтик понимал очень много слов и выражений.

Пройдя на кухню за доктором Франсуа, она отдала ему указания по-русски, а служанке велела накрыть стол в малой гостиной на три персоны.

– Нет-нет, на две! – испуганно поправил ее доктор Франсуа по-русски.

– На две! – сказала Мария Александровна служанке и пошла читать письмо в малую гостиную, что располагалась на первом этаже.

«Дорогая Мария Александровна!

Все сплетено из случайностей, которые посылает нам жизнь. Мое мимолетное знакомство с Вами, которому я, каюсь, не придала значения, обернулось для меня подарком судьбы.

Мой мальчик надеется на Ваше попечительство. Мы прослышали, каким авторитетом пользуетесь Вы в арабском мире.

Дома я зову его просто: Георгий. И Вы так зовите. Он не допускает меня до своих дел и никогда ничего не рассказывает, но я чувствую всю сложность его службы и без рассказов.

В Лондоне жарко и бывают бомбежки. Нас пока бог милует. Жаль Францию.

Очень на Вас надеюсь. Ваша Анастасия».

Мария Александровна оценила безыскусность и искренность письма леди Зии де Торби, да и как иначе могла написать правнучка Пушкина!

…За десятки лет, минувших с того жаркого, душного вечера, лиловый конверт выцвел, а само письмо осталось в полной сохранности. Иногда и сейчас, в глубокой старости, в сухой, просторной и чистой комнате в полуподвале под православной церковью в Тунисе Мария Александровна перечитывает или просто гладит это письмо Анастасии Михайловны, и сердце ее наполняется не то чтобы гордостью за «дела давно минувших дней», а укрепляющим душу чувством исполненного долга.

– Огромное вам спасибо! Искупаться в хамсин – это счастье! – появился на пороге гостиной Джордж Майкл Александр Уэрнер. Лицо его было так молодо, так свежо, что Мария Александровна хотела сказать ему комплимент, но в последнюю секунду удержалась.

– Проходите к столу, давайте перекусим чем бог послал. В пыли вы показались мне лет на пять старше.

– Тогда я зря купался, – зарделся гость, очень стеснявшийся своей моложавости.

– Вам к лицу мундир лейтенанта французской армии.

– Спасибо, – как можно равнодушнее отвечал гость.

– Выпьем чуть-чуть. В старости буду хвастаться, что выпивала с потомком Пушкина!

Мария Александровна положила на большую тарелку гостя ветчины, сыра, маслин, намазала ему хороший кусок хлеба с маслом. Молодой человек ел с удовольствием. Они выпили по бокалу десятилетнего красного сухого вина провинции Медок.

– Очень вкусное вино. Я никогда такого не пил.

– Да, у англичан нет вкуса к пище и винам, – как-то с бухты-барахты вырвалось у Марии Александровны.

Гость потупился. Но потом, видимо, решив не оставаться в долгу, учтиво наполняя бокалы, с некоторой вальяжностью в голосе сказал:

– Я давно обратил внимание, что русским плохо дается английский язык. Как вы думаете, почему?

– Наверное, потому, что Россия никогда не была английской колонией, – выпалила Мария Александровна и взглянула на гостя так лукаво, что оба рассмеялись и радостно чокнулись хрустальными бокалами на высоких ножках.

– У нас дома тоже всегда чокаются. Нас всех научила мама.

После небольшой паузы, позволяющей сменить тон, Джордж Майкл Александр Уэрнер наконец заговорил о том, зачем приехал.

– Мадам Мари, нас всех удивляет и озадачивает необыкновенное количество танков у Роммеля, в том числе и тяжелых. Побережье Атлантического океана прикрыто нами полностью. А мог ли Роммель получить подкрепление в таком объеме через порты Бизерты и Туниса? Например, тайно? Здесь до Сицилии всего сто пятьдесят километров.

Мария Александровна озадаченно задумалась, даже потерла виски ладонями. Вопрос явно застал ее врасплох.

– Нет, – ответила она наконец, – думаю, нет. Я бы об этом знала. После того, что случилось с Францией, некоторое время мы разрешали Италии перебрасывать через наши порты живую силу и технику, но это было до приезда Роммеля[5].

– Но танки не могли прилететь.

– Возможно. Даст бог, небо прояснится, и тогда будет виднее.

– Он и сейчас умудряется истреблять наши танки прямой наводкой из пушек, которые выкатывает на самую переднюю линию фронта.

