Колдун Нагаш - Майк Ли

Эти шесть месяцев Нагаш правил как настоящий царь и держал страну железной хваткой, но когда Хетеп достаточно оправился, чтобы пуститься в долгий путь домой, он передал Разетру одному из своих военачальников и забрал Нагаша обратно в Живой Город. Тем, кто выжил после этой кампании, настрого запретили рассказывать о коротком правлении Нагаша. Его восхваляли как великого воина, но не более того, а по возвращении в Кхемри царь отослал Нагаша в храм Сеттры на обучение. Теперь, тринадцать лет спустя, Разетра превратилась в небольшой, но процветающий город с собственным царем-жрецом.

Верховный жрец взялся за украшенный драгоценными камнями ирхеп у себя за поясом.

— Если бы аристократы передавали наследство первенцам, как делают варварские племена на севере, все пошло бы совершенно по-другому, — заметил Нагаш. — А они выбирают вторых сыновей, а нас запирают в храмах.

— Первенцев отдают богам в обмен на Благословенную Землю, которую те нам подарили, — отозвался Кефру с заметной горечью в голосе. — Могло быть и хуже. По крайней мере, не приносят в жертву, как в прежние времена.

— Боги должны принимать козлов и быть довольными, — отрезал Нагаш. — Они нуждаются в нас куда сильнее, чем мы в них.

Кефру переступил с ноги на ногу, внезапно почувствовав себя весьма неуютно, и тревожно взглянул на угрюмые статуи в другом конце комнаты.

— Ты, конечно же, так не думаешь, — поспешно произнес он. — Без них страна погибнет. Древнее Соглашение…

— По древнему Соглашению нам дали миску песка в обмен на вечное рабство, — заявил Нагаш. — Боги предложили сделать так, чтобы наши поля цвели и пустыня к нам не подступала, а в награду потребовали поклонение и преданность. Подумай об этом, Кефру. Они с готовностью подарили нам рай в обмен на наши молитвы и наших первенцев. Боги были в отчаянии. Без нас они были слабыми. Мы могли их поработить, заставить склониться перед нашей волей, а вместо этого сами оказались в рабстве, отдавая им силу, которую могли бы использовать. Настоящая власть находится здесь, в этом мире, — добавил Нагаш, для убедительности постучав по мраморным носилкам, — а не в том. Думаю, Сеттра это понимал, вот почему он искал секрет вечной жизни. Если мы перестанем бояться смерти, у богов вообще не останется над нами власти.

— Секрет, который не дается жрецам погребального культа вот уже пять сотен лет, — подчеркнул Кефру.

— Все потому, что наше волшебство зависит от благосклонности богов, — ответил Нагаш. — Все наши ритуалы и заклинания подпитываются их энергией. Полагаешь, они помогут нам ускользнуть из своих рук? — Верховный жрец сжал кулаки. — Не думай, что я льщу сам себе, когда говорю, что обладаю самым великим умом во всей Неехаре. За тринадцать лет я узнал все, что известно жрецам культа о жизни и смерти. Знания у меня есть, Кефру. Мне не хватает власти.

Нагаш говорил, и глаза его лихорадочно блестели, а голос возвысился почти до крика. Взволнованность верховного жреца ошеломила Кефру.

— Однажды ты обретешь ее, хозяин, — запинаясь, выговорил юный жрец. Он вдруг испугался. — Наверняка это только вопрос времени.

Нагаш замолчал, поморгал и наконец взял себя в руки и сказал:

— Да. Конечно. Только время.

Верховный жрец посмотрел на тело отца и вытащил из-за пояса кривой бронзовый нож.

— Принеси первый кувшин, — приказал он. — Не хочу, чтобы Шепсу-хет обвинил меня в пренебрежении долгом.

Кефру быстро подбежал к стоявшим алебастровым кувшинам и выбрал один, формой напоминающий гиппопотама. Эти канопы предназначались для хранения четырех жизненно важных органов умершего царя: печени, легких, желудка и кишок. На кувшинах были вырезаны символы, которые будут охранять органы до тех пор, пока они снова не понадобятся. Юный жрец поставил тяжелый кувшин рядом с Нагашем, пробормотал молитву Джафу, богу мертвых, и снял крышку. Нагаш занес бронзовый кинжал над животом отца и замер, наслаждаясь моментом.

— Никаких следов ран, — заметил он. — Может быть, сердце не выдержало пыла битвы?

Кефру покачал головой.

— Это колдовство, хозяин, — сказал он. — Я слышал, что армия Зандри призвала чары, поразившие царя-жреца и его военачальников в стороне от поля боя. И никто из наших жрецов не смог этому помешать. Когда Хетеп пал, наше войско лишилось сердца, и воины Зандри легко отбили атаку. Все бежали в смятении.

