Птенцы археоптерикса - Лидия Обухова

- Иногда думает. Я-то знаю.

- Да. С тобой он говорит чаще...

Они помолчали. Бывший Пес собирался с мыслями.

- Как это удивительно, как странно! - воскликнул он с увлечением. - Мне кажется, порой что-то брезжит в моем сознании, словно вот-вот ухвачусь за путеводную нить - и стану уже не тем, что я есть.

- Ты организован сложнее меня, - грустно согласился Бывший Лошадь. - Мне страшно подумать, что твое развитие уйдет так далеко, и мы станем воспринимать все по-разному. Тогда я буду совсем один.

- Что ты, милый! Ведь развитие вида - дело целой цепи поколений! Даже наш Жу не может заставить перескочить эволюцию больше чем на один порядок сразу.

- "Милый"! Как ты это сказал! Какое славное слово... Как думаешь, если попросить Жу, чтоб он произнес его только один раз, просто так, в пространство - звук ведь можно записать? А погодя как-нибудь схитрить еще; сделать, что он повторит на той же модуляции твое и мое имя, все это смонтировать - и вот он нам будет говорить своим собственным голосом: "Милый Пес! Милый Лошадь!" Говорить столько раз, сколько мы захотим. Вот славно-то!

Бывший Пес смущенно потупился.

- Нет, нехорошо, - честно возразил он. - Мы возьмем то, что нам не принадлежит.

- Что значит "принадлежит"? - снова с досадой спросил Бывший Лошадь, Почему ты так много стал употреблять непонятных слов?

- Я читаю старые книги, - ответил Пес.

Но его товарищ только помотал головой.

- Книги!.. Кому это нужно теперь? Лучше прокрутить через стенку.

- Над книгой думаешь. Она не скользит так быстро, как стенка. На каждой строчке можно остановиться, когда захочешь. Даже Жу все чаще стал брать старые книги из хранилища.

- Вот я и говорю, что ты становишься похож на Жу. Просто ужасно!

- Разве ты его не любишь?

- Ты очень хорошо знаешь, что я люблю его больше всего на свете. А ты?

- Я тоже.

Они замолкли. Вокруг стало сереть. Сами собой потухли осветительные дуги над главным фасадом. Молодая трава, которая при луне казалась политой молоком, сейчас сделалась черной, словно свернувшаяся кровь. Но в кустах уже чирикнула первая птичка, голосом неуверенным и как бы вопрошающим: что это? Взаправду утро или еще какой-нибудь оптический фокус?

- Как ты думаешь, - спросил опять, несколько погодя, Бывший Лошадь, почему Сапиенсы не трогают птиц? Ничего в них не изменяют?

- Жу мне говорил, что их оставили как контрольную ветвь эволюции.

- А! Он с тобой и про это говорит?

- Так, между делом.

- Ты уже научился во всем его понимать?

- Что ты! Этого не смогли бы даже и люди!

- А почему на земле не осталось людей? Зачем Сапиенсы их всех переделали?

- Сапиенсы их не переделывали. Люди сами переделались в Сапиенсов. Какие-то клетки усиленно развивались, а другие притормаживались, и вот понемногу все люди стали Сапиенсами.

- Неужели никто из них не захотел остаться просто человеком?

- Ах, глупый! Но ведь это происходило помимо их воли, как бы само собой.

- Послушай! - вскрикнул вдруг Бывший Лошадь в сильном возбуждении. - Наш Жу действительно может все-все?

- Не знаю. Он говорит, что нет, а я думаю, что да. Но зачем тебе?

- Если его попросить... Нет! Если заинтересовать, подтолкнуть на эксперимент... Только не вперед, а назад, чтоб он растормозил свои те, старые клетки? А. новые затормозил... Ведь он снова станет человеком?!

Бывший Пес долго и усиленно думал. Между его широко расставленными глазами кожа сошлась в напряженную складку.

