Непокорная пленница - Вирджиния Линн

— Ну? — повелительно спросил мужчина, и у Уитни даже свело челюсти от страха. Мокрые пальцы слегка сдавили ее руку, она на них посмотрела, не в силах выдавить из себя ни звука. Он тихо засмеялся, и Уитни перевела взгляд налицо. Чувственно изогнутые губы заключены в глубокие скобки; высокие скулы образуют острые углы; точеный тонкий нос слегка раздувается, как у хищника, почуявшего легкую добычу. От такого сравнения Уитни задрожала — его слова показали, что он понял ее по-своему.

— Это лучше, чем я ожидал. Женщина, не желающая разговаривать, — с еле уловимой насмешкой ответил он сам себе. Его движения были медленные, текучие, но целенаправленные. Уитни увидела движение губ, изогнутых в сексуальной усмешке, но не успела отшатнуться — он притянул ее к себе и прижал ее расслабленное тело.

Ищущий рот опустился на ее полураскрытые губы, чтобы она и дальше молчала.

Что-то в ней взбунтовалось против его уверенности, что ею так легко манипулировать, вызвало к жизни отклик, вначале подавленный шоком, потом чувством, которое она не могла определить, — и Уитни открыла рот, дабы заявить протест. Это было ошибкой.

Его язык мгновенно скользнул за обезоруженные губы и жгучими толчками, отзывавшимися в спине, воспламенил в ней все чувства. Уитни неожиданно обнаружила, что тело не подчиняется приказам головы, оно дрожит в чувственном, физическом отклике, совершенно не знакомом, исключающем всякую возможность мыслить. Она могла только чувствовать. Он завладел ее ртом, властный язык подавил слабую попытку сопротивления. Уитни чувствовала, как руки-канаты крепко привязали ее к мужскому телу, под давлением поцелуя неудобно запрокинулась голова, стальные руки жестко впились в спину.

Когда его рот ритмичными толчками переместился с онемевших губ на кончик носа, оставив огненный след на опаленной коже, у Уитни вырвался невнятный звук, однако он предпочел его не услышать.

Это какое-то безумие! Почему она позволяет голому незнакомцу терзать себя? Надо его оттолкнуть, оттолкнуть это твердое мужское тело от своей странно занывшей груди.

Но поразительное дело: это объятие зажгло у нее внутри какое-то незнакомое желание, хотелось не оттолкнуть, а, наоборот, притянуть, прижать его к себе. Это сводило с ума, пугало… и интриговало.

Никто еще так не целовал ее — безжалостно, почти жестоко, пренебрегая слабыми протестами. Неужели непонятно, что она не хочет?!

Из-под ресниц Уитни увидала, что глаза у него закрыты, и невольно закрыла свои. Широкие ладони гладили ее узкую спину, Уитни грудью чувствовала гулкие, сильные толчки его сердца.

Она не понимала, почему не сопротивляется, не бьется, не кричит, не стреляет в наглого соблазнителя из своего пистолетика.

В мозгу вдруг что-то щелкнуло: крошечная часть его прошептала, что еще никогда в жизни она не испытывала такую острую, болезненную, глубокую реакцию на мужчину. Пульс все учащался, дыхание превратилось в короткие прерывистые всхлипы, а сердце бешено колотилось, не в силах справиться с лихорадочными импульсами, пробегавшими по телу. Может, на нее подействовала жара этой несчастной земли? По справедливости, ей бы следовало проделать аккуратную круглую дырку в теле этого нахала, а она безвольно повисла в его руках и позволяет делать то, что не давала даже Натану…

Мысль об ушедшем муже подтолкнула ее — Уитни сделала шаг назад и вжалась в дверь. Она смотрела на налетчика широко открытыми рыжими глазами, разрываясь между яростью и переполнявшими ее незатихающими эмоциями.

Мужчина, которого она про себя назвала Соблазнителем, смотрел в ответ спокойно и отстраненно. Он опустил руки на бедра, и она с трудом заставила себя не провожать их глазами. Ощущая опасность каждой клеточкой тела, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и требовательно спросила:

— Вы понимаете, что делаете?

Какое-то время вопрос висел в воздухе; Соблазнитель изучал ее, в насмешливых зеленых глазах плясали порочные огоньки, и, вместо того чтобы и дальше ругать его, Уитни подумала, что ресницы у него слишком длинные для мужчины. Потом он пожал плечами и сказал:

— Делаю то, что приятно. Зачем спрашиваешь?

Зачем? Простое слово билось в пустой голове, не находя ответа. В самом деле, зачем? Зачем его останавливать, если ей не хочется этого делать? Почему она не хочет прекратить это опасное, дразнящее ощущение внутри? Загадка показалась интересной, пытливая писательская натура заявила о своих правах, подавив злость.

— Говорите, приятно? Как забавно, — задумчиво проговорила она. — Я такого не ожидала. Это объясняет многое из того, что меня озадачивало.

Соблазнитель прищурился.

— Рад слышать, — наконец сказал он без всякой радости.

Он скорее цинично насмехается, чем радуется, подумала она. Ей в голову пришла неожиданная идея.

— Поцелуйте меня еще раз, — выпалила она.

От собственной наглости ее покоробило, но Уитни сказала себе, что действует во имя искусства, дабы убедительно описывать страсть.

Соблазнитель не шелохнулся — он смотрел на нее, и его реакция была непонятна. Потом он улыбнулся — вздернулись уголки губ, изображая разом веселье и оскорбление.

Высокомерный взгляд ее задел, но она зашла слишком далеко, чтобы отступать, и потому повторила уже резче:

— Поцелуйте меня еще раз! Как только что. Мне интересно.

Соблазнитель обошел вокруг нее, одной рукой повернул ручку двери, другой сгреб Уитни в охапку.

Тоном, в котором не было и намека на прежнее веселье, он сказал:

— Я послал за тобой не для того, чтобы играть в игры, Для простого, прямого секса, вот зачем. Никакого кокетства и болтовни. И уж конечно, я не ожидал женщину, которая станет властно приказывать мне, что делать. Разве что заплатишь больше, чем я, в чем я сомневаюсь.

Скорее растерянная, чем оскорбленная, Уитни с самым высокомерным видом произнесла:

— Сэр, я серьезно подозреваю, что вы не знаете, с кем говорите, иначе…

Она не успела докончить. Соблазнитель с вежливой улыбкой распахнул дверь и вытолкнул ее в полутемный холл.

— Скажи Нелли, что я найду в другом месте, — сказал он и захлопнул дверь перед ее носом.

Уитни моргнула. Нелли?

Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Стоя в холле, сжимая в руке ридикюль, она пыталась восстановить самообладание. Видимо, непривычная жара и странное измождение свели ее с ума. Неужели она просила чужого голого мужчину поцеловать ее? Да, просила, и эта мысль хлестнула ее с такой силой, что она взмолилась, чтобы никогда больше с ним не встретиться — это было бы такое унижение! Надо надеяться, это безымянный бродяга, который случайно забрел в Тумстон и завтра уедет дальше.