Кухня - Банана Ёсимото

Когда я снова присела на диван, появился горячий чай. До сих пор почти всегда, когда я впервые попадала в дом малознакомых людей, я испытывала чувство гнетущего одиночества. Я встретилась глазами со своим отражением в большом окне, за которым расплывался во мраке ночной город, заливаемый дождем. На целом свете у меня не было ни одного близкого человека, и я испытывала волнение оттого, что могу идти куда угодно и делать что захочу.

Мир был таким огромным, а мрак таким густым, что в своем безграничном восхищении и одиночестве впервые за последнее время я ощущала их руками, глазами. Мне показалось, что до сих пор я смотрела на мир только одним глазом.

— Почему ты пригласил меня? — спросила я.

— Мы подумали, что тебе приходится трудно, — добродушно прищурившись, ответил он. — Твоя бабушка была ко мне так добра… А у нас дома достаточно свободного места. Почему бы тебе не переехать сюда?

— Хорошо. Хотя хозяин любезно продлил мне срок аренды.

— Понятно. Но ты можешь жить у нас, — сказал он таким тоном, словно это было само собой разумеющимся.

Его предложение не было ни излишне назойливым, ни холодным, и у меня на душе сразу стало теплее. Я чуть не расплакалась от благодарности. И тут раздалось лязганье ключей, дверь отворилась, и в комнату, запыхавшись, вбежала очень красивая женщина.

Я удивленно на нее уставилась. Она была не слишком молодой, но по-настоящему красивой. По ее одежде, какую не носят в повседневной жизни, и макияжу я сразу поняла, что она работает в ночном заведении.

— Это Сакураи Микагэ, — представил меня Юити.

Все еще задыхаясь, она с улыбкой произнесла слегка хрипловатым голосом:

— Здравствуйте! Я мать Юити. Меня зовут Эрико.

И это его мать? От удивления я не могла оторвать от нее глаз. Распущенные волосы до плеч, яркий блеск глаз, красивой формы губы, высокая прямая переносица — все ее тело излучало свет, словно подрагивающий от переполняющей ее жизненной силы. Она не была похожа на обычных людей. Таких я еще не встречала.

Я до неприличия пристально рассматривала ее.

— Здравствуйте! — наконец улыбнувшись ей в ответ, выдавила я.

— Добро пожаловать к нам! — тепло сказала она и, обернувшись к Юити, добавила: — Извини, Юити. Сегодня вечером мне не удастся уйти. Я выскользнула на минутку, сказав, что иду в туалет. Утром у меня будет много свободного времени. Надеюсь, Микагэ останется у нас ночевать, — торопливо выпалила она и побежала по коридору в своем развевающемся красном платье.

— Я подвезу тебя, — сказал ей Юити.

— Извините, что доставляю вам столько хлопот, — сказала я.

— Ничего страшного. Я не думала, что сегодня вечером в клубе будет так много работы. Это я должна перед тобой извиняться. Пока, до завтра!

— Подожди меня! Посмотри пока телик! — крикнул Юити и помчался следом за ней, а я в растерянности осталась одна.

Если присмотреться внимательнее, в ней можно было обнаружить некоторые признаки возраста: морщинки на лице, слегка неровные зубы, как у самого обычного человека. Тем не менее она завораживала. Я мечтала снова увидеться с ней. Я почувствовала, что в моем сердце поблескивает теплый свет, как бы оставленный ее образом, тем, что называют обаянием. Подобно слепой и глухонемой девочке Элен Келлер,[1] впервые понявшей, что обозначается словом «вода», это обаяние ярко воплотилось перед моими глазами в его телесной форме. И это не было преувеличением — настолько ошеломляющей оказалась наша встреча.

Бряцая ключами от машины, вернулся Юити.

— Если она могла вырваться только на десять минут, то проще было бы позвонить, — сказал он, снимая обувь в прихожей.

Сидя на диване, я только что-то промямлила в ответ.

— Микагэ, тебе понравилась моя мать? — спросил он.

— Да, я еще не встречала такой красивой женщины, — откровенно ответила я.

— Конечно, но… — он поднялся и с улыбкой сел передо мной на пол. — У нее была пластическая операция.

— Неужели? — выдавила я с показным спокойствием. — А я никак не могла понять, почему вы с ней так непохожи.

— И это еще не все, — продолжал он, не пытаясь скрывать, насколько это его забавляет. — Ты не поняла. Она — мужчина.

Это было уже чересчур. Я молча смотрела на него широко раскрытыми глазами. Я ждала, что он вот-вот скажет: «Ладно, ладно, я пошутил». Эти тонкие пальцы, жесты, походка? Я, затаив дыхание, ждала и вспоминала этот прекрасный образ, а он только веселился.

