Наследие Уилта - Шарп Том

Потекла беседа, в которой давние знакомцы побранили экономистов и политиков. Когда Уилт взглянул на часы, оказалось, что прошло довольно много времени. Заседание комиссии по распределению учебной нагрузки, скорее всего, уже кончилось.

Распрощавшись с инспектором, Генри вернулся в свой кабинет. Было начало пятого, когда в дверь опять просунулась голова Брейнтри, известившего, что он лишь выскочил отлить, а заседание в самом разгаре.

– Ты поступил чертовски мудро, воспользовавшись поблажкой Варка, – сказал он. – Там дым коромыслом. Все как всегда. Но к шести точно уймутся. Дождешься меня?

– Пожалуй... Все равно делать нечего. Слава богу, что я откосил, – пробурчал Уилт.

Брейнтри скрылся, а Генри задумался над словами инспектора о его способности впутываться в передряги.

«Я болтун, а не созидатель, – мысленно вздохнул он. – Все бы отдал, чтоб вернуть времена Техноколледжа. Тогда от меня была хоть какая-то польза, пусть даже я всего-навсего собачился с подмастерьями, заставляя их думать».

К возвращению друга Уилт окончательно приуныл.

– Ты будто призрак увидал, – хмыкнул Брейнтри.

– Так оно и есть. Призрак сгинувшего прошлого и упущенных возможностей. А впереди...

– Старик, тебе надо хорошенько поддать.

– Сейчас ты абсолютно прав, и пиво не спасет. Требуется виски.

– После вербального побоища – мне тоже.

– Что, за гранью?

– В финале сборище достигло апогея пакости... Куда пойдем?

– Мое настроение соответствует «Рукам палача». Там тихо, и оттуда я уж как-нибудь доковыляю домой.

– Точно! Выпивши за руль я не сяду. Эти засранцы взяли моду совать тебе трубочку, даже если остановят за милю от бара.

Паб, мрачный, как его название, был безлюден, а бармен выглядел так, словно некогда и впрямь служил палачом и охотно продемонстрировал бы свои навыки появившимся клиентам.

– Ну, чего вам? – угрюмо спросил он.

– Два двойных скотча и поменьше содовой, – сказал Брейнтри.

Усаживаясь в темном неряшливом уголке, про себя Уилт отметил: если Брейнтри заказывает почти неразбавленный двойной скотч, ситуация и впрямь паршивая.

– Давай, выкладывай, – пробурчал он, когда Питер поставил выпивку на круглый столик. – Что, совсем плохо? Ну, ясно... Не тяни!

– В иных обстоятельствах я бы сказал: «За удачу!» – но сейчас... Ладно, вздрогнули!

– Хочу знать одно: меня вышвырнули?

Вздохнув, Брейнтри помотал головой:

– Нет, но угроза осталась. Тебя спас вице-канцлер, в смысле, проректор. Извини, я знаю, что тебя воротит от нынешних титулов. Ни для кого не секрет, что председатель комиссии Мэйфилд не особо к тебе благоволит.

– Это еще слабо сказано, – дернул головой Уилт.

– Согласен. Однако еще больше он ненавидит доктора Борда, который заведует кафедрой современных языков, жизненно необходимых конторе под названьем «университет», и посему никто не смеет его тронуть. Поскольку ты приятельствуешь с Бордом, а Мэйфилд тебя очень не любит, положение курса «Компьютерная грамотность» пошатнулось...

– Значит, моя должность – под вопросом?

– В общем, да, но не спеши. На выручку пришел проректор, напомнивший, что на факультете коммуникаций... извини, отделении коммуникаций... студентов больше, чем на любом другом. Поскольку истфак сгинул, а матфак ужался до сорока голов, что меньше, чем даже на естественных науках, универ... колледж не может похерить еще и коммуникации, а значит – и тебя.

– Почему? На мое место возьмут кого-нибудь другого.

– Проректор думает иначе. Он сшиб Мэйфилда вопросом, не угодно ли ему занять твою должность. Тот сбледнул с лица и проблеял, мол, ему ни в жизнь не совладать с твоей шпаной. А проректор его добил, сказав, что ты лихо управляешься с хулиганьем...

– Очень мило с его стороны. Так и сказал – «лихо»?

– Именно так. И его поддержал Борд. У тебя, оказывается, подлинный, помноженный на громадный опыт талант общения с отморозками, к которым он близко не подойдет без калашникова или чего-нибудь столь же смертоносного. Дескать, ты своего рода гений.

