Роман с физикой, или За всех отвечает любовь - Александр Бялко

– А вот фашисты тоже, как Александр Македонский ведь хотели навести новый порядок? – это уже вылез вперед соискатель Жезлов. Расходиться не хотелось. В те времена никто никуда не спешил, – делать все равно было нечего. Идти домой смотреть программу Время и ложиться спать? – Лучше уж потолковать с умными людьми.

Но Борков не дал замучить вопросами философа, – Ты Саша, дай профессору Изотову отдохнуть, да и ты Юра тоже, – не дал ответить Борков, – Профессор приходит к вам после работы, читает вам лекции, а вы не даете ему отдохнуть.

– Нет, что вы Николай Георгиевич, мне самому интересно общаться с физиками. Другая наука, другие подходы, – честно признался Изотов.

– Вот и пойдемте ко мне в кабинет, и поговорим о науке – пригласил Борков.

– Все, ребята. До свидания! И он повел гостя по темному коридору второго этажа.

Они зашли не в кабинет Боркова, где бывали секретные совещания и первый отдел все прослушивал. Для таких гостей, как Изотов у Боркова был методический кабинет на втором этаже, который не прослушивался. Это Борков точно знал. У его ребят аппаратура была получше, чем у первого отдела.

Изотов и Борков сразу понравились друг другу. У обоих было трудное военное детство. Оба достаточно быстро получили докторские степени. Даже личная жизнь у них была схожа. Оба женаты по второму разу. Оба носили толстые профессорские очки. Оба были не из столицы – физик из подмосковного Солнечногорска, где он в годовалом возрасте пережил бои за Москву. С тех пор у него было странное хобби – он собирал историю той войны. Настоящую историю, а не глянцевый суррогат. Философ родился еще дальше от Москвы – он был из Кишинева, но в местный университет не пошел, хотя там ему пророчили прекрасную карьеру, а поехал учиться в Москву.

Оба не брали взяток и не воровали казенные средства. Поэтому понимали друг друга без слов.

– Ну, вот располагайтесь – Борков открыл методический кабинет, провел гостя внутрь. Там были письменные столы, журнальный столик с креслами и шкафчик, в котором кроме пары запыленных книг стояли рюмки и бутылка коньяка. Спиртное почему-то в то время не считалось взяткой. Поэтому начальникам по любому поводу подносили выпивку. В основном коньяк. Чем выше было начальство, тем коньяк был дороже, а шкаф полнее.

Надо заметить, что по неписанному советскому правилу в кабинете каждого начальника должен был быть телевизор. К кому бы вы не зашли – будь то директор школы или командир воинской части у всех стоял телевизор. Эта нелепая традиция жива до сих пор. Иногда я вхожу в кабинет и вижу пустой глаз телевизора. Мне становится нехорошо. Я вспоминаю историю, которую сейчас рассказываю.

Борков по-хозяйски достал из шкафа бутылку и расставил рюмки.

– Ну, что ж, отметим окончание?

– Не откажусь.

Сказать о том, что тогда не закусывали – тяжело, но необходимо. Говорить о том, что с закусками тогда было плохо, это ничего не сказать. Как плохо было с едой мы начали понимать только двадцать лет спустя, заходя в супермаркет, заваленный продуктами со всего мира. Тогда было не так.

Изотов и Борков бывали на Западе и видели своими глазами то, что там творится. В стране победившего социализма об этом можно было только помалкивать.

Борков наполнил рюмки армянским коньяком солидной выдержки, от которого в комнате разлился приятный запах.

– Ну, что за окончание и продолжение в сентябре, – сказал Борков.

Они выпили по чуть-чуть жгучей ароматной жидкости. Изотов, как бы оправдываясь и для того, чтобы начать разговор сказал:

– Для меня эти лекции нужны еще и как заработок. Я ведь сам из Кишинева. Один мой знакомый, правда, он старше меня, работал там с Брежневым, а тот, когда его повысили, перевел того в Москву. Сейчас он помог мне устроиться в жилищный кооператив. Деньги, знаете ли нужны.

Помолчали. Борков снова наполнил рюмки и решил что-то такое сказать в ответ.

– Мы ведь здесь обнаружением американских подлодок занимаемся. Я знаю, что могу об этом говорить. Без допуска вас бы не пустили сюда. Летом едем на Черное море. Проверять аппаратуру на наших лодках. Придумали новый подход. Лет на десять обогнали все, что есть в мире.

Поскольку в советское время и с отдыхом и с сервисом была полная беда, все искали способ отдохнуть за казенный счет. Поэтому, естественно находился миллион причин, почему подводные лодки надо было искать в теплых водах Черного моря, а не в холодных водах Белого. Начальство, как правило, не возражало против Черноморских командировок, а приезжало на недельку позагорать, посмотреть ход испытаний.