— Да, но… — у меня отвисла челюсть. — Ты же все время говорил «моя мама», «моя мама»!

— Но как я могу такого человека называть «папой»? — спокойно произнес он.

И я подумала, что он прав. Ужасно правильный ответ.

— Но тогда откуда имя Эрико?

— Ее настоящее имя Юдзи.

У меня перед глазами все поплыло как в тумане.

Когда я пришла в себя настолько, что смогла выслушать всю историю, я спросила:

— Так кто же тебя родил?

— Много лет назад этот человек был мужчиной, — сказал он. — Он женился очень молодым. Его женой была моя настоящая мать.

— Как… как она выглядела? — спросила я, силясь ее представить.

— Сам я ее не помню. Она умерла, когда я был совсем маленьким. Впрочем, у меня есть ее фото. Показать?

Не вставая с пола, он подтянул к себе портфель, достал из бумажника старую фотографию и протянул мне.

У нее было невыразительное лицо. Короткие волосы, маленькие глаза и нос. Странное изображение женщины неопределенного возраста…

Поскольку я молчала, он сказал:

— Ужасно странная…

Я натянуто засмеялась.

— По неизвестной причине, когда Эрико был ребенком, его усыновили в доме этой женщины, что на фотографии. Они росли вместе. Даже когда он еще был мужчиной, то выглядел привлекательно и пользовался успехом у женщин, но почему-то выбрал эту… с таким странным лицом, — сказал он, с улыбкой глядя на фото. — Он был ужасно привязан к моей матери. Забыв о чувстве долга перед приемными родителями, он бежал вместе с ней из дома.

Я понимающе кивнула.

— После того как моя мать умерла, Эрико оставил работу, забрал меня, тогда еще совсем маленького, но не знал, как жить дальше. И тогда он решил стать женщиной. Он понял, что больше уже никого не полюбит. Эрико говорит, что, прежде чем стать женщиной, она была очень застенчивой. Поскольку она терпеть не может делать что-то наполовину, то изменила все: лицо и прочее… На оставшиеся деньги она приобрела ночное заведение. Меня она воспитывала как одинокая женщина.

Он улыбнулся.

— Какая странная жизнь! — сказала я.

— Она же еще жива, — сказал Юити.

Можно ли ему доверять? Или он что-то от меня утаивает? Чем больше я узнавала об этих людях, тем меньше их понимала.

Но я доверяла кухне. При всей непохожести матери и сына в них было что-то общее. Когда они улыбались, их лица напоминали улыбающегося Будду. И меня это радовало.

— Завтра утром я ухожу рано, приготовь что-нибудь сама.

Полусонный Юити принес мне охапку одеял, подушку, пижаму и прочие спальные принадлежности, объяснил, как пользоваться душем и где находятся полотенца.

После только что услышанной удивительной истории я не могла уже думать ни о чем другом, и пока мы смотрели с Юити видео, болтая о цветочной лавке и о моей бабушке, время пролетело незаметно. Был уже час ночи. Софа выглядела соблазнительно: мягкая, уютная, широкая. Казалось, что, стоит на нее прилечь, вставать уже не захочется.

— Твоя мать выбирала? — спросила я. — Наверное, когда она в первый раз присела на эту софу в мебельном магазине, ей сразу же почему-то захотелось ее купить?

— Ты права, — согласился он. — Она живет, руководствуясь только минутными порывами. Мне кажется удивительной ее способность претворять свои импульсы в реальность.

— Понимаю, — признала я.

— Тогда эта софа будет твоей. Твоей кроватью, — сказал он. — Здорово, что она может быть использована по назначению.

— И я в самом деле могу здесь спать? — робко спросила я.

— Конечно, — не раздумывая, ответил он.

— Огромное спасибо, — сказала я.

Закончив последние объяснения, как себя вести, когда я буду одна, он пожелал спокойной ночи и удалился в свою комнату.

Меня тоже клонило в сон. Принимая душ в чужом доме, я думала о том, что же со мной происходит, и вскоре усталость исчезла под струями горячей воды.

Переодевшись в выданную мне пижаму, я вышла в комнату. Мне захотелось пройти босиком на кухню и осмотреть ее еще раз. Это и вправду была славная кухня. Потом я добралась до софы, которая с этой ночи стала моей кроватью, и погасила свет. Перед окном мягко дышали плавающие в лучах тусклого света растения на фоне великолепного вида, открывающегося с десятого этажа. Дождь уже кончился, и в прозрачном воздухе, насыщенном поднимающейся влагой, виднелся ночной пейзаж, и на окне отражались прекрасные дождевые капли.