Фенька - Борис Сафин

– Эй, Захар! Тащи гармонь! Спивать будем!

– Подождите спивать! Я еще не закончил мероприятие, – Тарас Петрович, хитро и загадочно улыбаясь, поднял вверх руку, призывая всех успокоиться.

– Я получил согласие от председателя колхоза сделать еще один подарок. Я говорил, что второгодки Звездочка и Збияка принесли по два теленка. Телята были совсем слабенькие, мы даже и не надеялись, что удастся их спасти. Но случилось чудо! Благодаря ласковым рукам и бессонным ночам девчат, которых и самих еще нужно подкармливать, все четыре теленка – две телочки и два бычка – встали на ноги! Поэтому принято решение наградить Федору Синько и Ольгу Коваль бычками, которых они спасли от падежа! Огарка, завтра утром пусть и забирают, ты там проследи. Феня, Ольга, где же вы?

А Феньки уже здесь не было. Фенька была уже на седьмом небе от счастья! Черевички! О каких мечтала, стирая босые ноги, на пыльной дороге. Черевички! Как будут завидовать подружки на майдане. Черевички! С пояском и маленьким каблучком!

– Фенька! Ты уснула, чи шо? Слышишь, нам Тишку и Буяна подарили! Совсем. Тебе Тишку, а мне Буяна. Да очнись, наконец, убери свои черевички, дома будешь любоваться.

– Шо? Брешеш! Тишка топерь мий? – Фенька сама стала похожа на то теля: смотрит, а не видит.

– Айда на ферму! Обрадуем Тишку с Буяном! Нет, айда до дому, сообщим им хорошую новость…

…И не слышали подружки, как разгорелось веселье на майдане. Как мужики и хлопцы давали гапака. Как раззадорилась гармонь в руках у Захара. Как расплескались по берегам напевы Приски и Одарки…

– Мама! Мама! Глянь, яки черевички мне подарили! Казали, что я гарно робила. А еще Тишку, що я подняла, казали, що мий.

– Доця моя червона! – мать, смахнула слезы передником, – побачив бы отец твой Митрофан яка ты взрослая уже. И красавица неписана, и работница добра, и хозяйка непоседлива. Где же тот хлопец, що проглядел это сокровище?

– Тю мама! Я ж правду говорю. Завтра Огарка телятку приведе, Тарас Петрович казав.

– Та я ж просто так сказала, умница ты моя. Вот только Тишка сильней твоей силы девичьей, утащит, как пить дать утащит тебя в лес.

– А я Даньку попрошу, он кол за плетнем на лужайке забье, а я траву носить буду. Тишка у мэнэ тихий, як та трава. Вот у Ольги Буян фулиган, так и норовит боднуть, тай под юбку заглянуть. Как вона с ним сладит? Мама! Я сбегаю зараз к Даньке, погутарю про завтра. Что-то я его на майдане не видела, може на рыбалку побёг.

Данька сосед. Живет через плетень. Хоть и младше Феньки на год, но друзья они верные. Каждый вечер, на скамеечки у дома, соберутся Ольга, Степка и Данька и болтают до захода солнца о всякой всячине. Хорошо с ними, тепло и уютно.

Даньку Фенька застала во дворе, они со Степкой плели морду для ловли рыбы.

– Данька! Ты що на майдане не був? Там таке було, таке було! Ой, а що у тэбэ таке! Чи с крыши свалився? – Фенька заметила, что у Даньки сияет большущий синяк под глазом.

– Отстань Фенька, все равно не скаже – Степка услужливо подавая лозу Даньке, подмигнул Феньке – тож вин за мэнэ пострадав. Мы як на майдан собрались, мэнэ мий брат Арсений не пустив, казав щоб лошадь почистив. А твий Данька за мэнэ заступився, да увернуться не успев. Вот и пострадал за справедливость. С таким другом я хочь в атаку, хочь в разведку…

Данька и Степка погодки, всего-то по шестнадцать лет. Данька белобрысый, такой мужичок – сбитый в кулачок, а росточком не выше своего плетня. Степка рослый, с копной чернявых, непокорных волос. Дружба меж ними крепкая – не разлей вода! На следующий год заканчивать им школу, но они уже решили, кем будут. Данька, каждое лето помогает бате в артели рыбалить и поправлять сети. Настоящий рыбак. И задумал стать моряком. Захар, батя Данькин, поддерживает его в этом решении, даже присмотрел в Крыму мореходку. Степка грезит небом. Ляжет на лугу, скрестит руки за голову и смотрит часами в небо. Облака плывут мимо, а ему кажется, что это он летит меж облаков. Эх, быстрей бы кончить школу и, айда в летное училище! Только вот брат Арсений ни в какую. Говорит: Дед растил лошадей, отец растил лошадей, и нам с тобой никуда от лошадей не деться.