– И как лодки обнаруживают? – из деликатности спросил Изотов.

– Обнаруживают, судя по орденам нашего начальства и госпремиям для института.

По сути ответа было ясно, что Борков не считал себя начальством, хотя и был замдиректора и при этом руководил большой лабораторией.

– Но это будет совсем другое, – Борков уже увлекся мысленно своим научным изобретением. Понимаете, мы будем мерить нейтринные поля. Нейтрино – частица непонятная в структуре материи. Возможно, из них и состоит вся материя. Детектировать очень трудно, но мы использовали метод с космического спутника. В космосе нейтрино мало, а в океане – целое море. Должно получиться.

– Тогда за удачу летом, – поднял ответный тост Изотов, – я всегда интересуюсь новым в физике. Философия же питается достижениями других наук. Поэтому я уж буду вас спрашивать время от времени, – Что нового в физике?

В дверь постучали. Просунулась голова Пятакова. Глядя на рюмки, Пятаков спросил:

– Можно на секундочку, Николай Георгиевич?

– Что тебе, Юра?

Видя профессора философии Пятаков выбирал слова:

– То, что мы с утра говорили, оказалось эффектом Боркова. Придется переработать электронную схему.

– Не сейчас, Юра. Уже поздно, завтра выходной, иди, отдыхай.

– Хорошо. До свиданья.

Голова исчезла.

– Про какой такой эффект Боркова он говорил?

– Да есть такой, это смешная история.

– Не секретная?

– Нет, сейчас расскажу.

– Обратился к нам отдел калибровки радиоактивных источников. Объяснить странный эффект. Когда они калибровали источники по одному, все было нормально. Но вот стали мерить их по два, – дотошные сотрудники обнаружили, что сумма активности двух источников меньше, чем по отдельности.

– Сумма не равна двум слагаемым?

– Именно так.

– У оптимистов из отдела источников сразу мысли о подавлении радиации – тянет на нобелевскую премию. У пессимистов мысли, что счетчик перегружается и врет.

– А что на самом деле? Мистика?

– Не мистика, а физика. Я неделю сидел в том отделе, все мерил и мерил, а потом понял. Но сначала надо рассказать, что такое радиоактивный источник. Это такой свинцовый утюг. Ручка сверху, чтобы переносить удобней было. Источник сам внутри, светит только через маленькое окошко. Так вот когда два таких утюга ставят, стол прогибается и окошко светит мимо детектора.

– Так просто?

– Просто, но не очевидно. Вот теперь, когда такие штуки находят, мои ребята называют это в мою честь.

– А причем здесь физика?

– Упругость стола – это тоже физика.

Они сидели допоздна, говоря о пустяках и просто попивая коньяк. За дверью в коридоре стихли шаги, замолкли гулкие разговоры и смех. За окном повисли сумерки, и даже в парке защелкал первый пробный соловей.

– Пора домой, а то охрана не выпустит.

– Со мной всегда выпустит, – Борков был в хороших отношениях даже с охраной.

– Хотя, вы правы, и, правда, пора. Я вас провожу.

Они спустились по лестнице на первый этаж. Борков поболтал с зевающим охранником и тот выпустил на улицу университетского профессора. Тот пошел к остановке троллейбуса, чтобы добраться до метро. Тогда еще профессора московского университета большей частью передвигались на метро, а не стояли на своих Мерседесах в пробках.

Борков же еще остался подвести итоги дня.

Осенний вальс

Незаметно пролетело лето, и наступил сентябрь. Снова начались занятия философией в закрытом институте. Снова в том же зале Изотов читал лекцию, но окна были закрыты, а за ними лил дождь. Слушателей было мало, не все еще отошли от отдыха. И Борков тоже, почему-то не пришел с начала, а подошел только к самому концу лекции. Изотов от древней Греции перешел к христианству.

– И вот мы видим, что формула Платона – истина, добро и красота – превратилась в христианскую троицу. Вообще в христианстве активно использованы достижения античных мыслителей. Сократ, учитель Платона добровольно пошел на казнь, зная свою судьбу и не противясь ей. Это был с точки зрения эллинской философии ключевой момент. Если греческие боги скорее напоминают нам разгульную аристократию тех времен, то судьба была их настоящим богом. Так же поступил и Христос, но легенда его воскресила.

Был ли Христос исторической личностью или это миф – полной определенности нет. Сейчас исследователи христианства, особенно марксистские склоняются к тому, что был. Известный польский историк, Крушевицкий, например, приводит убедительные доказательства существования Христа на основе последних находок рукописей в Синайской пустыне. Можете посмотреть его работы, они переведены на русский язык и изданы у нас.