Коридор - Александр Плотников

– не может сам посадить самолет. Ну ладно, не дрейфь. Что-нибудь придумаем.

– Где я нахожусь? С кем разговариваю?– в голове все окончательно перемешалось.

Голос сильно осип, и каждое слово давалось с трудом.

– Это я, твой любимый ведомый. Хельмут. Я слева выше. Извини, что ближе не подхожу. Боюсь, что из-за твоего мастерского пилотирования мы оба окажемся скоро на приеме у архангела Гавриила,– из динамика опять раздалось довольное ржание.

Аккуратно обернувшись назад, Он увидел буквально в десяти– пятнадцати метрах от себя истребитель Хельмута. Тот шел чуть позади, ровно держа курс, в отличие от самолета с бортовым номером «03», продолжавшим рыскать в разные стороны. В таком ракурсе эта боевая машина смотрелась угрожающе красиво, что особенно подчеркивала эмблема белого щита с готической буквой “S” на желтом кожухе двигателя.

Самолет Хельмута начал медленно ровняться, и через некоторое время Он даже смог разглядеть лицо, но из-за сильного ветра и головокружения трудно было сфокусировать взгляд, чтобы лучше его рассмотреть.

– Ни хрена себе! Ты выглядишь еще хуже, чем мейсер. – На этот раз в голосе Хельмута послышалась нотка озабоченности.

– Как ты там? Держись. Вон и Шеф уже близко. Черт, меня сейчас четвертуют.

Обернувшись по направлению взгляда, Он увидел ту самую пару, которая накануне сбила бомбардировщик. Набирая высоту, они приближались с запада. – «Интересно, а на каком языке это мы разговариваем. Неужто на немецком? Не может быть. Но думаю-то я по-русски, хотя. Надписи, да здесь были надписи, которые я читал. Черт, все на немецком. Авиагоризонт, альтиметр, шасси, закрылки… Латиница. Что со мной происходит? Что это за бредовый сон? Наркотиками я не балуюсь, а то, что мы с Валеркой три дня назад, так ведь это ерунда. Всего-навсего травы курнули. Думай, думай. Вчера вечером меня Тимофеевич на кухне угощал. Да нет, о чем это я? От его бормотухи ничего, кроме зверской головной боли, у меня никогда не было…

– Карл, ты что, опять бредишь?

– Что значит опять?

Звук в наушниках периодически пропадал.

– Пять километров, я не смогу, я не прыгну.

– Я, что, это все вслух говорил?

– Думаю, что да, потому что если это были мысли, то их слышала вся округа на нашей частоте. Шеф уже близко, соберись. И мой тебе совет, пристегни ремень да закрой фонарь, пока тебя окончательно не выдуло из кабины.

– Какой фонарь?

– Стеклышко, стеклышко. Там над головой есть красная пимпочка, потяни ее на себя.

– А-а-а!

– Ага.

С фонарем проблем не возникло, а вот ремень доставил уйму неприятностей. Лямки разлетелись в разные стороны, из-за чего пришлось искать их по всей кабине на ощупь. Но после недолгой заминки и с этой напастью удалось справиться.

– “Третий”. “Третий” – это “Первый”. Что с вами? Доложите обстановку.

– “Третий”, почему вы не отвечаете? Прием?

– Карл, это он к тебе обращается. Скажи что-нибудь.

– Со мной все в порядке, – с перепугу выпалил Он.

– Вы уверены, куда Вас ранило?

– Я не знаю. Руки и ноги целы. Только голова гудит, и тошнит сильно.

– До дома самолет доведете?

– Я не знаю. Наверное, не… – сильная оскомина подкатила к горлу, не дав договорить.

Оба истребителя поравнялись, и теперь все четверо шли одной шеренгой.

– Что с рацией? Она повреждена? Мой приемник начал принимать вашу болтовню только в километре от этой точки.

– Шеф, а может быть, это у вас что-то не в порядке?

– А, это вы, Хольцер, у меня к вам тоже есть пара вопросов. Но мы их обсудим на земле. Перестраиваемся клином. Маер замыкающий. Направление 2-4-0. Высота 1500.

Самолеты довольно быстро перестроились, приняв положение впереди, чуть выше. Все, кроме машины с бортовым номером “03”, пилот которой боялся не то что пошевелиться, а даже изменить интенсивность дыхания. Но вот и Он, медленно потянув штурвал на себя, потихоньку стал с ними сближаться.

– “Третий”, не отставай, – двигатель ведущего зафыркал, и, изменив тональность, стал явно снижать обороты.

– “Второй”, примите группу. Ведите всех на базу. У меня давление масла на нуле, так что мне с вами не дойти. Я постараюсь сесть вон на том поле, возле мельницы. Сообщите на базу мои координаты. Прием.

