Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны - Бен Макинтайр

Перегнувшись через борт и пошевелив тело, Хосе почувствовал запах разложения и невольно увидел лицо мертвеца — вернее, то, что когда-то было лицом. Весь подбородок покрывала зеленоватая плесень, а верхняя часть лица была темная, точно загоревшая. Хосе пришло в голову, что это может быть жертва какого-то пожара на морском судне. Кожа на носу и подбородке трупа уже начала гнить.

Хосе стал махать и кричать другим рыбакам. Когда «Ла-Калина» приблизилась, Пепе и его товарищи собрались у борта. Хосе предложил им бросить в воду канат и поднять мертвеца на борт, но «никто не хотел к нему притрагиваться». Раздосадованный Хосе понял, что ему придется самому доставить труп на берег. Ухватившись за пропитанную водой униформу, он втащил тело на корму, оставив ноги в воде, и погреб к берегу, стараясь не вдыхать смрадный запах.

На пляже, что назывался Ла-Бота («Сапог»), Хосе и Пепе подняли труп на дюны. По песку за ним волочился черный чемоданчик, прикрепленный к телу цепочкой. Они положили мертвеца в тень сосны. Дети, выбежавшие из хижин, собрались поглазеть на устрашающее зрелище. Погибший был высок ростом (6 футов как минимум), одет в защитную куртку и военный плащ, обут в высокие армейские ботинки. Семнадцатилетняя Обдулия Серрано заметила на шее у мертвеца серебряную цепочку с крестиком. Наверно, католик, подумала она.

Обдулию послали за офицером из подразделения, охранявшего этот участок берега. Чуть раньше тем же утром дюжина военных из 72-го пехотного полка испанской армии ходила взад и вперед по берегу: обычное их утреннее занятие, довольно-таки бессмысленное. Теперь наступило время сиесты, и солдаты отдыхали под деревьями. Офицер приказал двоим из них охранять труп, чтобы никто не обчистил у него карманы, а сам нехотя двинулся искать своего начальника.

Аромат дикого розмарина и палисандра, которыми поросли дюны, не мог заглушить трупного смрада. Вокруг тела вились мухи. Солдаты расположились с наветренной стороны. Кто-то пошел за ослом, чтобы доставить труп в городок Пунта-Умбрия, до которого было 4 мили. Оттуда его можно было перевезти на лодке через речное устье в Уэльву.

Хосе Антонио Рей Мария, не зная, какой цепи событий он только что положил начало, снова отправился в море на своем ялике искать сардин.

Двумя месяцами раньше в крохотной прокуренной подвальной комнате под зданием Адмиралтейства на лондонском Уайтхолле двое мужчин ломали голову над задачей, которую сами же себе поставили: как сотворить человека из ничего — человека, которого не было.

Тот, что помоложе, был высок и худощав, в толстых очках и с великолепными летчицкими усами, которые он, сосредоточенно размышляя, подкручивал. Другой, элегантный и чуточку томный на вид, был одет в военно-морскую форму и курил изогнутую трубку, которая зловеще шипела и потрескивала. В душной подземной каморке не имелось окон, она была лишена естественного освещения и вентиляции. На стенах висели большие карты, потолок покрывала жирная желтая никотиновая пленка. Некогда здесь был винный погребок. Теперь тут располагалось одно из подразделений британской секретной службы: четыре офицера разведки, семь секретарш-машинисток, шесть пишущих машинок, несколько запирающихся картотечных шкафов, десяток пепельниц и два телефона-шифратора. Подразделение 17М было настолько секретным, что за пределами этой комнаты о его существовании знало от силы человек двадцать.

Комната № 13 Адмиралтейства была центром, где обрабатывались секретные сведения, дезинформация, слухи. Каждый день самые судьбоносные, самые ценные разведданные — расшифрованные сообщения, планы дезинформации, сведения о перемещениях вражеских войск, шифровки разведчиков и прочие тайны — стекались в эту подвальную каморку, где они анализировались, оценивались и рассылались в отдаленные точки земного шара: броня и боеприпасы секретной войны.

Два упомянутых офицера — Трубка и Усач, — кроме того, руководили агентами и двойными агентами, организовывали разведку и контрразведку, отвечали за сбор сведений, за фальсификации и обман: они сообщали противнику ложь, причинявшую ему вред, наряду с верными сведениями, не приносившими ему пользы; они руководили добровольными шпионами, недобровольными шпионами, соглашавшимися работать под давлением, и шпионами, которых не существовало. Сейчас, в самый разгар войны, они задались целью сотворить шпиона, отличного от всех прочих и от всех, что когда-либо бывали: тайного агента, не просто фиктивного, но еще и мертвого.