– Зачем пришла? Видишь нам некогда – Данька деловито работает лозой и все время норовит отвернуться, скрывая свое «сокровище под глазом», – завтра расскажешь про майдан.

– Так я ж насчет завтри и прийшла. Тишка теперь мий. Утром Огарка приведе. Забьешь кол у плетня, щоб я Тишку привязала? Не смогу я сама. Мама каже Тишка в лес утащить.

– Ладно. Сейчас со Степкой что – нибудь придумаем. Скажи Тишке, чтобы даже и не думал в лес сигать.

Утром Огарка привела теленка, и они с Фенькой привязали его к прочному толстому колу. Молодцы хлопцы, на совесть сробили. Не видать теперь Тишке лесу.

…И потекли дни в заботах. Поутру, бросив охапку травы Тишке, бежала Фенька на ферму, где ее ждали еще пятеро голодных телят.

Июнь 41-го выдался жарким. Данила, старший брат Феньки, загонял стадо поближе к лесу, чтобы можно было спрятаться от нестерпимого зноя. Да и сам Данила не выдерживал долго палящего солнца. Давала о себе знать контузия, полученная в финской войне. Только месяц, как выписали из госпиталя. Полечиться бы еще, да Тарас Петрович уговорил. «Ты еще молодой, свежий воздух будет на пользу, да и стадо небольшое, справишься. Переломи меня коромыслом».

В тот день было особенно жарко, и ребята договорились, после утренних забот на ферме, собраться за развесистой ветлой у озера, искупаться. Вода прогрелась, как парное молоко. Так бы и сидел по шее в воде.

– А вы шо здесь сидите? Там у своей хаты Тарас Петрович людэй на собрание, чи на митинг кличет! – Макарка, мальчуган лет восьми, пробежал мимо со свернутыми удочками.

– Ну, що пойдем? – Ольга нехотя направилась к берегу. Нехотя потянулись за ней и ребята.

– Може опьять що давать будуть? – Фенька ускорила шаг, рассыпая по тропинке капельки воды от взмокших кудрей и платья.

И действительно, у хаты Тараса Петровича ставочники сгрудились вокруг столба, на котором висела труба, а от нее в хату бригадира тянулись провода.

– Я бачила таке чудо в районе, – Одарка горделиво повела взглядом поверх голов, – из ентой трубы музыка грае, чудно. Тильки звучит хуже Захаровской гармони, уж больно скрипить.

Тарас Петрович с Захаром ковырялись в хате, от чего из трубы слышался шелест, как у камыша в ветреную погоду. Потом шелест немного утих и в дверях наконец-то появился бригадир. Все сразу заметили непривычный вид Тараса Петровича. Всегда озорные глаза, как будто потеряли свой блеск. Казалось, смотрит на всех, но никого не видит. И говорит, будто палкой выгоняет из себя слова.

– Станичники, родненькие послушайте Заявление советского правительства, – и отошел, молча в сторонку…

«Граждане и гражданки Советского Союза!

Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковав нашу границу во многих местах и подвергнув бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской стороны и со стороны Финляндии…»

– Ой, бабоньки! Я знала, я чуяла. Ночью мой Хома, покойный, приснился, все звал, звал. А сам в грязной гимнастерке, що с гражданской войны пришов! Вийна, ровен час вийна, – баба Хивря схватилась за голову и бессильно сползла у плетня…

«…В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней минуты Германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству и что Германией совершено нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной…

– Як же так? – Данька со Степкой повернули головы в сторону Тараса Петровича, – военком Якименко казав, що у нас мир с Германией? Тарас Петрович отвел глаза и съежился, будто от озера подул холодный, пронизывающий ветер.

– цыц, хлопцы, дайте послухать.

«…По поручению Правительства Советского Союза я должен заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное, сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией…

– это ж, Молотов читае, министр иностранных дел, вин знае що правда, а що провокация.

«…Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан приказ нашим войскам отбить нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины…