Голая девка, или Обнаженная с кувшином - Борис Штерн

По телевизору каждый день показывали аэробику, но эта современная физзарядка ему тоже не нравилась – хотя девицы и были одеты в гетры и в купальники, но Коробейников чувствовал в аэробике какой-то подвох. Новые мысли не покидали его, но и никак не укладывались. Он думал о художниках, которые рисуют и лепят обнаженных женщин, о женщинах, которые позируют им, и о таинственном худсовете, который разрешает все это делать. Похоже, что художники не совсем нормальные люди. Странный озабоченный народ. Возможно, он чего-то недопонимает – споры на эту тему затихли лет двадцать назад, а он до сих пор о них ничего не слышал – где, когда? Эстетические потребности надо, конечно, удовлетворять, но детям никак нельзя смотреть на подобные вещи. И шахтерам. А кандидатам наук – подавно.

Нет, тут какая-то дальновидная государственная политика, думал Коробейников. Рожать стали меньше, вот и ставят для поднятия духа каменных девок.

Мысль была глупа, но хоть с каким-то резоном, и он немного успокоился.

Опасения Коробейпикова подтвердились – в понимании искусства кандидаты наук оказались зловреднее шахтеров.

А он предупреждал! Пока Коробейников болел, они отбили девке кувшин, и теперь она не шла по воду, а непонятно что делала. Вместо кувшина заслуженный деятель искусств всунул ей в руку букет роз, но получилась ерунда – девкина поза под букет не подходила, – она размахивала цветами, будто подзы– вала к себе шахтера с отбойным молотком и парня с ядерной структурой, а те, конечно, рады стараться – прямо к ней и устремлялись, чуть не падая со своих пьедесталов. Новый кувшин ожидали из реставрационной мастерской со дня на день, а заслуженный деятель, проходя мимо девки на пляж, по-хозяйски прищуривался – все ли у нее на месте.

Выйдя на работу, Коробейников не застал букета. Он обнаружил в руке у девки метлу, а на голове рваную шапку-ушанку с одним ухом. (Боре не попало только потому, что главврач смеялся над его проделкой.) Решив к девке не подходить и даже издали на нее не смотреть, Коробейников отправился проверить, вышел ли на работу плотник. На доске объявлений висела художественная афиша о том, что «фантомас разбушевался», но ввиду плохой погоды сеанс в летнем кинозале может не состояться. Из открытых дверей плотницкой мастерской слышались шуршанье рубанка и на удивление серьезный Борин голос:

– Коробей появился, видел?

– Видел, – отвечал голос плотника.

– Теперь прячь стаканы, житья не будет, – вздохнул Боря. Ударение в слове «стаканы» он поставил на последнем слоге. – Вообще-то, он мужик неплохой, но прямой, как шпала. Он из-за этой статуи получит инфаркт, помяни мое слово. Он добрый, когда все красиво.

– Так она же красивая, – отвечал равнодушный голос плотника.

– Он красоту не так понимает, оттого ему и плохо.

Коробейников задумчиво отошел. Его убедили рассуждения дворника. «В самом деле, пусть стоит, – подумал он о девице с бедрами. – Красиво? Красиво. Значит, пусть стоит».

То ли ноги сами несли его, то ли все дороги в санатории вели к ней, но вскоре он опять очутился у статуи. Сопротивляться было бессмысленно, что-то его туда притягивало. Около нее прямо в клумбе стоял незнакомый бородатый молодой человек, курил трубку и под руководством заслуженного деятеля сажал ей на плечо новый кувшин.

– Кувшин отбили, – неприветливо объяснил заслуженный деятель, когда Коробейников приблизился. – Некоторые граждане не видят разницы между голыми девками и произведениями искусства. Варвары!

Коробейников принял эти слова на свой счет, но промолчал и нерешительно взглянул на девку в упор. Ему показалось, что с ее каменного лица исчезла прежняя улыбка и теперь она глядит как-то тоскливо.

– Это из ваших? – спросил Коробейников, когда молчать стало неудобно.

– Мой лучший ученик, – с гордостью объяснил заслуженный деятель. – Надо мальчикам помогать, кто же после нас будет? Молодец, старается.

Бородач что-то недовольно пробурчал и чуть не проглотил трубку.

– Все мы немножко Пигмалионы, – вздохнул заслуженный деятель. – Носимся со своими скульптурами и чего-то ждем от них. А некоторые в кавычках ценители искусства первым делом спрашивают – сколько же она стоит, эта статуя, в денежном выражении?

Коробейников совсем смутился, потому что именно это и хотел спросить.

– Не так уж и много, – усмехнулся заслуженный деятель.

Молодой бородач плюнул в клумбу.

– Когда я был в Австрии, – вдруг неожиданно для себя сказал Коробейников, – то насмотрелся там на этих… кюфр… курфр…

– Курфюрстов?

