Военно-морские рассказы - Константин Изварин

— Это конус? — подозрительно спросил командир.

— Конус, — подтвердил сигнальщик, в суть проблемы вникать абсолютно не желавший.

— Э-то ко-нус? — снова спросил командир. По слогам, надеясь, видимо, интонацией чего-то достичь.

Сигнальщик нехотя повернул мысли в сторону службы. Он посмотрел на командира, на конус, пытаясь понять чем второй не угодил первому, провел ладонью по шершавым ребрам сигнальной фигуры.

— Конус, — ответил сигнальщик. И пожал плечами. Мол, чего ж вам еще товарищ капитан-лейтенант. Это уж точно конус. Конусей не бывает.

— Это не конус, — авторитетно, как обухом по голове, заявил командир.

Сигнальщик служил третий год, а, следовательно, первый закон службы, гласящий, что командир всегда прав постиг на собственной шкуре. Но, кроме того, он еще и окончил школу. А в школе изучал геометрию, по которой имел только положительные оценки. Быть может, он не знал, как выглядит додекаэдр, но такую простую фигуру как конус — узнал бы в темноте и на ощупь.

Однако годы службы научили его осторожности и, вместо чтобы сказать как ранее «Ой не морочьте мне голову», сигнальщик осторожно поинтересовался:

— А какой, по-вашему, конус?

— Не, по-моему, — ответил командир боевой части, связист, с высшим образованием, — а по-настоящему.

— Хорошо, — сказал сигнальщик. — Какой по-настоящему конус?

Командир, хитро прищурившись, достал блокнот и несколькими ловкими штрихами изобразил на клетчатом листе ромб.

— Вот, — сказал он довольный. — Это конус.

— Это ромб, — сказал сигнальщик, имевший по геометрии только положительные оценки.

Рядом с «конусом» командир изобразил цилиндр.

— Это ромб, — сказал он, тыча пальцем в то, что, по мнению сигнальщика, именовалось вовсе не так.

В глазах сигнальщика плеснулся ужас. С одной стороны он прекрасно понимал, что конус — это конус, ромб — ромб, а цилиндр, хоть и тоже является сигнальной фигурой, рядом с ними и близко не стоит. И весь многолетний курс красивой науки геометрии — от бедняги Архимеда и до наших дней — ясно определяет как и что выглядит. Но, с другой стороны... С другой стороны образованный сигнальщик служил уже третий год. И знал, что прав не тот, кто имел по геометрии только положительные оценки, а тот, у кого звезды на погонах крупнее.

«Не иначе врал нам Архимед, — шевельнулась под черепом подленькая мысль. — Столько лет».

Следующая мысль была уже не такой подлой и старину Архимеда оправдывала не хуже чем адвокат из золотой десятки.

«Ходили слухи о принятии нового устава, — вспомнил вдруг сигнальщик. — Так, может, приняли уже? И согласно новому уставу ромб отныне именуется конусом? А Архимед и вовсе ни при чем, а?»

Это успокаивало. Но годы, как теперь оказалось, убитые зря на изучение красивой науки геометрии, ни за что не позволяли согласиться с тем, что даже такая высокопоставленная шишка как Министр Обороны имеет право присваивать новые звания геометрическо-сигнальным фигурам.

Эти самые годы подсказали, что специально для таких случаев рабочие завода по производству сигнальных фигур, глядя в учебник геометрии, пишут на них, на фигурах, то есть, «конус», «ромб», «цилиндр» и так далее.

Сигнальщик, вытягивая шею, осмотрел конус со всех сторон. И успокоился. Потому что вновь поверил в Архимеда. На одном из ребер, белым по черному, кириллическим шрифтом было ясно выписано: конус.

«Слава, тебе, красивая наука геометрия, — подумал сигнальщик». И ткнув пальцем в надпись, торжественно произнес:

— Во!

— Что «во»? — не понял его командир боевой части в звании капитан-лейтенанта и с высшим образованием.

— На нем же написано, что это конус, — улыбаясь от уха до уха, пояснил сигнальщик.

Командир боевой части, связист, капитан-лейтенант с высшим образованием соображал быстро. Иначе он не был бы командиром. Он посмотрел на надпись, на радостного сигнальщика и тоже улыбаясь, причем, ничуть не хуже сигнальщика, произнес знаменательную фразу, которая при переводе с исконно русского на просто русский поясняла, что нельзя верить всему, что написано. А то прочитал, поверил, а там на самом деле дрова лежат.

Сказал и уставился на улыбающегося, уже по инерции, сигнальщика.

Сигнальщик пожевал губами, хлопнул глазами пару раз, а потом вспомнил, что существует такая, все поясняющая книга как «Справочник сигнальщика флота», куда, заикаясь, посоветовал заглянуть командиру.

