Оракулы перекрестков - Эдуард Шауров

Возле самого турникета за идеально гладким и пустым столом сидел менеджер контроля за табелем мастер Краус, длинный, надменный евроид с мутными глазками и глубокой залысиной на лбу. Бену нравилось считать, что мастер Краус сидит за своим столом день-деньской, не отлучаясь ни на обед, ни даже по нужде, для пущей надежности привинченный к жесткому сиденью огромным ржавым болтом. Однако фантазии Бена нисколько не мешали желчному, вечно чем-нибудь недовольному менеджеру занимать довольно высокую должность, неустанно гордиться чистотой своего евроидного происхождения и при каждом удобном случае делать Мэю выговоры и замечания. Надо отдать должное, память у этого в общем-то глуповатого субъекта была просто феноменальная. Бен отвечал Краусу взаимной любовью и поэтому старался, проходя мимо табельщика, приветливо улыбаться от уха до уха.

– Мистер Мэй, если не ошибаюсь, – проговорил Краус, собирая губы в куриную гузку, – вы опять нарушаете рабочий график?

Бенджамиль вставил правый мизинец в гнездо сканера.

– Вы задержались аж… – Краус взглянул на часы, – на пятнадцать минут. Служебное время закончилось полчаса назад. Чтобы подняться сюда с самых нижних этажей достаточно…

– Но ведь я ухожу не раньше, а как раз наоборот, – попытался оправдываться Мэй.

– …достаточно пятнадцати минут! – продолжал Краус, возвышая голос. – Сударь! Только потому, что вы нарушаете график рабочего времени в сторону увеличения, я пока не ставлю в известность ваше начальство. Но помните, мое терпение не безгранично! Приятных выходных, мистер Мэй!

– И вам того же, мастер, – сказал Бен сквозь зубы.

Он во всех красках представил, как лысина табельного менеджера покрывается нежными бледно-голубыми цветочками, и ему стало легче.

Свежий ветерок остудил горевшие щеки. Бен сощурился на ослепительное, совершенно безоблачное небо и наконец почувствовал, что неделя позади и что впереди выходные. Задрав голову, он оглянулся на циклопическую громадину мегаскреба, многотонной чертой делившую его жизнь на две неравные части, и, засунув руки в карманы светлого френча, зашагал к станции тубвея.

Четырехполосная пешеходная эстакада, по которой шел Мэй, располагалась в тридцати метрах над землей. Подойдя к ажурному решетчатому ограждению, можно было разглядеть внизу еще одну эстакаду, а под ней улицу с движущимися электромобилями. За последние пятьдесят лет высокий транспортный налог сократил число частных мобилей почти в восемь раз, но здесь, в деловом поясе, движение было довольно оживленным.

Вытянутый эллипсоид бара прилепился к краю эстакады, словно почка растения. Надпись над выгнутой стеклянной дверью гласила: «Гансан Маншаль, лицензия № 600001». Бенджамиль замедлил шаг. Сначала его окатило вспышкой сухого песчаного жара, даже мельчайшие капельки пота выступили на верхней губе, но стоило сделать едва приметное движение в сторону заведения, как жара сменилась прохладой ледяного апельсинового сока. Бену всегда нравился этот рекламный ход. Зимой ощущения менялись: осклизлую промозглость северного ветра смывал аромат горячего кофе. Удивительно, что корпорация до сих пор терпит от частного торговца столь яркую вывеску.

Дверь услужливо отъехала в сторону, и Бенджамиль нырнул в бар. Это был его личный ежепятничный ритуал. Привычка, ставшая неким символом верного хода жизни.

Внутри было тихо, прохладно и безлюдно. Только за одним из крайних столиков дама лет сорока в цветном жакете и цветных бриджах уныло ковыряла палочками блюдце, поглядывая на дверь тоскливыми глазами одинокого человека. Хозяин заведения скучал за стойкой бара, вид у него был рассеянный и грустноватый.

– Здравствуйте, Ганс, – издалека поздоровался Мэй. – Отчего я не вижу улыбки на вашем лице?

Хозяин улыбнулся:

– Проходите, Бен, всегда рад вас видеть, особенно по пятницам. Вам как всегда?

– Как всегда, – подтвердил Бен, взбираясь на высокий барный стул. – У вас все в порядке, Ганс? Какой-то вы сегодня печальный.

– Печальный? – Гансан пожал плечами. – Вот весной я бываю по-настоящему печален. А это так, меланхолия для начинающих.

Он положил на стойку пластиковый шильдик с номером лицензии, поставил на него высокую кружку, наполненную соевым портером, и пододвинул к посетителю. Бен чуть-чуть подождал, пока осядет тяжелая пена, и отхлебнул темную горьковатую жидкость. Нёбо приятно защипало, глаза чуть-чуть увлажнились.

– Хорошо! – сказал Бен с чувством, вытирая губы салфеткой.

– А меня оштрафовали на пять тысяч марок, – неожиданно пожаловался Гансан.

– Сочувствую, – сказал Бен. – А за что?

– Нарушение пятнадцатой поправки к закону Киттеля, – грустно сообщил хозяин.

– Я вообще-то в этом не разбираюсь, не моя сфера…

– Использование в сфере обслуживания программируемых машин, – пояснил Маншаль. – У меня стоял автомат для мойки посуды. На самом деле все так делают, просто мне не повезло.

Бенджамиль покачал головой:

– Не расстраивайтесь, Ганс, со всяким может случиться.

– А я и не расстраиваюсь, – улыбнулся Гансан. – В конце концов, корпорация вытеснит частный бизнес. Это как смерть, можешь возмущаться, можешь нет, все одно когда-нибудь угодишь в крематорий и продолжишь карьеру в форме удобрения.

Разноцветная дама расплатилась и вышла из бара.

– Слишком мрачно, Ганс. – Мэй машинально проводил женщину взглядом. – Я сейчас не расположен к мрачности. Что это вы все время крутите в пальцах?

– Это? – оживился хозяин. – Это оракул.

– Что?

– Забавная вещица, раритет. Середина двадцать первого века, электроника, металлический корпус. Можно сказать, антиквариат. – Маншаль положил на барную стойку толстенький диск в четыре сантиметра диаметром.

– А для чего он? – спросил Бенджамиль, отхлебывая пиво и наклоняясь поближе.

– Он отвечает на любые вопросы, вроде как предсказывает судьбу.

– Судьбу? – Бен осторожно взял диск двумя пальцами. – И как он это делает?

– Нужно взять его в руку, задать интересующий вас вопрос, можно вслух, можно про себя, и шесть раз сжать в ладони, – принялся объяснять Гансан. – И тогда на дисплее, вот здесь, появится ответ или совет, как вам угодно. Дайте его сюда, я покажу.

– А можно мне попробовать самому? – попросил Мэй.

– Нет, Бен, ничего не получится, – заволновался Маншаль. – Оракул отвечает только хозяину.

– Тут какие-то иероглифы, – сказал Бенджамиль, вертя кругляш в пальцах. – Но это не китайские. Чайники так не пишут, скорее похоже на стилизацию. Ганс! Продайте мне эту игрушку.

– Не знаю… не думаю. К чему мне его продавать? – Гансан отобрал диск у Мэя.