Визгины и другие - Виктор Визгин

Конечно, прадед шил себе сам и обувь, тачал сапоги, не говоря уже об одежде. Был он человеком сдержанным, во всем знавшим меру и такт, доброжелательным и мудрым. Одним словом, в нем жило могучее, трудовое, крестьянское начало, но очищенное от его пагубных сторон – от табака и водки. На пенсию он вышел в 1933 г., и тогда же ему пришлось съехать с казенной квартиры. Семья переселилась в другой дом, стоящий выше над Волгой. Во время войны в этом доме жили в эвакуации и мы. Умер Степан Сергеевич Бирюков как раз тогда, видимо заразившись дизентерией (в июле 1943 г.). Прабабушка, совсем не на много его пережившая, даже будто бы почему-то не пошла на его похороны. Рассказывают, что Мария Родионовна решила на поминках мужа «хоть раз наесться досыта». В результате переела и умерла через два-три дня после смерти прадедушки. Была она женщиной с сильным, смелым и решительным характером. Однажды когда она переезжала в Печищи из-под Ярославля с маленькими детьми, то привязала их полотенцами, чтобы не потерять в дороге. В молодости, да и потом, у Марии Родионовны были густые кудрявые волосы и сильный голос. Она хорошо пела русские народные песни и романсы. С фотографии, сделанной перед Первой мировой войной, видно, какая это была сильная и гордая женщина.

В семье Степана Сергеевича Бирюкова было пятеро детей. Вера, которую я хорошо помню потому, что она часто приезжала к нам в Москву, работала научным сотрудником в сельскохозяйственном научно-исследовательском институте в Немчиновке (НИИ-СельХоз), недалеко от нас (мы жили тогда на Можайке). Там же, в Немчиновке, она и жила. Вера Степановна окончила Петровскую сельскохозяйственную академию и занималась почвоведением и разработкой химических методов борьбы с вредителями сельскохозяйственных культур. После окончания Петровской академии она преподавала почвоведение в сельхозтехникуме в Рыбинске. Высокого роста, худая, необыкновенно энергичная и деловая, она обрушивала на нас свой пафос опытного агронома-исследователя, работающего на передовом фланге науки. Будучи уже далеко не молодой, после 60 лет, она успешно защитила диссертацию по своей теме. Всегда подвижная, говорливая, загорелая, потому что много времени проводила в поле, она осталась в памяти подвижницей научной агрономии.

Внук Степана Сергеевича рассказывает, что Вере, когда она после окончания гимназии захотела учиться дальше, ее отец отказался дать для этого средства: «Зачем девке учиться – все равно ведь замуж пойдет!» Видимо, здесь проявилась не только его бережливость, но и личный опыт жизни с безграмотной супругой. Кроме того, в свое время он дал деньги на учение старшей дочери, Агриппине, а она, окончив частную гимназию в Казани, тут же вышла замуж, и ее обучение, как он считал, не пригодилось ей в жизни. Поэтому путь Веры Степановны к науке был долгим и извилистым. В результате она приобрела огромный практический опыт. Будучи студенткой Петровской академии, Вера работала в Полтавской губернии, где измеряла земельные наделы. Однажды, было это во время германской войны, местные бабы приняли ее за австрийскую шпионку. Проезжавший мимо на велосипеде мужик убедительно разуверил подозрительных баб: «Какая же она австриячка! Она же настоящая русская, а вот вы – хохлы!» Работала тетя Вера и на Урале, в Башкирии, рассылая книги почтой. Во время страшного голода в начале 20-х гг. в Поволжье Вера Степановна вместе с сестрой Клавдией Степановной организовала коммуну в Шишланове (под Тутаевом в Ярославской губернии). Они взяли с собой и нашу маму с братом Сергеем. Жизнь на приволье на Верхней Волге, где не было такой смертоносной засухи, как в Среднем и Нижнем Поволжье, спасла их. Здесь они держали коров, лошадей, поросят и овец, обрабатывали землю, разводили домашнюю птицу. Овцы, как рассказывала мама, были романовской породы – с длинной шерстью. Но главным было молочное животноводство. Отличной породы коровы давали прекрасное молоко, из которого домашним образом, вручную, изготовляли замечательные молочные продукты – сметану, масло и т. п. Мне запомнились поэтические рассказы мамы о вольной и трудовой одновременно жизни под Тутаевом. Помню, она говорила, что у молодой тогда тети Веры муж был белым офицером, скрывавшимся от красных. Я сейчас уже подзабыл детали, но семейная жизнь Веры Степановны, как, впрочем, и ее сестры Клавдии, не сложилась. У Веры были две дочери, которые жили в Курске, – Ирина и Лена (Елена Назаренко). Вот и все, что я помню о ее семейной жизни. Умерла Вера Степановна в 1980 г в возрасте 90 лет.

Клавдия Степановна была младше Веры на два года (родилась 7 января 1892 г). Училась в вечерней гимназии в Москве в то же самое время, когда здесь в техникуме учился ее брат Михаил, помогать которому и послал ее наш прадед. Личная жизнь, как и ее сестры Веры, у нее также не сложилась. В 1930 г. в Москве у нее родился сын Юрий, которого она воспитывала одна, что в те годы особенно было нелегко. Потом вернулась в родные волжские места, училась в Казани и в соседнем Услоне, а потом устроилась на работу лаборанткой на печищинской мельнице. В годы эвакуации мы жили вместе с нею. Потом тетя Клава не раз приезжала к нам в Москву, где с семьей жил ее сын. Говорила она с оканьем и характерной волжской акцентировкой некоторых концевых согласных. Замечательная, сильная женщина! Был у нее острый народный ум, выносливость необыкновенная, сила духа. Прожила долгую жизнь. Последние годы жила у сына в Москве, где и умерла в 1983 г в возрасте 91 года.