— И правда, — сказал посерьезневший командир боевой части.

И удалился, оставив обалдевшего сигнальщика размышлять о взаимодействии красивой науки геометрии и корабельного устава.

Как говаривал, бывало, Козьма Прутков: «Если в зоопарке на клетке со слоном написано заяц, не верь глазам своим». Так-то.

О товарищах капитанах первого ранга

Ох уж эти мне капитаны первого ранга. А которые комплексом одержимы — так в особенности. Уж простите меня заранее, но когда до заветного погона — без просвета, зато с извилинами — осталось всего ничего, когда и должность у него адмиральская и академия давным-давно за плечами... и остался ему до огромных звезд всего один крохотный шажок...

А он уже и ногу занес...

И тут как кирпич с ясного неба очередная бредовая идея, неясно каким ветром занесенная в плешивую голову бывшего ставропольского комбайнера — теперешнего Верховного Главнокомандующего: «В свете гласности и перестройки будем сокращать генералитет».

Ну и сокращайте... пожалуйста... генералитет. А адмиралы-то причем?

В общем, наш «без пяти минут адмирал» злится, матерится, рвет роскошные, шитые золотом погоны с новенькой черной шинели и топчет украшенную «дубьем» и специальным, адмиральским «крабом», фуражку, изготовленную мастерами своего дела ко дню коронации, то есть, я хотел сказать, присвоения очередного звания. А потом начинает вести себя по-генеральски. То есть брать командование на себя, лезть не в свое дело, отдавать идиотские приказания и требовать для себя непонятно каких почестей.

Начальник МЭОНа, капитан первого ранга Орлов был как раз из таких — сокращенных. И, поэтому, время от времени, выкидывал. Веселил, так сказать, личный состав.

Прозвище у него было «Тесть». А потому что наш связист зятем ему приходился, надеясь, видимо, тоже извлечь некую пользу из адмиральства. Ну и извлек. «Драл» его тесть по-родственному. То есть нещадно. Даже во «время свободное от службы». А чего ж вы хотели, товарищ капитан-лейтенант? Любишь жену, терпи и ее папашу.

Итак: лето, жара, Черное море, Севастополь — новенький ПСКР проходит ходовые испытания. Турбины урчат, колеса крутятся, винты пенят воду — корабль выписывает циркуляцию. На мостике сигнальная вахта — два матроса третьего года службы — отличники боевой и политической и вообще специалисты своего дела. Облокотясь афедроном о леер, они лениво осматривают горизонт, время от времени используя для этого отечественную оптику. Тепло, тихо — круиз, а не служба.

Тесть, решивший урвать от южного солнца и свежего морского воздуха свою долю военно-морского кайфа, вышел на верхнюю палубу. Подышать. Он до предела растянул широченную, всю в искусственных зубах, пасть, вдохнул и мимоходом бросил взгляд вверх. Нет, не на небо. На мачту. На мачту, где гордо болтался, развеваемый соленым ветром, зеленый пограничный флаг с одинокой белой звездой в центре. Выдохнуть Тесть уже забыл. Вместо этого он немедленно затребовал зятя, коему в силу его должности подчинялись сигнальщики, и в таком сопровождении осчастливил своим появлением мостик.

— Почему мы идем без флага? — спросил сопровождаемый связистом Тесть у сигнальщика — матроса третьего года службы, отличника боевой и политической и вообще специалиста своего дела.

Сигнальщик, матрос третьего года службы, побывавший, повидавший и командирского тестя воспринимающий не иначе как досадную, но неустранимую помеху, даже в лице переменился. Он-то ведь прекрасно помнил как сам, лично, вздергивал этот «исламский» символ. Он бросил взгляд на мачту и вздохнул облегченно.

— С флагом, — ответил сигнальщик — матрос третьего года службы и так далее.

— А какой это флаг? — спросил Тесть, загадочно улыбаясь.

Сигнальщик бросил еще один взгляд на мачту.

— Флаг командира соединения, — ответил он, обнаружив белую звезду там, где ей и полагалось находиться — в самом центре зеленого поля.

— А почему мы идем без флага? — снова спросил Тесть, и посмотрел на сигнальщика хитро прищурившись. Его зять, командир сигнальщика, стоял за спиной старшего по званию и всей своей позой являл оживший корабельный устав.

Сигнальщик недоуменно посмотрел на Тестя, на связиста, перевел взгляд на мачту, где, равнодушный ко всему, болтался зеленый флаг с белой звездой в центре. Болтался и даже не подозревал, что стал объектом пристального внимания начальника МЭОНа.