Нагаш подумал и сказал:

— Но покровитель Зандри — Ку’аф, а это не похоже на утонченное коварство бога-змея.

— Однако мне рассказывали именно так, хозяин, — пожал плечами Кефру.

Нахмурившись, Нагаш опустил руку и сделал первый разрез, располосовав живот от пупа до грудины. Живот царя моментально опал. Из него через край носилок и дальше, на пол, хлынула зловонная, пенящаяся, черная, как деготь, жидкость.

Кефру приглушенно выругался, отпрыгнув в сторону. Нагаш тоже отступил, удивленно наморщив лоб. Через мгновение липкий густой поток иссяк, и верховный жрец, осторожно переступив через лужу, вернулся к телу Хетепа.

Острием ножа он сделал четыре дополнительных перпендикулярных надреза, чтобы расширить рану, и откинул лоскут кожи. То, что Нагаш увидел внутри, заставило его потрясенно зашипеть.

Внутренние органы царя-жреца какой-то магической силой сплавились воедино. Кишечник и желудок скрутились в узловатый шар, и невозможно было понять, где начинается одно и заканчивается другое. Точно так же диафрагма и легкие превратились в нездоровую массу, формой напоминающую луковицу, словно рак сожрал Хетепа изнутри.

Верховный жрец не знал ни одного бога, способного сотворить такое.

Кефру робко приблизился к столу. Когда он увидел, что сталось с Хетепом, его лицо искривилось от омерзения.

— Какое грязное колдовство могло это сделать? — ахнул он.

Нагаш его не слушал. Верховный жрец склонился над трупом отца, завороженно и восторженно изучая перекрученные останки великого царя, и его темные глаза засверкали странным голодным блеском.

К полудню большую площадь у дворца запрудили аристократы со своей свитой, дожидаясь, когда можно будет преподнести дары к погребению Хетепа и поклясться в своей верности его преемнику. Дворцовая челядь поставила там небольшие палатки из ярких тканей, чтобы защитить знать от зноя, а рабы бегали туда и обратно с кувшинами, полными прохладного, разбавленного водой вина. В неподвижном воздухе висела густая вонь от жертвенных животных: каждое из благородных семейств пыталось перещеголять другое щедрыми дарами — ягнятами, быками и даже драгоценными лошадьми. Нагаш грозно хмурился, глядя на это, пока они с Кефру пробирались ко Двору Сеттры. Он знал, что к концу церемонии большая площадь будет напоминать скотный двор в базарный день, а вонь останется на долгие недели.

Чем ближе они подходили к залу аудиенций, тем гуще становилась толпа. Дюжина телохранителей-ушебти Тхутепа, ослепительных в своих отполированных золотых нагрудных пластинах, со сверкающими мечами, выстроилась на широких ступенях, ведущих в зал. Лица их были юны и свирепы. Их кожа сияла благодаря святому благословению Птра, а тела еще должны были развиться и достичь совершенной физической формы. Взволнованная группка дворцовых рабов стояла за шеренгой телохранителей, держа восковые таблички и свитки тонкого пергамента. Они окружили высокого, полного достоинства человека средних лет в золотом венце, главного визиря Хетепа.

Нагаш легко, без усилий, прошел сквозь толпу — так крокодил с легкостью разрезает темные воды Реки Жизни. Рабы разбегались с дороги верховного жреца и падали ниц на горячую грязную землю. Их хозяева замолкали и почтительно склоняли головы. Старший сын Хетепа совершенно их игнорировал.

Ушебти тоже склонили головы, когда Нагаш плавно поднялся по ступеням из песчаника, а дворцовые слуги попрятались в тени. Остался только главный визирь, хладнокровно скрестивший руки на груди и дожидавшийся Нагаша.

— Да будут на тебе благословения богов, о святейший, — произнес Газид, опустив голову перед верховным жрецом.

В свои по меньшей мере сто десять лет главный визирь по-прежнему оставался худощавым и подтянутым и обладал ястребиной энергией обитателя пустынь. Легенда гласила, что в юные годы он промышлял разбоем, но решил стать союзником Хетепа, когда тот попытался подчинить себе племена пустынь. Дерзкий умный юноша быстро заслужил доверие Хетепа, и когда армия возвращалась в Кхемри, Газид присоединился к ней. Очень скоро Газид стал главным визирем и с тех пор верой и правдой служил царю. Он оказался толковым советником и преданным другом царя, и многие считали, что возродившейся славой город обязан главным образом ему. Его проницательные голубые глаза не пропускали ничего, он не боялся ни человека, ни зверя. Нагаш ненавидел его с детства.