Уилт прихлебнул виски.

– Да уж, Борд всегда был верным другом, но сейчас хватил через край, – пробормотал он. – Неудивительно, что Варк хочет от меня избавиться. – Генри мрачно уставился в стакан. – Пусть мои ребята – хулиганье, но у многих доброе сердце. Главное – их заинтересовать.

– В смысле, устраивать игрища и рыскать по порносайтам?

Уилт покачал головой:

– На порносайты не выйти – по моей просьбе техники их заблокировали. К тому же за реально крутую порнуху надо платить, а у моих подопечных нет кредитных карточек либо есть краденые, которые в Интернете хрен используешь.

– Что ж, это сокрушает тезис Мэйфилда о том, что тебе зря всучили компьютерный курс.

– Зря угробили Техноколледж. – Уилт осушил стакан. – Однако есть что праздновать: я сохранил работу, и в ближайшее время проректор в отставку не собирается, ибо загребает прорву деньжищ. Пока он здесь, наш любезный профессор Мэйфилд не рыпнется. Желаю повторить. Сиди, я принесу.

Теперь Уилт заказ тройной скотч.

– Жалко, я не видел, как Мэйфилд сбледнул. Тоже мне профессор... Давай за проректора... и доктора Борда.

Глава вторая

Накануне Ева провела один из лучших дней своей жизни, и даже вечерняя перебранка с мужем не смогла его испортить. Ей-богу, такой славный денек давно не выдавался. Уже довольно долго она обхаживала одну чрезвычайно аристократичную даму, регулярно посещавшую центр «Гармония в любви и общности», где и сама подвизалась. Раз в неделю леди Кларисса приезжала из Северного Фенланда, дабы проведать своего дядюшку, отставного полковника, во Второй мировой войне потерявшего ногу.

– Я нашла великолепное пристанище для дяди Гарольда, – давеча сообщила леди Кларисса. – Называется «Последняя веха». Неподалеку отсюда, и что хорошо, на той же улице в двух шагах квартирует врач. Но главное – заведение предназначено для отставных военных, сын хозяйки сам служил в армии. Конечно, в дядиной войне он не участвовал, поскольку был слишком юн, если родился вообще... но определенно имел какой-то чин и где-то воевал. Теперь служит в отеле «Черный медведь». Хозяйка им ужасно горда – мол, он тамошний управляющий, но и сейчас изредка надевает военную форму.

Укрытый клетчатым пледом старик в инвалидной коляске сверкнул злобным взглядом и заявил, что ни в какую «Последнюю веху» он не поедет. Так называется сигнал, который горнисты трубят на погребении павших, и в свое время он вдосталь его наслушался.

– Но это лучший приют из всех, что я видела, и хозяйка вам будет только рада. Сын ее служил в каком-то полку, так что вам обеспечено особое отношение. – Взглянув на Еву, леди Кларисса пояснила: – Под Арнемом[1] дядя лишился ноги.

– При форсировании Рейна, черт побери! – окрысился старик. – Неужто трудно запомнить?

– В общем, где-то в Европе.

– В Германии, чтоб тебя! – рявкнул дядя Гарольд. Потом насупился: – Как там насчет баб? Небось пруд пруди старых кошелок? Их я и здесь навидался.

Вздохнув, леди Кларисса покачала головой:

– Женщины там не проживают. За исключением хозяйки, конечно.

Но старик не желал угомониться:

– Вот доверься тебе, уж ты выберешь богадельню! Там же по соседству кладбище!

– Еще есть приют под названием «Конец пути», удобно расположенный рядом с крематорием. Может, это вам больше понравится? – сладко улыбнулась леди Кларисса.

– К бесу крематорий! – взвыл дядя Гарольд. – Давай уж сразу в мусорную печь! Благодарю покорно, я не желаю, чтоб мои останки поджарили. Хватит того, что сволочи фрицы оттяпали на шашлык мою ногу.

– Ладно, я присмотрю, чтоб вас не кремировали. Коль уж зашла речь, то где именно вас похоронить? Только я надеюсь, милый дядюшка, что до этого еще далеко.

– По-твоему, я вчера на свет появился? Уверен, ты не зря сюда шастаешь... Но будь я проклят, если понимаю, в чем дело. Видит бог, за душой нет и ломаного гроша... Однако я все продумал и желаю, чтобы меня похоронили в Кении, где я родился и вырос.