Михаил Степанович родился в 1894 г Учился в техникуме в Москве. В годы войны дослужился до прапорщика и в 1916 г пропал без вести на фронте. Денщик привез домой в Печищи его личные вещи.

Самый младший сын Степана Сергеевича Бирюкова – Сергей (родился в 1896 г.). Как и его отец, он был толстовцем, получил экономическое образование. Неудачно женился. Была у него дочь Наташа. Запомнился в нашей семье мамин дядя тем, что писал стихи и переводил с татарского языка. Приведу сведения о нем, сообщенные мне тетей Клавой (ее в нашей семье звали Кавой): «Ты спрашиваешь о дяде Сереже, его стихах. Свои стихи он писал в молодости, мне помнится, что они были полны пессимизма декадентского оттенка. Вспоминается такое:

Я чувствую: будет упущено многое.Настали осенние дни с полутьмой,И веют и веют в жилище убогоеХолодные ветры холодной зимой.Есть в городе башня – громадное здание,И много ступеней, и поднятый шпиц…Прочти – там написан закон мироздания, —Склонясь в глубину сокровенных страниц…

А позднее он переводил с татарского, просто подрабатывал» (из письма от 20.3.1993). А сестра запомнила совсем другое стихотворение маминого дяди:

Жил-был Кролик молодой,Белый, точно вата,Глазки несколько косы,Ушки длинноваты.

Видимо, в семье прадеда витал дух русского слова, в том числе и стихотворного. Недаром ведь многие представители Бирюковых и Федоровых следующих поколений стали преподавателями русского языка и литературы. Мама рассказывала, что в семье у них были комплекты приложений к журналу «Нива», содержащие собрания сочинений русских писателей. У меня сохранились лишь разрозненные остатки их библиотеки, например три тома детской энциклопедии начала ХХ в. с превосходными цветными иллюстрациями под тонкой папиросной бумагой. Войны и революция, бытовые неурядицы и переезды не способствовали сохранности накопленного культурного богатства.

Сестра вспоминает, что дядя Сережа из-за своих пацифистских убеждений (толстовец!) выбросился из окна, чтобы не идти на фронт Первой мировой войны. Стал инвалидом. Умер от рака мочевого пузыря в 1956 г.

Дед и бабушка

Наша бабушка (Агриппина Степановна, бабушка Груня) окончила частную гимназию в Казани. Вскоре после ее окончания вышла замуж за Михаила

Сергеевича Федорова, работавшего на мельнице Оконишникова бухгалтером.

Михаил Сергеевич Федоров, наш дед, родился в 1880 г Он происходил из старообрядческой семьи, жившей в селе Имбулатово (или Ямбулатово, как пишет тетя Кава) Симбирской губернии. Семья занималась земледелием. О прадеде по линии отца матери мне ничего не известно. Знаю только, что у него было три сына – Петр, Михаил и Василий, а также дочь Анна. Младший брат Василий был на фронте во время Первой мировой войны. Вернулся домой с ампутированной ногой. И вскоре умер.

Где учился Михаил Сергеевич – неизвестно. Он перебрался в Казань к своему старшему брату Петру Сергеевичу. Петр Сергеевич первым уехал из родного Имбулатова в Казань. Видимо, и в данном случае его туда притянула возможность получить достойное место на мельнице Ивана Оконишникова. Он поступил к нему на службу, но сам жил при этом в Казани, где имел свой дом, двухэтажный с полуподвалом, на улице Первая Гора. Работал у Оконишникова заготовителем зерна и сбывал произведенную на мельнице муку[2]. Жил богато, в полном достатке. О его жене у меня сведений нет. У него в семье было четыре дочери – Ольга, Екатерина, Валентина и Матрена (Мотя). Последние три жили в Казани, а Ольга Петровна, тетя Оля, как мы ее звали (родилась в 1904 г.), работала в Москве в коллекторе библиотеки Академии наук и была частым и добрым гостем у нас в семье. Жила она одиноко. У нее была комната на улице Чайковского, а потом – на улице Кравченко. Я ее хорошо помню – несколько рябоватое лицо (рябинки, видимо от пережитой оспы, отмечали лицо и нашего деда, Михаила Сергеевича Федорова), немного полноватая, очень добрые и милые глаза и улыбка. Она жила и работала в мире книг и снабжала нас книжными новинками тогда, когда книги нелегко было доставать – страна в то время читала запоем. Запомнились подаренные ею полные серии научной фантастики, приключенческая литература и т. п. Жаль только, что это богатство пришло к нам слишком поздно – мы уже тогда стали взрослыми, чтение давно выбирали себе сами и такую литературу практически больше не читали. Мама очень любила свою двоюродную сестру Олю. Была она болезненной и рано умерла. Скончалась 23 июня 1971 г. От нее к нам перешли часть ее книг и большой книжный шкаф из настоящего дерева, который и теперь с нами и по-прежнему полон книг. Ее сестры, которые жили в Казани, тоже уже давно умерли. Мы никого больше не знаем из семьи нашего деда Михаила Сергеевича Федорова. Можно сказать, что волею судьбы с Бирюковыми мы сблизились гораздо теснее, чем с Федоровыми, и до сего дня я звоню Юрию Александровичу Бирюкову, двоюродному брату мамы, живущему в Москве и бывавшему не раз у нас в доме, включая и относительно недавние годы, когда приезжала сестра из Румынии. А вот Федоровы остались от нас достаточно далекими. Так уж сложилась жизнь.