Заковали сердце в лед - Кирилл Казанцев

– Сколько? – прищурился сын.

– Сорок тысяч евро. А откуда они у меня, у пенсионерки?

Звонок в дверь прозвучал звонко и празднично – так могут звонить лишь друзья. Мама поднялась, прошла в прихожую и вскоре вернулась вместе с высоким белобрысым блондином, державшим огромный пакет в мосластых руках.

Это был Толик Плещеев, по кличке Клещ, – тот самый, который три года назад и помог Порубовым уйти от ментов.

– Ну, здорово, – поставив сумку на табурет, Толян по-дружески раскрыл объятия. – Мне мужики-доминошники из беседки кричат, что ты, мол, вернулся, а я и не въехал сразу. Ты же только послезавтра должен был приехать! Я бы тебя на вокзале встретил, как положено.

– Привет, Толик! Ну, извини уж, так получилось, что сегодня. А то могу обратно на зону попроситься, чтобы еще сутки переждать.

– Это дело надо отметить. – Клещ поочередно извлек из пакета несколько бутылок коньяка, палку сухой колбасы и жестяную банку с консервированной ветчиной. – Так приглашаешь или как? Тетя Галя, ничего, если я к вам присоединюсь, посижу немного? Андрюху сто лет не видел! За жизнь надо поговорить, и вообще…

– Сидите, детки, только закусывать не забывайте, – застенчиво улыбнулась мать. – А я тогда отдохну немного, а то целый день у плиты…

Андрей и Толик просидели за столом всю ночь. К утру сигаретный дым висел на кухне слоистыми серыми пластами. Незаметно в доме напротив начали зажигаться окна – горожане поднимались, чтобы успеть на работу. Толик, то и дело разливая по рюмкам спиртное, в основном слушал друга, лишь изредка отпуская реплики.

А рассказать недавнему арестанту было о чем.

– Ну, вот скажи мне, Толян, – энергично жестикулировал вилкой Порубов. – Мы ведь вроде нормальные пацаны. Не дебилы какие-то, не лохи конченые, и здоровье есть, и жизнь понимаем, и всем остальным не обижены. А что мы в нашем городишке-то можем? На завод идти, гайки точить? В охрану какого-нибудь рынка? Бомбилой в Москве?

– А смысл? – хмыкнул Плещеев. – Ну, пусть двадцать тыщ в месяц, пусть даже двадцать пять. Да разве сегодня это деньги?

– Вот и я о том же. А теперь посмотри, сколько вокруг уродов, которые ни хрена делать не умеют, даже думать не умеют, и при этом у них все есть.

– Менты, что ли? Им, кстати, зарплаты недавно круто подняли!

– Могли и не поднимать, и так половину нашего города крышуют. – Андрей взял наполненную до краев рюмку, приподнял. – Твое здоровье… Я о другом. Сынки разные, которые на папиных лимузинах рассекают. Бизнеснюги, которые к начальству близки: оформил на себя такой олень фирму по ремонту водопроводов, якобы ЖКХ не может справиться, а сам с нас три шкуры дерет и начальству бабло перечисляет.

– Мир устроен несправедливо, – подтвердил Клещ общеизвестную истину. – А ты что, можешь что-нибудь предложить? Или у тебя есть конкретный план, как нам круто подняться?

Порубов подошел к окну, с треском распахнул раму. Малиновая планка рассвета застенчиво розовела над темными крышами. Теплый майский ветер нес в окно тонкую горечь ночных цветов.

– Могу, – прищурился он. – Дело в том, что…

Андрей был немногословен. Если одним все, а другим ничего, это можно исправить. И тут не только в несправедливости дело: ему, Порубову, нужно бабло на срочную операцию для мамы, а если бабло нужно, он его достанет хоть из-под земли. Тем более что необходимую сумму можно получить за какие-то полтора часа, он еще на зоне все хорошенько обдумал, если подойти к вопросу с умом и осторожностью, риска почти никакого.

– Там один пацан со мной из Соликамска сидел за похожее. Сколько его потом менты ни искали, так и не нашли, шифровался грамотно. Да и сами мусора не знали, кого именно надо искать и по каким приметам. А запалился тот пацан чисто по дурости – из-за бабы, – закончил повествование Порубов. – Ну, что скажешь?

– То, что ты предложил, нам вдвоем не осилить, – поразмышляв, прикинул Толян.

– Тоже об этом думал, – согласился Андрей. – Тут, ко всему прочему, нужен хороший головастый пацан, который бы и в компьютерах волок, и во всех этих видеосистемах. Типа нашего Ботана. Кстати, а где он теперь, не знаешь?

Юра Покровский, по кличке Ботаник, или Ботан, как его чаще называли, был одноклассником Андрея и Толика. Единственной страстью и смыслом жизни Ботана были компьютеры и все, с ними связанное, уже в восьмом классе он щелкал самые навороченные программы как семечки, а после школы вне конкурса поступил в Бауманский. Тихого, застенчивого, интеллигентного Ботана неоднократно били местные гопники, пока Порубов не взял его под свою опеку. На Покровского можно положиться на все сто процентов – Юра был человеком проверенным…

– Ботаник наш в одной фирме работает, типа системным админом, – припомнил Плещеев. – Даже знаю, в какой. Хочешь, завтра к нему подвалим?

