Мой друг работает в милиции - Наталия Швец

Обескураженный, я оглядывался, разыскивая его, а затем, под довольный хохот дяди Вади и не менее радостное подхихикивание Яшки, долго искал шарик в густых листьях. Затем я отдал его дяде Ваде, тот еще раз присел, подбросил шарик еще выше и ударил по нему уже с другой стороны, послав его в противоположный угол двора. На скамейке тревожно зашептались.

— Спокойнее! — негромко сказал со своего места Димка, когда я, удрученный, вновь вернулся к столу. Но последовать его совету я уже не мог. Закрученный необъяснимым образом мяч гонял меня из угла в угол до тех пор, пока я не оступился и не растянулся во весь рост.

Ребята зашумели, повскакали, вновь окружили дядю Вадю и принялись разглядывать ракетку. Надо мной наклонился Димка.

— Больно? — спросил он, поморщившись, будто сам разбил колени и локти. Я покачал головой и поднялся. В руке у меня еще была моя деревяшка с облезшей резиной и выщербленной ручкой, которая принесла мне столько побед. Теперь я и смотреть на нее не хотел. Собравшись с духом, я подошел к дяде Ваде.

— А сколько стоит такая ракетка? — спросил я, и от волнения у меня пересохло в горле.

Дядя Вадя усмехнулся и, обмахиваясь полой кофты в пирамидах и сфинксах, ответил вопросом на вопрос:

— А ты что, купить ее хочешь? На какие шиши?

— У матери денег попрошу.

— Твоей матери на штаны бы тебе заработать. А такая ракетка стоит подороже штанов.

Кровь прилила к моему лицу.

— Что же вы думаете, только у вашего Яшки все должно быть? — спросил я запальчиво и в этот момент почувствовал, что кто-то стал рядом со мной. Это был Димка.

— Брось, — еле слышно проговорил он, — проживем и без ракетки. Пошли, ребята!

Сенька с Витьком попятились от стола. Борис с сожалением глянул на ракетку в руках дяди Вади и тоже подался в сторону. Но я уже ничего не видел. С ненавистью, глаза в глаза, я хрипло крикнул дяде Ваде:

— Будет у меня такая ракетка! Увидите, будет!

И стремглав, под грозный окрик тети Зины, бросился вон из двора.

Я выбежал на набережную Фонтанки и помчался, сам не зная куда. Перебежал Старый Калинкин мост и остановился только на площади Репина. В прохладном тенистом сквере я рухнул на скамейку и закрыл лицо руками.

Что я наделал! Как я теперь появлюсь во дворе? Даже если удастся найти такую ракетку, где взять денег? У мамы?

Я на минуту представил себе нашу комнату, залитую теплым сумеречным светом, и маму с Варежкой, сидящих за столом у окна. Варежка рисует неизменных девочку Эли и ее верного пса Тотошку, а мама печатает на своем стареньком «Ундервуде». Время от времени она поправляет на переносице очки, и тогда бывают видны ее глаза, такие усталые, что становится стыдно за себя: ничем-то я не могу помочь маме.

Нет, никогда я не попрошу у нее ракетку!

Рядом со мной кто-то осторожно кашлянул. Я обернулся и увидел мужчину средних лет с залысинами на седоватых висках и тонкими усами-ниточками над верхней губой. Он был в темно-коричневом костюме в узкую полоску и рубашке с круглой деревянной брошью вместо галстука. На меня он смотрел как будто с участием.

— У тебя что-нибудь случилось? — спросил он, присаживаясь на скамейку.

Я замялся.

— Случилось, — кивнул мужчина. — Просто ты не хочешь сказать, что именно. А между прочим, иногда имеет смысл с кем-нибудь поделиться своей бедой. Ты поссорился с родителями?

Я отрицательно качнул головой.

— С друзьями? Что-нибудь потерял?

Мужчина так участливо расспрашивал меня, что вдруг, сам не зная почему, я рассказал ему обо всем. Он выслушал меня молча, а когда я кончил говорить, постучал пальцами по колену и спросил:

— Значит, тебе нужна ракетка?

Я понуро кивнул.

— Хорошо, — продолжал он, подумав, — а если бы ты мог на нее заработать?

Я с сожалением усмехнулся:

— Меня не возьмут на работу.

— А если бы кто-нибудь тебе помог? Скажем, я? — Он чуть придвинулся и понизил голос. — Понимаешь… Кстати, как тебя зовут?

— Сергей.

— Так вот, понимаешь, Сергей, я работаю начальником пионерского лагеря в Токсове. Тебе, наверное, известна эта станция?

Я ответил утвердительно: в Токсово, на рыбалку, мы ездили с Димкиным отцом, когда он был жив.

— Но в городе у меня много дел. И мы могли бы договориться так: ты стал бы моим связным, а я в свою очередь постарался бы найти ракетку. Правда, сам я в них ничего не понимаю, но, скажем, наш физрук Олег Николаевич, с которым я тебя, безусловно, познакомлю, очевидно, мог бы помочь тебе.

