«Какое великое утешение — вера наша!..» - Епископ (Сахаров) Афанасий

Епископ Афанасий, г. Владимир. Начало 1920-х гг.

В феврале 1919 г. происходит вскрытие мощей святых князей Андрея, Георгия и Глеба в Успенском соборе г. Владимира. В ожидании начала демонстрации вскрытых мощей народу владимирское духовенство установило в соборе дежурство по два человека. Первыми дежурными были иеромонах Афанасий и псаломщик Александр Афанасьевич Потапов[9]. Когда открылись двери собора, именно иеромонах Афанасий начал молебен владимирским угодникам.

В 1920–1921 гг. иеромонах Афанасий — наместник Владимирского Рождество–Богородицкого монастыря с возведением (2 февраля 1920 г.) в сан архимандрита. Ему пришлось быть непосредственным свидетелем того, как весь монастырь перешел к ЧК. В июле в одном из помещений монастыря еще совершалось богослужение. В августе 1920 г. монастырь был занят полностью. В сентябре 1920 г. был закрыт епархиальный совет, а в ноябре произведена проверка и переучет всего имущества монастыря. В 1921 г. часть церковного имущества из собора вывезли в Троицкую церковь, куда было переведено духовенство из архиерейского дома. Церковные облачения и другие предметы были свалены в кучу и обречены на гибель. Хорошо об этом сказала владимирский историк и поэт Т. Тимофеева:

Где разгуливали павлины, Там чеканит шаг ВЧК. В монастырской церкви старинной дверь закрыта — не снять замка. Казначея и прочию братью гонят в странноприимный дом. Богу с красноармейскою ратью не ужиться в месте святом[10].

1 июля 1921 г. епископ Афанасий был назначен настоятелем Боголюбовского монастыря, а через девять дней, 10 июля, хиротонисан во епископа Ковровского, викария Владимирской епархии. «О ковровцах я всегда молитвенно и с любовию памятую. К этому обязывает меня нареченное мне при поставлении во епископа именование епископа Ковровского. К сожалению, мне всего два раза пришлось совершать Божественную литургию в нашем соборном храме, и ковровцы не могли как следует узнать меня как своего епископа. Тем дороже для меня добрые знаки их внимания и память обо мне..»[11] — писал Владыка через 40 лет.

Хиротонию по благословению Святейшего Патриарха Тихона совершали митрополит Владимирский и Шуйский Сергий (Страгородский), архиепископ Нижегородский Евдоким (Мещерский) и епископ Печерский Варнава (Беляев), викарий Нижегородской епархии, в Крестовоздвиженском монастыре Нижнего Новгорода[12], где находился в ссылке митрополит Сергий. Святитель Афанасий рассказывал духовной дочери, что перед архиерейской хиротонией его вызвали в ГПУ, размещавшееся в монастыре, в котором служил Владыка, и предупредили: «Пока вы архимандрит, вы будете сосланы в пределах Владимирской области, а когда будете епископ, вы будете репрессированы в пределах СССР»[13]. Духовная дочь спросила: «Ну и что же?» И он спокойно ответил: «На другой день состоялась моя епископская хиротония»[14].

Епископ Афанасий. 1920-е гг.

В Боголюбовом монастыре о. Афанасий познакомился со своими самыми верными впоследствии помощниками — будущим иеромонахом Дамаскином (Жабинским) и о. Иосифом Потаповым, тогда послушником монастыря и келейником викария Владимирской епархии преосвященного Евгения (Мерцалова).

Начало 1922 г. ознаменовалось кампанией по изъятию церковных ценностей. Сводки из Владимирской губернии сообщают о том, что в марте 1922 г. в Вязниковском уезде при изъятии церковных ценностей присутствовал епископ Афанасий (Сахаров), который призвал верующих к сопротивлению. 30 марта 1922 г. он был арестован по обвинению в «агитации и будировании масс» против сдачи церковных ценностей, но на другой день выпущен на свободу.

Весной 1922 г. во Владимире начинается следствие, связанное с хищением из ризницы Спасо–Евфимиевского Суздальского монастыря. Так называемое суздальское дело состояло в том, что в 1918 г. при взятии на учет группой верующих имущества Спасо–Евфимиевского монастыря в г. Суздале была обнаружена кража из ризницы. Настоятель монастыря епископ Павел (Борисовский) назначил комиссию по проверке, которая выявила, что расхищено 48 золотых и серебряных предметов. Возможно, что ценности были просто спрятаны от властей. Несколько епископов были объявлены укрывателями и в марте 1922 г. арестованы. После показательного суда во Владимире епископ был приговорен к годичному заключению, но по амнистии на другой день освобожден.

К этому времени развертывается обновленческий раскол. В 1922 г. властями была поставлена задача «борьбы с тихоновским реакционным духовенством» и, в первую очередь, с иерархами. К октябрю 1922 г. более половины «тихоновских», т. е. верных православию архиереев, были заменены обновленцами. Епископу Афанасию пришлось взять на свои плечи всю тяжесть борьбы с раскольниками, так как епархиальный архиерей, митрополит Сергий (Страгородский) признал обновленческое «Высшее церковное управление». Благодаря Владыке Афанасию обновленческое движение во Владимирской епархии не получило, по свидетельству властей, «существенного развития».

Владыка был особенно любим и почитаем во Владимирском Княгинином Успенском монастыре, игуменией которого была Олимпиада (Медведева)[15]. В 1922 г. обновленческим ВЦУ она была уволена с запрещением пребывать в Успенском монастыре[16]. Вскоре монастырь был закрыт. Многие насельницы Княгинина монастыря впоследствии всю жизнь были связаны с Владыкой тесными узами, помогали ему в заключении, переписывались с ним: монахини Агриппина (Мухина), Маргарита (Зуева), Аврамия (Мартынова), Фаина, Варвара (Кукушкина) и другие… В далеких лагерях, в невыносимых условиях существования Владыка не раз уносился мысленно к дням своего служения в Княгинином монастыре. «Вспоминаю мои служения в Вашей обители. Вспоминаю и раннейшие времена, когда еще при матушке игумении Маргарите, — правда, не в этот праздник, я прислуживал с рипидами, а после литургии трапезовали на балконе игуменских келий, — а келейная матушка служила при трапезе…»[17]

Местная пресса писала: «Цитаделью антиобновленческого движения в г. Владимире служит женский монастырь, где особенно проявилась приверженность к мертвым формам, к рутине, взлелеянная трудами б[ывшего] епископа Афанасия, уделившего женской обители исключительное внимание, и монастырского священника А. Ильинского, за которыми без рассуждения шла мало что разумеющая в вопросах веры, но честолюбивая и властная игумения Олимпиада». По словам автора статьи, «добрая половина населения монастыря… как покорное стадо, беспрекословно слушалась своих вожаков, усердно распуская слухи об обновленческом движении, и в частности, о "Живой церкви", предрекала пришествие антихриста и т. п. и в минуты досуга от этих треволнений и хлопот паломничала в тюрьму, где содержится епископ Афанасий, посылая ему лакомые куски от трудов своих»[18]. Эти недобрые строки не могут скрыть и ревность к строгому соблюдению устава, которую прививал молодой епископ монахиням, их любовь к Владыке, и заботу о заключенном.