– Хочу. Ну, что, – прищурился на бутыль с остатками коньяка Порубов, – еще по одной?

– Давай… Да, Андрюха, весь вечер думал, сказать тебе или нет. – Толик выглядел немного виноватым. – Решил, что лучше ты от меня услышишь, чем от кого другого. Катька-то твоя замуж вышла полгода назад.

Катя Пряник, длинноногая и рыжеволосая красавица, была девушкой Порубова до его ареста. Когда Андрея загребли в СИЗО, она некоторое время писала ему, дважды даже привозила «дачки». Однако потом письма стали приходить все реже и реже, и за последний год написала лишь однажды и очень коротко – мол, уезжаю учиться в Москву, вернешься – как-нибудь свидимся.

В принципе Андрей был внутренне готов к такому повороту событий – редкая девушка дожидается своего парня из-за «колючки». Он уже почти поставил на Кате крест, хотя в душе и рассчитывал как-нибудь возобновить отношения, ведь в прошлой, дотюремной, жизни он действительно ее любил.

– А знаешь, за кого? За Мишку Зиганшина. Ну, сынка городского прокурора, который тебя посадил, – выдохнул Клещ. – Юрфак закончил, сейчас в Центральном райотделе работает опером, карьеру делает, подметки на ходу режет. – Толик сделал многозначительную паузу: – Во, сука, эта Катька!

Порубов несколько минут молчал, потом закурил сигарету, подошел к окну и долго всматривался в малиновый шар солнца, медленно поднимающегося над крышами пятиэтажек. Потянулся до суставного хруста, вздохнул, поморщился, словно уксус проглотил, и произнес:

– Ну и хрен с ней, что ни делается – все к лучшему. У нас там еще выпить есть? Тогда наливай!

Утро в Центральном райотделе начиналось как обычно. Свежий офицер сменил в застекленной кабинке уставшего сменщика, закончившего суточное дежурство. В небольшом холле, ощутимо пахнувшем туалетом и хлоркой, постепенно собирался народ: пожилая женщина со свежим кровоподтеком, несколько наркоманского вида подростков, серый мужичок с явным абстинентным синдромом. За прутьями «обезьянника» вяло заматерились проснувшиеся бомжи.

Молодой чернявый мужчина, с щегольским зализанным пробором и кожаной папочкой в руках, кивнул на входе дежурному и легко вбежал на второй этаж. Достав из кармана связку ключей, открыл кабинет с табличкой «Оперуполномоченные УР», прошел в свою комнатку.

В небольшом обшарпанном помещении стоял стол с допотопным телефоном и стареньким компьютером, стандартный сейф и стул. Еще один стул посередине кабинета предназначался для посетителей.

Чернявый уселся за стол у окна, и на столе тут же зазвонил телефон.

– Старший лейтенант Зиганшин слушает, – поднял он трубку. – Конечно, на месте, раз ты на служебный звонишь. Сколько тебе повторял: если сам понимаешь, что не сумеешь раскрыть преступление, не принимай заяву, а то процент раскрываемости по райотделу снизится. Да, да, отказуху пиши, ссылайся на кодекс, на что угодно… Только грамотно, не зарывайся.

Утро старшего лейтенанта прошло в телефонных звонках. Зиганшин наставлял, увещевал, запугивал, юлил, льстил и хамил – в зависимости от того, с кем разговаривал. Вскоре появились первые посетители: угрюмая баба с заявлением на мужа-алкоголика, избитый подросток с жалобой на отца, гордый патрульный сержант с пойманной им рыночной воровкой…

Правоохранитель, натянув на лицо маску казенного отчуждения, слушал, задавал вопросы, писал протоколы… Все это было скучно, рутинно, а главное, не приносило никакой личной выгоды.

Конечно, Миша Зиганшин никогда бы не пошел работать в райотдел – после юрфака он хотел устроиться в суд, на службе в горотделе настоял папа, городской прокурор. Мол, низовой оперативный уровень – лучшее место для начала карьеры в МВД, прослужив там лет пять без «залетов» и имея «волосатую руку», вполне можно выйти на другой уровень – например, попасть в главк. А ведь только в главках можно отстроить большую карьеру и нахватать звезд на погоны.

Проработав в Центральном райотделе чуть более трех лет, Миша прекрасно понял главный принцип полицейской службы: беспрекословно исполнять все веления начальства, с ненужными инициативами не лезть, а главное – содержать в идеальном порядке всю документацию и иметь хороший процент раскрываемости. Все это не только способствовало карьерному росту, но и давало возможность подхалтурить на службе, ведь образцово-показательного опера трудно заподозрить в нарушении закона!