Определяющим свойством этого шпиона должна была стать его абсолютная поддельность. Это был чистейший продукт воображения, оружие в той войне, которая не имеет ничего общего с традиционными битвами, когда в ход идут бомбы и пули. В самых зримых своих проявлениях война требует полководческого дара, храбрости, тактики и грубой силы; это война обычного типа с атаками и контратаками, линиями на карте, численностью войск и везением. Такую войну принято изображать в черном, белом и кроваво-красном цвете, с победителями, проигравшими и погибшими; на этой картине есть хорошие, есть плохие и есть мертвые. Но существует и другая сторона войны, куда более сокровенная и выдержанная в разных оттенках серого: война обмана, совращения и предательства, война трюков и зеркал, война, в которой истину оберегает, как выразился Черчилль, «телохранительница-ложь». Участники этой войны воображений обычно и сами не то, чем кажутся, ибо скрытый от глаз мир, где вымысел и реальность порой враждуют, а порой вступают в союз, привлекает тонкие, гибкие, а зачастую и чрезвычайно странные умы.

Человек, лежавший в дюнах у городка Пунта-Умбрия, был фикцией. Ложь, которую он нес с собой, проделала путь от Лондона через Мадрид до Берлина, от холодного морского залива в Шотландии до берегов Сицилии, из сферы вымысла в сферу реальности, из комнаты № 13 Адмиралтейства на письменный стол Гитлера.

2

Причудливые умы

Вводить в заблуждение врага во время войны, размышлял глава военно-морской разведки адмирал Джон Годфри, — это своего рода рыбалка — точнее, ловля форели на мушку. «Ловец форели, — писал он в совершенно секретном меморандуме, — терпеливо забрасывает удочку весь день. Он часто перемещается и меняет наживку. Если он распугал рыбу, он может „дать воде получасовой отдых“, но о главной цели своих стараний — привлечь рыбу приманкой, которую он кидает в воду со своей лодки, — он не забывает ни на минуту».

Адмирал Джон Годфри, раздражительный начальник военно-морской разведки и прототип «М» Бондианы, чей «форельный меморандум», написанный в 1939 г., положил начало плану дезинформации.

Свой «форельный меморандум» Годфри разослал другим начальникам военных разведывательных служб 29 сентября 1939 года, когда война шла всего три недели. На документе стояла фамилия Годфри, но к нему, по всем признакам, приложил руку и его личный помощник лейтенант-коммандер Ян Флеминг, впоследствии — автор романов о Джеймсе Бонде. У Флеминга, по словам Годфри, была «явная склонность» к планированию разведывательных операций, и особую изобретательность он, само собой, проявлял в придумывании «сюжетов» (так он сам называл хитрые ходы, вводящие врага в заблуждение). Флеминг также называл эти планы «романтическими фантазиями на индейские темы», но на самом деле они были убийственно серьезны. В меморандуме были приведены многочисленные идеи о том, как одурачивать немцев на море, разнообразные способы «рыбалки» с использованием «обмана, военных уловок, передачи ложной информации и т. д.» Идеи были чрезвычайно творческие и, как и большинство сочинений Флеминга, не слишком похожие на что-то реальное. В меморандуме это признавалось: «На первый взгляд многое здесь может показаться чуть ли не фантастикой; однако тут имеются ростки хороших замыслов, и чем глубже вдумываешься в изложенное, тем менее фантастическим оно выглядит».

Сам Годфри был настоящим мужчиной: требовательный, вспыльчивый и неутомимый, он был прототипом «М», шефа агента 007 из романов Флеминга. Никто в военно-морской разведке яснее его не сознавал, что за особый строй ума необходим для шпионажа и борьбы со шпионажем. «Обман, руководство двойными агентами, намеренные утечки и постепенное убеждение противника в правдивости сообщений двойного агента — все это требует причудливого ума, ума-штопора, каковым я не обладаю», — писал он. Собирать разведданные и внедрять в сознание врага ложные разведданные — это, по его словам, все равно что «проталкивать ртуть через можжевеловый куст при помощи ложки с длинной ручкой».

«Форельный меморандум» — подлинный шедевр именно такого «штопорного» мышления. В нем содержалось пятьдесят одно предложение о путях «внедрения идей в немецкие головы», от вполне разумных до весьма эксцентрических. В числе прочего предлагалось сбрасывать в море футбольные мячи, покрытые светящейся краской, для привлечения субмарин; пускать по морю бутылки с записками, проклинающими гитлеровский рейх, якобы написанными неким капитаном немецкой подлодки; снарядить фальшивое «судно с сокровищами», в котором должен затаиться отряд особого назначения; распространять ложную информацию с помощью фальшивых экземпляров Times («абсолютно безупречное средство»). Одна из малоприятных идей состояла в том, чтобы пускать по воде жестянки со взрывчаткой, замаскированной под консервы, «с инструкциями о способе употребления на многих языках» в расчете на то, что голодные немецкие моряки выловят банку, попытаются ее подогреть и взорвутся.