Колдун Нагаш - Майк Ли

Последнюю, самую великую жертву приберегли для Птра, могущественнейшего из всех богов. Акмен-хотеп вышел вперед, окруженный возвышавшимися над ним ушебти. Преданные телохранители царя-жреца носили отметки благосклонности Гехеба; кожа их была золотистой, и двигались они с плавной грацией и мощью льва. Они окружили царя-жреца, держа в своих когтистых руках сверкающие массивные мечи.

На краю оазиса, на виду у всей собравшейся армии, вырыли большую яму, в нее сложили закаленное дерево, доставленное из Ка-Сабара, и подожгли. Жрецы бога солнца возле костра речитативом читали заклинание победы. Акмен-хотеп остановился перед голодными языками пламени и распростер могучие руки. Крики и вопли сотрясли воздух, когда по его сигналу ушебти вытолкнули вперед два десятка юных рабов и бросили их в огонь.

Акмен-хотеп присоединился к жрецам, взывая к Птра и моля его обрушить свой гнев на Узурпатора. Дым над костром потемнел, воздух наполнился сладковатым запахом горящей плоти. Царь-жрец повернулся к Мемнету, верховному жрецу.

— Каковы знамения, о священный? — почтительно спросил он.

Верховный жрец Птра сверкал отраженной славой бога солнца. Невысокий, полный, он был облачен в мантию из ткани с золотой нитью. Золотые браслеты впивались в мягкую плоть его смуглых рук. На груди покоился сверкающий золотой диск-солнце из храма, исписанный священными иероглифами, с изображением Птра и его огненной колесницы. Мясистое лицо жреца даже в столь ранний час было покрыто потом. Мемнет нервно облизал губы и повернулся лицом к огню. Его глубоко посаженные глаза, густо обведенные черной краской, не выдавали потаенных мыслей. Сжав губы, он долго рассматривал очертания, появлявшиеся в дыму.

Среди знати повисла тишина, которую нарушал лишь голодный треск огня. Акмен-хотеп посмотрел на верховного иерофанта и нахмурился.

— Воины Ка-Сабара ждут твоего слова, о священный, — поторопил он. — И враг ждет.

Мемнет прищурился, глядя на клубящиеся ленты дыма.

— Я… — начал он и замолчал, ломая пухлые руки.

Царь-жрец подошел к нему ближе.

— Что ты там видишь, брат? — спросил он, чувствуя выжидательные взгляды военачальников, угнетавшие его. Холодные пальцы страха пробежали по спине.

— Это… это довольно неясно, — произнес Мемнет неискренним тоном, взглянул на царя, и в его обведенных черной краской глазах мелькнул испуг. Верховный иерофант снова посмотрел на жертвенный костер и сделал глубокий вдох. — Птра, Отец Всего, сказал свое слово! — воскликнул он. Его голос постепенно набирал силу, превращаясь в ритуальное завывание. — Пока солнце светит на воинов веры, победа будет бесспорной.

Среди собравшихся пронесся вздох облегчения, похожий на дуновение пустынного ветра. Акмен-хотеп повернулся к своим военачальникам и поднял свой огромный бронзовый хопеш высоко к небу. Свет бога солнца отразился от его острого изогнутого лезвия.

— Боги с нами! — прокричал царь, и его мощный голос перекрыл шум толпы. — Настало время стереть пятно зла с Благословенной Земли! Сегодня власти Нагаша Узурпатора придет конец!

Воины отозвались громкими восторженными криками. Они поднимали мечи, выкрикивая имена Птра и Гехеба. Запели трубы, ушебти запрокинули свои золотистые головы и зарычали в безоблачное небо, обнажая львиные клыки. К северу от оазиса сомкнутые ряды огромного войска подхватили клич, застучали оружием по своим окаймленным бронзой щитам и завопили, бросая вызов армии противника, стоявшего лагерем на расстоянии чуть больше мили от них.

Акмен-хотеп быстро пошел в сторону палаток, требуя подать колесницу. Никто не обращал внимания на Мемнета, кроме его испуганных и измученных жрецов. Сам верховный иерофант по-прежнему смотрел в огонь и беззвучно шевелил губами, пытаясь разгадать заключенные в нем знамения.

В миле от них, вдоль гряды холмов, пересекавших древнюю дорогу, что вела в Ка-Сабар, на каменистой почве лежали воины Кхемри, похожие на трупы.

Они шли ночь и день, сгорая на солнце и замерзая в темноте, и вели их плети командиров и непреклонная воля царя. Милю за милей отмеряли их сандалии, и лишь изредка позволялось им отдохнуть и перекусить. Годы лишений и голода изнурили их тела, от них остались кожа да кости. Войско двигалось быстро, извиваясь по дороге, как пустынная гадюка, готовая напасть на врага. Воины шли налегке, не обремененные обозом и кортежем жрецов. Когда армия останавливалась, воины падали на землю и засыпали. Когда наступало время идти дальше, они молча поднимались и брели вперед. Они ели и пили на ходу, отправляя в рот по пригоршне сырого зерна и запивая его глотком воды из кожаных фляжек, висевших на поясе.