– “Первый”, вас понял. “Осиное гнездо”, “Осиное гнездо” – это “Ястреб-2”. Как слышите меня? Прием. Это “Ястреб-2”. Как слышите меня? Прием…

Странно и необычно было слышать и понимать, как родную, немецкую речь. А еще больше поражало то, что его исходный, русский “корень” был как будто заблокирован. И теперь с каждой новой минутой из его сознания вытеснялось все то, кем он был раньше. У него создалось такое чувство, как после пробуждения, когда ты пытаешься приказать своему разуму не забывать интересный сон. Но он тебя не слушает, унося все дальше и дальше то, что ты так не хочешь отпускать. В таких случаях надо обязательно несколько раз прокрутить в голове понравившийся сюжет, и тогда ты его обязательно запомнишь – не во всех подробностях, конечно, но суть уж точно. Нечто подобное нужно было сейчас и ему. Иначе можно навсегда позабыть, кто он такой и откуда.

– …в квадрате 34/82, рядом с мельницей. Да и еще у нас один раненый, готовьте встречу. Как поняли меня? Прием.

– Вас понял, “Второй”. К встрече готовы. Прием.

– О, смотрите, смотрите, как наш Шеф на пузо садится. Я надеюсь, он сломает себе ногу.

Самолет “Первого”, юзом бороздя поле, сметал все, что на нем так неосторожно успело взойти до его приземления. И через какое– то время машина, сильно дернувшись вперед, остановилась, будто закончилась веревка, к которой она была привязана.

– Слушай, Хельмут. Чего ты постоянно нарываешься? Тебе, что, мало того, что Бренеке уже сделал? – недовольно фыркнул “Второй”.

– “Ястребы”. Это “Осиное Гнездо”, что у вас там за треп постоянно слышен в эфире, между прочим оберст[3] все слышал. Пошел вас встречать. Так что готовьтесь.

– Денек перестает быть томным. Если янки дошли до города, то я как всегда буду крайним, – печально пробормотал Хельмут.

– Такова уж твоя доля, дружище, – поучительно и с долей сарказма ответил “Второй”. – Так, выстраиваемся в колонну, вон уже взлетка видна.

– Эй, эй, стойте вы про меня не забыли? Я не смогу сам посадить самолет, – с испугом выкрикнул пилот самолета с бортовым номером “03”.

– Карл, что с тобой? Скажи…

– Я не смогу его сам посадить. Вы, что, этого не понимаете,

– от переизбытка эмоций путались не только слова, но и мысли, а общее состояние было на шаг от полной потери контроля.

– Карл, успокойся. Объясни толком, что с тобой?

– Что со мной? Я не вижу вашей чертовой взлетной полосы. И вообще, я не смогу его посадить, – у него опять начиналась паника. – Я не должен здесь находиться. Я не отсюда…

– Карл, прекрати молоть чепуху и возьми себя в руки. Все будет хорошо. Положись на нас. Мы тебя посадим. “Осиное Гнездо”, “Осиное Гнездо” это “Ястреб-2”. У нас один тяжелый. Прием.

– “Второй”, вас понял, сажайте сначала его. Полоса свободна. “Третий”, вам разрешена посадка.

– Карл, делай, что я тебе говорю, – голос “Второго” звучал ровно и бодро, что действовало успокаивающе, но не на столько, чтобы здравый рассудок уничтожил весь тот хаос, творившийся в его голове.

– Отто, постой. Доверь это мне.

– Но, Хельмут, ты же…

– Все будет нормально. Мне не в первый раз вытаскивать его из переплета.

– Ты уверен?

– Все будет хорошо, успокойся.

– “Ястребы”, кто будет вести “Третьего” на посадку?

– “Третьего” будет сажать оберлейтенант Хольцер. Прием,

– неожиданно серьезным тоном сказал Хельмут.

– Вас понял. Заходите на прямую.

– Удачи вам, ребята! – самолет “Второго”, завалившись на правое крыло, стал плавно удаляться куда-то в сторону, уходя на круг.

– Карл, ты как? – вывел из оцепенения Хельмут. Его интонация диаметрально отличалась от той, что была накануне. – Делай то, что я говорю, и у нас все получится. Можешь на меня положиться.

– От его слов повеяло уверенностью в то, что не все кончено, и душевное смятение, спазмами сжимающее горло, начало потихоньку ослаблять мертвую хватку.

– Расслабься и делай то, что я говорю. Посадить «Мессершмидт 109 F» – плевое дело. В крайнем случае сядем на брюхо, как учил нас Шеф. – В наушниках опять зазвучал его смех, но на этот раз не саркастический, а скорее ободряющий.

– Так, через минуту выходим на прямую. Высота 400. Убирай обороты до полутора тысяч и не заваливайся. Вот так, а теперь отпусти закрылки в третье положение до упора, выравнивай машину, выравнивай Карл…

Хельмут продолжал давать указания по рации. А Он опять поймал себя на мысли, что все приказы выполняет автоматически, не ища нужный рычаг глазами. У него даже появилось чувство, что тело само выполняет команды, слышимые из наушников.