— Такую самую? Японскую?

— А почему бы и нет? Подумаешь, редкость!

Я смотрел на собеседника, не веря удаче.

— Ну как, идет?

— Конечно! — воскликнул я. — А вы не… не раздумаете?

Мужчина рассмеялся.

— Маленькая деталь, — сказал он. — Я, как ты уже понял, педагог. Мой прямой долг помочь любому школьнику. Больше вопросов не будет? Ну и прекрасно. Меня зовут Борис Всеволодович. Итак, приступим к делу. — Борис Всеволодович сделал паузу и заговорил все так же негромко, но увлеченно: — Дело в том, Сережа, что ребята из моего пионерского лагеря — сами! — собрали магнитофон. И ты, очевидно, представляешь, как им не терпится делать записи. Но для этого нужно много ленты, ребят-то ведь тоже много! И вот мы: Олег Николаевич, наша старшая пионервожатая Марина Владимировна и я — приехали в город. Однако покупать сто или двести кассет нам, взрослым, просто неудобно. В конце концов пионерлагерей много, лента всем нужна. Другое дело, если бы это сделал кто-нибудь из ребят, например, ты. Ну, как?

Я, конечно, согласился пойти в магазин и уговорить продавщицу тетю Валю дать нам побольше ленты. Услышав о том, что тетя Валя мне знакома, Борис Всеволодович спросил, не вспомнит ли она, что я-то вовсе не в пионерском лагере, а дома. Но я ответил, что тетя Валя знает нас, ребят, только в лицо.

Мы поднялись со скамейки и вышли на площадь. После сквера здесь показалось очень жарко, даже ветерком не веяло от Фонтанки. По Калинкину мосту навстречу нам, обмахиваясь кружевным платочком, быстро шла молодая черноволосая женщина, одетая в пышную пеструю юбку и блузку с воланами. Она то и дело облизывала ярко накрашенные губы.

— Вас только за смертью посылать! — сказала она сердито Борису Всеволодовичу. — Очередь-то проходит!

— Марина Владимировна, — с укором сказал Борис Всеволодович, — прежде всего познакомьтесь: это — Сережа, он согласился нам помочь.

Марина Владимировна посмотрела на меня критически и все еще неприветливо сказала:

— Ладно, посмотрим, на что он годен! — Она подтолкнула меня в плечо: — Идем. И не вздумай узнавать его в магазине!

Я понял, что она имела в виду Бориса Всеволодовича, и, уже не оборачиваясь, поспешил за ней.

В магазине, небольшом, с невысокими потолками, действительно толпились покупатели. Но Марина Владимировна довольно быстро растолкала всех, приговаривая: «Разрешите, разрешите! Встали тут, не пройти!» — и протащила меня за собою к прилавку.

В очереди мы оказались впереди молодого человека в черных очках, державшего в руках большую спортивную сумку. Через несколько минут мы уже стояли перед спокойной, невозмутимой тетей Валей. До сих пор у нее брали по три — пять коробок с лентой. А тут Марина Владимировна улыбнулась и произнесла нежно, почти нараспев:

— Нам, пожалуйста, сто двадцать.

— Сколько? — думая, что ослышалась, переспросила тетя Валя.

— Понимаете, — заторопилась объяснить Марина Владимировна, но затем ловко вытолкнула меня вперед: — Сережа, лучше объясни все сам!

Покраснев от волнения, я стал пересказывать историю, поведанную мне Борисом Всеволодовичем, а когда замолчал, из очереди раздался его же голос:

— Уважительная причина. Можно пойти навстречу, товарищ продавец!

— Не имею права, — покачала головой тетя Валя.

— Тетя Валя, пожалуйста! — попросил я.

— Случай уникальный! — проговорил молодой человек в очках, что-то жуя. — Дайте им ленту, не задерживайте очередь.

За нас вступились и другие. Марина Владимировна поспешила достать деньги и протянула их тете Вале. Та чуть заметно улыбнулась мне:

— Не знала, что ты такой мастер!

И выложила на прилавок целую груду коробок. Марина Владимировна ловко упаковала их в две безразмерные сетки, и мы вышли на улицу.

— Ох! — вздохнула она облегченно, но тут же заторопилась вновь: — Что ты стоишь как истукан? Сейчас будут выходить наши, не привлекай внимания.

Последних ее слов я не понял, но мы уже заспешили к трамвайной остановке и даже проехали до Театральной площади, где стали ждать Бориса Всеволодовича и Олега Николаевича. Они вскоре появились, причем Олегом Николаевичем почему-то оказался тот самый парень в черных очках, который стоял позади нас и поддержал Бориса Всеволодовича. В его сумку мы и сложили все кассеты. А потом Борис Всеволодович велел мне сбегать за мороженым, в то время как сам, наверное, рассказал мою историю остальным, потому что, когда я вернулся, Олег Николаевич посмотрел на меня хоть и с неохотой, но спросил, занимаюсь ли я спортом. Я ответил, что зимой хожу на лыжах, а сейчас играю в пинг-понг, но только во дворе.