– Да. На лошадях. Там в каждом городе в центре сидит кто-нибудь на лошади. Такая традиция. Как у нас с веслом, так у них на лошади.

– Вот именно! – с интересом подхватил заслуженный деятель. – У германцев свой шаблон. У них тяжеловесный стиль, давит. Кстати, а в Австрию путевка сколько стоит?

– Не знаю, – удивился Коробейников. – Я там был не по путевке.

– Командировка?

– Да, что-то вроде командировки, – усмехнулся Коробейников. – С апреля по ноябрь сорок пятого.

– А, – понимающе кивнул заслуженный деятель.

Коробейников еще немного потоптался около статуи и побрел в библиотеку, твердя про себя, чтобы не забыть: «Пигмалион, Пигмалион…» Слово было знакомое, но он забыл, в чем там дело. Он попросил у библиотекарши энциклопедию на букву «П», но, странное дело, оказалось, что сегодня ночью кто-то выбил окно и украл именно эту энциклопедию на букву «П». Коробейников огорчился, но библиотекарша и без энциклопедии объяснила ему, что Пигмалион был известным древнегреческим скульптором, а его художественную биографию написал выдающийся английский писатель Бернард Шоу.

Всю следующую ночь в санатории лил дождь и выли собаки, а утром Боря, выйдя под дождем со шлангом поливать цветы за полставки садовника, обнаружил, что на этот раз изувечены все три статуи – у шахтера отбит отбойный молоток, у парня из рук исчезла ядерная структура, а у девицы опять пропал кувшин.

Разбудили заслуженного деятеля. Тот вышел под зонтиком, оценил происшедшее как «акт вандализма» и потребовал огра– дить свое произведение от варварских посягательств.

Стало не до шуток. Коробейников вызвал милицию.

Прибыл оперативник с блокнотом, зорко взглянул на девицу и первым делом спросил, не было ли у нее врагов.

– У кого? – переспросил Коробейников.

– Возможно, кто-нибудь в санатории предубежденно относился к внешнему виду этой дамы, – подсказал оперативник, разглядывая следы в клумбе.

– Нет… никто не замечен, – смутился Коробейников.

Затем последовал вопрос: какой был кувшин?

– Кувшин как кувшин. Похожий на эту… на греческую вазу.

«Кувшин, стилизованный под древнегреческую амфору», – записал оперативник.

– Какой молоток был у шахтера?

– Отбойный.

– Ясно, что отбойный. Меня интересует его расположение.

– Отбойный молоток располагался на левом плече шахтера, – ответил Коробейников. – А шахтер придерживал его левой рукой.

– Так и запишем… Теперь разберемся с этим хлопцем. Как по-вашему, кто он такой?

– Наверно, ученый, – задумался Коробейников, разглядывая устремленного в небеса хлопца. – Физик. Ядерщик.

– А что он держал в руке?

– Это… ядерную Структуру. Ну, эта штука… она похожа на планетную систему.

– Понял, – кивнул оперативник. – Так вот, меня интересует именно эта структура. Какой у вас контингент отдыхающих? Химики и физики? Интеллигентный контингент. Меня интересует именно химическая структура этих статуй. Акта вандализма здесь не наблюдается. Посмотрите: кто-то ходил ночью по клумбе, но не растоптал ни одной розы. Странный злоумышленник, верно? Далее… если я что-нибудь понимаю в монументальном искусстве, то молотки и кувшины на подобного рода статуях крепятся внутри на металлической арматуре. Значит, отбить их совсем не просто – эту арматуру надо еще отпилить ножовкой. А потом реставрировать в местах повреждения. Взгляните: на плече, где стоял кувшин, и на руке этой дамы не видно никаких следов повреждения.

– Что же это должно означать? – спросил Коробейников, удивленный наблюдательностью оперативника.

– Только то, что скульптуры не повреждались в припадке гнева, а умышленно, целенаправленно изменялись.

– А зачем?

– Не знаю. Наверно, кому-то не правились все эти скульптурные украшения. Возможно, у этого заслуженного деятеля искусств есть соперники в творческом плане… Возможно, мы имеем дело с редким преступлением на почве разного понимания изобразительного искусства… Моцарт и Сальери? Как вы думаете?

– Спросите лучше у него, – ответил Коробейников. О Моцарте и Сальери он никак не думал, зато сразу вспомнил недовольного бородатого ученика.

Оперативник отправился на розыски заслуженного деятеля искусств, а Коробейников побрел на пляж. Что делать на пляже под дождем, он не знал, но ему хотелось побыть одному. Там не было ни души – пустой пляж с коркой мокрого песка после ночного ливня, лодки, накрытые брезентом, да фонарь мигал над будкой лодочника, ожидая короткого замыкания.