Ночь музеев - Ислам Ибрагимович Ибрагимов

медленно течет и переплывает в воздухе славно выделяясь своей неподражаемостью и особенностью прекрасных крыльев, тонких как лепесток и не менее хрупких чем маленький пузырек, выскочивший из лужи во время дождя. Владислав Романович чувствовал свою беззащитность особенно теперь когда целый мир со всем своим совершенством выставляемым на показ как бы упрекал его в том что он такой слабый и беспомощный; даже воображение было не на его стороне поскольку время сна самая тяжелая пора для бессонного писателя который чем больше и сильнее пытается уснуть тем более отдаляет от себя всякий сон взамен которому он видит сны своих мыслей направленных неизменно и безжалостно против него, так словно мысли и воображение, видения и образы вдруг обретают свой собственный разум и беспощадно атакуют слабого соперника который даже и не думал защищаться; он принимал все удары как есть воспринимая боль как должное за его существование и способность жить, как нечто неотъемлемое и давно привычное в жизни как если бы собаку ежедневно колотили понуждая ее смириться со временем с тем что не является для собаки обязательным так как она в любой момент может сбежать или дать отпор, но что собака принимает как должное.

Свет и тьма виделись Владиславу Романовичу точно цепь фонарей, разделенных расстоянием. Светало с левый на правый глаз как при движении; глаза у Владислава Романовича оставались закрытыми. Он не открывал их ни под каким предлогом и особенно тем, что светает так будто бы кто-то стоял со свечой в руке или посветил в его окна ярким фонарем; больше он не верил лукавым уловкам собственного разума. Он понуждал себя спать несмотря ни на что, но сон в ответ лишь фыркал и смеялся над ним как избалованный ребенок, который убегает от своих родителей насмехаясь над их медлительностью и бесповоротностью.

«Одиноко, – размышлял он не в силах справиться с образами в голове, – как же одиноко! Чувствую себя стариком, который никак не может усмирить свою жадную старуху, она все ругает и браниться над тщетными стараниями моими тогда как я делаю все от себя возможное, но ей все мало… так и моя мать всю жизнь пыталась сделать из меня примитивного, самого обыкновенного гражданина, хотела чтобы я служил и носил мундиры, чтобы кланялся и покорно всем угождал, тогда как я совсем другой: непослушный, непокорный, неразговорчивый, как можно мне быть человеком среди людей если люди есть зло для меня? Как она не понимает, что этим самым она обречет меня на погибель? О, мое сердце не вынесет такой жизни! Прошло уж боле пятнадцати лет как мне нужно было решиться на службу и идти работать как остальные нормальные люди. Я был молод, но не мог пойти против себя, не мог предать себя, не мог воспротивиться себе. Как можно жить как гений в бескрайней отдаленности и забвении, теряясь в своих безудержных мыслях, быть самым неспособным к обыкновенности, к бытности и тем не менее оставаться таким же как есть неталантливым, абсолютно обыкновенным, никому ненужным человеком, чьи страдания и слезы не окупились, чьи мечты несчастно разрушились обратившись в позабытый прах сметенный ветром беспеременно шагающего времени и лишь мои старые как мир грезы временами смахивают слезы с очей моих, но все чаще даже они упрекают меня в моей глупости, которую я с поднятой головой считал и возвеличивал до гениальности.»

Глава вторая.

Вечером следующего дня Владислав Романович вышел за хлебом на улицу. Почему именно вечером? Все просто, по вечерам хлеб был дешевле. Он прогуливался, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть нечто новое и занятное. И когда Владислав Романович уже смирился с тем, что ничего интересного ему не подвернется он нагнал двух людей – полного мужчину и мальчишку которые что-то очень громко обсуждали, что и заставило Владислава Романовича прислушаться к предмету их разговора.

– Нет мистер Фредерик, я не хочу больше играть гаммы, мне это совсем не нравится, я этого не люблю! – говорил мальчик.

– Отчего же не любишь Гришенька? – спрашивал мистер Фредерик.

– Мне вообще не нравится больше играть на скрипке, я передумал и решил, что сегодня же скажу родителям что не буду больше ходить к вам на занятия. Мне вообще ничего не нравится, ничего не хочу!

– Ну послушай мой мальчик, нужно быть терпеливее, разве тебе не хотелось бы стать лучшим скрипачом на всем белом свете? Только взгляни на улицу, раскрой глаза шире, и ты увидишь много прекрасного и замечательного, прислушайся и мир запоет тебе свою любимую песню. Тебе ничего не интересно мой мальчик? Но ведь мир так интересен сам по себе! Знаешь ли что не у каждого ребенка есть своя скрипка и не всем так повезло как тебе? Ох, не расстраивайся моим словам Гриша, я только хотел напомнить, как тебе повезло! Только представь Гриша, что ты обладаешь самой дорогой скрипкой в мире и играешь так же искусно как истинный маэстро!

– Даже лучше, чем вы? – удивленно спросил Гриша.

– О, намного лучше, лучше, чем кто-либо еще! Взгляни же на небо, видишь ли ты хоть одну птичку дружок?

– Нет, совсем не вижу.

– Не видишь, верно, потому что они давно разлетелись по гнездам! – расхохотался мистер Фредерик, – а мне может хочется их поскорее увидеть и что же мне тогда делать мой мальчик?

– Отыскать гнездо?

– Ха-ха, ну конечно, можно отыскать гнездо и потрепать птичку своим пальцем если не жалко, о нет, Боже мой, не слушай меня… нет, не нужно гнезда, я хочу слышать пение птиц, что мне прикажешь делать, а, Гриша?

– Я не знаю.

– Вот оно как! Ничего, ничего мне делать не нужно мой мальчик, абсолютно ничего, это всего лишь мое желание, которое как видишь удовлетворить не так-то просто, но послушай же меня, мне может взбрести в голову все что угодно: я не хочу, я хочу, этого не буду, я плохой, я старый, я устал… и так без конца мой мальчик! Наше сердце иногда заливается слезами, оно плачет как младенец и просит у нас того, чего у нас нет и быть не может или все время будто бы говорит нам что этого нам не дано, а этого нам не надо. Как? Удивится Гриша, разве мое маленькое сердечко способно на обман? Разве оно не говорит нам только правду? – закривлялся мистер Фредерик и Гриша начал тихонько хихикать. – Да, да мой друг, только представь: ты голодный идешь по улице, а все сытые, довольные, тогда как только ты один такой грустный и хмурый, почему так?

– Потому что я голодный мистер Фредерик.

– А почему остальные такие довольные?

– Потому что они покушали.

– Правильно мой мальчик! Представляешь,