– Молодец! Воевать в хамсин – большое мужество, дерзость и огромная сила воли!

– Да, с волей у него все в порядке, но нам от этого не легче! – почти зло сказал гость.

– Жаль, что вы не говорите по-русски так же хорошо, как по-арабски или по-французски.

– Если когда-нибудь меня пошлют в Россию, я обещаю исправиться, – поднялся из-за стола Джордж Майкл Александр Уэрнер. – Был рад знакомству. Иногда я буду появляться в Тунизии.

– Милости просим. – Мария Александровна протянула ему для поцелуя руку. Гость поцеловал ее с вышколенной ловкостью и простотой.

Мария Александровна прошла к двери:

– Доктор Франсуа!

Через минуту явился доктор Франсуа. Гости раскланялись и вышли в черно-красную ночь, наполненную пылью, песком и ревом ветра.

«Значит, генерал Шарль все-таки внял моему совету и параллельно играет свою игру – деголлевскую. Ну и правильно. Доктор Франсуа предан ему абсолютно – другого выбора у Шарля и быть не могло. Знает ли об этом Николь? Скорее всего, нет… Игра слишком опасна – на кону его голова. И Шарль, и Антуан не любят англичан, но теперь, после унизительного разгрома немцами французской армии и не менее унизительного перемирия, заключенного с немцами маршалом Петеном, они еще больше не любят немцев».

Под лестницей скромно тявкнул Фунтик, намекая на то, что хорошо бы его покормить. Мария пошла на кухню, сама мелко нарезала несколько кусочков говядины, налила стакан воды и понесла все это своему любимцу, чтобы переложить мясо в его плошку, а воду перелить в глиняную мисочку. Фунтик никогда не притрагивался к подаваемой ему пище прежде, чем Мария не приласкает его и не поговорит с ним по душам. В беседе он непостижимым образом отличал главное от второстепенного и обижался, когда от него отделывались какой-нибудь чепухой.

– Ну что, Фуня? – присела Мария на корточки под мраморной лестницей. Положив в посудинки мяса и налив воды, она погладила собачонку по голове, почесала за ушками и только тогда приступила к разговору. – Ты как думаешь, Фуня, вычислим мы этого Роммеля?

– Гав! – уверенно отвечал Фунтик и, виляя хвостом с белой кисточкой, не торопясь принялся за еду.

Мария пошла в спальню, а верный страж, поужинав, также поднялся наверх и свернулся клубочком под ее дверью на маленьком шерстяном половичке, который был постелен специально для него.

Хамсин ревел за окном с неистовой силою, казалось, сейчас он ворвется в комнату. Тройные жалюзи, подбитые войлоком и заполненные внутри верблюжьим пухом, специально придуманные Марией на время ветров, конечно, спасали дом, но пыль все же проникала, и служанке приходилось вытирать ее каждый день. У себя в спальне и в кабинете Мария убиралась сама – сюда не было доступа никому, кроме Антуана. Даже Фунтик при открытых дверях все равно стоял у порога и никогда не переступал черту дозволенного.

Несмотря на явную ревность Фунтика к Антуану, у них сложились отношения доброжелательного нейтралитета. Когда пса звала Мария, он летел к ней со всех ног, а если его подзывал Антуан, шел к нему не спеша, с достоинством равного, хотя и повиливая хвостиком.

В эту ночь под заунывный вой хамсина Мария долго думала об Анастасии Михайловне, о ее сыне, который был достаточно тактичен, чтобы не вербовать ее в английские агенты, о докторе Франсуа, который наверняка попал в историю, как кур в ощип, о загадочных танках Роммеля. Действительно, откуда они у него?

Неужели она, Мария, прохлопала транспорт с танками и его провели мимо ее носа? Когда это могло случиться? Теперь надо досконально изучить все в портах… Неужели она настолько не владеет ситуацией, что ее могли так грубо обмануть? Надо поднять документы по разгрузке за последние месяцы, вдруг найдется какая-то зацепка… Конечно, Джордж ей поверил, но поверил только ее искренности, тому, что она лично ничего не знает. А это для него меньше, чем мало. Фактически он уехал ни с чем… Надо думать, надо что-то придумать… Неужели Хаджибек сыграл за ее спиной в те десять дней, когда она гостила у Ули и ее туарегов? Неужели он решился так рискнуть? На него не похоже, но надо проверять, надо все проверять…