- Это плохо кончится для него, - наконец медленно проговорил он. - Жу очутится один среди Сапиенсов. Подумай - совсем один!...

- А мы? - вскричал Бывший Лошадь, обуреваемый любовью и преданностью. Если Сапиенсы не захотят его, мы уйдем с ним в лес и построим новый дом. Или взберемся на высокую гору, и все, что останется внизу, будет видеться таким маленьким, что перестанет нас касаться.

Но Бывший Пес только шумно вздохнул.

- Магнитный луч достанет повсюду,

- А зачем им нас трогать? Мы не сделаем ничего плохого; уйдем и только. Раз Сапиенсам Жу не нужен. А нам нужен!

- Значит, ты все время думаешь только о себе? - возмутился Бывший Пес, стукнув хвостом о землю.

- Мне хочется, чтоб он назвал меня "Милый", - прошептал его товарищ, покаянно опуская ушастую голову.

Быстро светало. Стала видна вся его понурая фигура, покрытая рыжей шерстью, и длинная морда с круглым огненно-черным печальным глазом.

- Брось. Не надо расстраиваться, - сказал Бывший Пес. - Уже утро, раскрылись цветы шиповника, скоро проснутся маки.

- Жу все еще не ложился! Посмотрим-ка, что он делает сейчас?

Они снова подошли к стеклянному проему, за которым - уже бледнее виднелся отсвет мелочно-розовых и молочно-голубых ламп. Бывший Лошадь пригнулся, припав к глазку.

- Ну, что? - спросил его Пес.

- Наверное, опыт идет к концу. Горят только двенадцать сигнальных огоньков. Остальные потушены.

- Дай-ка, посмотрю тоже.

Пес встал на задние лапы и приложился к глазку. Он увидел знакомую комнату, очень большую, но казавшуюся тесной, словно она была лишь хорошо пригнанным футляром, полную стрекочущих, щелкающих механизмов, упрятанных в закрытые шкафы. Он, конечно, не слышал звуков сквозь тугое пластическое окно, но легко представлял их себе.

Огромный лоб Сапиенса был стянут обручем, соединенным с Главной Машиной. К ней подключались и все шкафы, стенды, все медленно вращающиеся колеса с пробирками.

- Говорят, что это очень опасные опыты, - проронил за его спиной Лошадь. Поэтому мы здесь одни с Жу.

- Да, у него нет разрешения. Он делает все на свой страх и риск.

- Что такое "страх и риск"? Опять из старинной книги? Но если ему опасно, я стукну копытом по окну!

- Ничего не выйдет. Оно не разобьется. Знаешь, - с воодушевлением воскликнул Пес, оборачиваясь, - больше всего я удивляюсь его внутренней силе! Не думай, что и остальные Сапиенсы таковы. Наш Жу - это нечто космическое! Редкое, как сверхновая звезда. Я готов полностью раствориться в его замыслах!

- Не знаю, не знаю... - пробормотал Бывший Лошадь, в забывчивости жуя крупными зубами травинку. - Недавно мы ездили с ним в Большой Круг, платформа шла довольно быстро, свет падал с одной стороны, - ты ведь знаешь этот бледный подземный свет, подкатывающий и убывающий как бы волнами? Лицо Жу стало тоже бледным, струящимся, подобно воде... Словно он нуждался в помощи...

- Ты слишком часто предаешься мечтам. Жу любит повторять: "То, что мешает работе мысли, - тропа, влекущая вниз!" В конце концов все мы вылупились однажды из яйца археоптерикса. Треск скорлупы прозвучал, как взрыв. Но это было давно. Теперь разумное существо должно оттачивать мышление. Его главное назначение - расширять в Галактике сферу разума, чтобы поскорее вырваться на просторы Метагалактики! Только там находится рычаг управления Вселенной, оттуда льются бесконечные потоки нейтрино, невидимый дождь, который омывает нас днем и ночью - и вся толща Земли не может заслонить от него. Но Сапиенсы в конце концов положат на рычаг свою руку. Я верю.