Тех, кто умер в походе, бросали на обочине дороги. Над ними не проводили обрядов, не предлагали даров, чтобы умилостивить Джафа, бога смерти. Все это жителям Живого Города давно было запрещено.

Трупы высыхали под безжалостным солнцем. Даже стервятники их не трогали. Когда первые лучи зари упали на каменистую землю, а воины Бронзового Войска начали выкрикивать в небо имена своих богов, воины Кхемри зашевелились, приходя в себя после тяжелого сна. Заслышав крики, они поднимали головы и тупо моргали, поворачивая испачканные пылью лица в сторону оазиса и ждущей их сияющей армии.

Сухой шуршащий звук, словно шелест стаи саранчи, поднимался из тени темного шатра, возведенного позади молчаливых рядов войска. Двигаясь медленно, как во сне, армия Нагаша вставала на ноги.

— Они идут навстречу своей гибели, — заявил Сузеб Лев, глядя, как неуклюжие шеренги вражеской армии поднимаются из-за хребта и выстраиваются на краю мерцающей равнины.

Военачальник стоял рядом со своим царем в его колеснице и, пользуясь преимуществом роста, смотрел поверх голов собравшегося войска. Двойная шеренга лучников образовывала авангард армии. Они держали наготове длинные луки из дерева и рога, глядя, как враг медленно приближается. За ними ждали своей очереди копейщики, около двадцати тысяч человек, выстроившихся, как стена из плоти и бронзы, почти на две мили. Между ними имелись проходы для легкой кавалерии и колесниц, которые царь-жрец держал в резерве. Когда армия Кхемри дрогнет, он выпустит их на отступающего врага, и они уничтожат войско Узурпатора до последнего солдата.

Никто не будет просить пощады. Никто ее не даст. Обычно войны в Благословенной Земле так не велись, но Нагаш — не истинный царь. Его кошмарное правление Живым Городом вызывало отвращение, и Акмен-хотеп твердо вознамерился уничтожить Нагаша.

Царь-жрец и его телохранители находились в центре боевого порядка, на старой торговой дороге. Жрецы, окутанные облаками фимиама, все еще выходили из оазиса, неся перед собой изображения богов. Хашепра, бронзовокожий верховный жрец Гехеба, шел первым, глубоко погруженный в молитву. На его обнаженной груди виднелись полосы жертвенной крови. Своим низким голосом он читал Заклинание Непобедимой Плоти.

Акмен-хотеп смотрел, как темное войско неторопливо вытекает на равнину, расстилавшуюся перед его армией. Копейщики и воины с боевыми топорами сбились вместе, между ними виднелись небольшие отряды лучников. Они неуклюже брели вперед, поднимая пыль, и эта завеса скрывала передвижения остальных, еще не переваливших через хребет. Царю-жрецу показалось, что он увидел небольшие группы кавалеристов, ползущие вдоль хребта, но сказать точно он не мог.

Позади вражеского войска наблюдалось какое-то движение. Похоже, толпа рабов тащила что-то темное, может быть паланкины, и размещала их на вершинах холмов. От этого зрелища по спине царя-жреца пробежал холодок.

Сузеб почувствовал беспокойство царя.

— Твоя стратегия безупречна, о великий, — произнес он. — Враг изможден, он понес большие потери во время этого безрассудного марша. Посмотри, сколько воинов Живого Города пало. Нас почти вдвое больше. — Полководец показал на фланги армии. — Прикажи правому и левому крылу продвинуться вперед. Когда начнется сражение, мы просто окружим армию Узурпатора и сотрем ее в порошок.

Акмен-хотеп задумчиво кивнул. На это он и рассчитывал, когда поднял знамя войны против далекого Кхемри и призвал остальных царей-жрецов объединиться в борьбе с Узурпатором. Нагаш не терпит вызовов. Он продемонстрировал это у Зандри более двух столетий назад. Поэтому Акмен-хотеп не делал тайны из своего наступления на Живой Город, зная, что Нагаш поспешит схлестнуться с ним до того, как искра мятежа воспламенит всю Неехару. И вот враг здесь, перед ними, за многие сотни миль от своего дома. В припадке тиранической ярости Нагаш заставил свою армию совершить усилия, превосходящие человеческие возможности.

Нагаш сыграл ему на руку. Это просто дар богов, и тем не менее, глядя, как враг готовится к битве, Акмен-хотеп не мог справиться с дурным предчувствием.