Тайна синей паутины - Елена Клепикова

– Даже не думайте! – Фируза разволновалась не на шутку. Вечно она боится, что мы что-нибудь сломаем или испортим – то нельзя, это нельзя, здесь не стойте, там не трогайте. Будто ей не тринадцать лет, а сто тринадцать. Мы же с компьютером ничего не сделаем – файлы не сотрём и не добавим. Посмотрим, почитаем про снежного человека и всё.

Уговаривали мы Фирузу, уговаривали. Уговорили. Компьютер включили, а пароля почему-то не оказалось – свободный доступ. И что вы думаете, как только комп полностью загрузился, на экране летучая мышка: «Проверьте почту». Проверяем, а там письмо – дедушка его с работы отправил, когда узнал, что уезжает: «Дорогие мои, если я хоть чуть-чуть вас знаю – вы сейчас залезли в мой компьютер. Я не в претензии – знаю, что ничего не повредите, заодно и моё письмо прочитаете. Дело вот в чём, несколько лет назад старый друг подарил карту. Как и любая карта, она должна привести к чему-то необычному и важному. Может, к кладу, а может и к тому, что дороже клада. Не знаю, не знаю. Я сам её не видел, даже конверт не вскрывал, но друг сказал, что карту надо расшифровать и в одиночку это сделать невозможно. Я ждал, когда вы подрастёте, чтобы вместе подумать. Не сложилось. Попробуйте сами, без меня. Целую. Деда», а ниже приписка – постскриптум: «Вернусь через полтора месяца. Берегите бабушку. Карта в жёлтом конверте в верхнем правом ящике стола. Что бы ни случилось – думайте о хорошем,  и всё будет хорошо». Вот такие дела.

Глава вторая: Карта

Никто из нас не решался протянуть руку и первым открыть ящик. Наконец Фируза нерешительно потянула за скобу, набитый бумагами ящик открылся. На самом верху лежал большой конверт из толстой жёлтой бумаги. Пиратские клады, пещеры Али-бабы, библиотека Ивана Грозного, бриллиантовый дым, сундуки золота, тазики жемчуга. «А! А! А! Пиастры! Пиастры! Пиастры!» – зазвучал в ушах голос Капитана Флинта. Пять пар рук одновременно вцепились в конверт. Каждый хотел открыть его первым. И вот так, не разжимая рук, наша тёплая компания, вывалилась в гостиную.

– Ну что, – Макс поочерёдно посмотрел каждому в глаза. – На счёт три?

Все согласились, и Фируза стала считать:

– Раз. Два. Три!

На слово «три» мы неохотно разжали руки, конверт упал на пол. Все уселись вокруг конверта в кружок, как вокруг костра.

– Сами откроем или бабушку подождём? – как-то непроизвольно это вырвалось, я поёжился.

Братья и сестра посмотрели на меня, потом друг на друга.

– Осторожный ты наш, – тихонько проворчал Петька.

– Не маленькие, разберёмся. – Фируза хоть и зануда, но если принципы свои в стороне оставляет, а это редко, но случается, то её уже не остановить, идёт до конца. Она сбегала за ножницами, взяла конверт, осторожно срезала с края тонкую полоску и вытряхнула сложенный вчетверо лист бумаги. Мы дружно резко склонились над листом, наши головы столкнулись, как биллиардные шары, раздался сухой треск. И будто в ответ громко бабахнуло на улице. Из глаз у меня брызнули искры. Не знаю, как у кого, мои искры были зелёными и большими. Я, шипя сквозь зубы от боли, схватился за лоб и растянулся на ковре. Справа всхлипывала Фируза. Напротив распластались братцы. Со стороны мы смотрелись как выброшенная прибоем на берег гигантская морская звезда. За окном почернело, снова бабахнуло, а потом зарычало, загремело, загрохотало так, словно тысяча обезумевших поваров-великанов застучала поварёшками по гигантским железным котлам. Черноту распорола ослепительная белая молния, и хлынул ливень.

– Дождь пошёл, – я смотрел на стекающий по стеклу поток воды. Но никто не обратил внимания ни на дождь, ни на мои слова.

– Теперь уж никто не спутает, точно – родственнички. Даже рожки растут одинаково, – приподнявшись на локтях, сказал Петька. И правда, – себя-то я не видел, – у всех на лбах наливались розовым цветом аккуратненькие шишки. Ювелирно стукнулись, ничего не скажешь.

– Да, – вздохнул Жовхар. – Бой не начался, а раненые уже есть. – Он перекатился на живот, потом  встал на четвереньки, развернулся и так на четвереньках подполз к листу. – Бумага какая-то не такая.

Бумага действительно была странная: не сказать, чтобы ветхая или старая. Именно странная – шелковистая, мягкая на ощупь, в то же время, плотная и, как бы правильно сказать… не наша. Чужая. Такое ощущение, что даже воздух вокруг неё был плотнее и слегка светился. Все это почувствовали.

– Слушайте, ну её, эту карту, – я говорил через силу. Выставить себя трусом, что может быть хуже. Но не мог я по-другому. Даже не опасение, какой-то чёрный липкий ужас заполнил меня до самой последней клеточки тела. Будто ледяными глазами в меня всматривалась бездна.

В комнате ничего не изменилось, но всё стало чужим. Другая реальность. Отстающая или, наоборот, убегающая вперёд от нашей. И мы – другие. А настоящие мы остались где-то там.

– Брателло наш труханул! – Петька подтолкнул Жовхара плечом, тот согласно захихикал, закивал «слабо, слабо». – Фу-фу-фу, уберите эту бяку, боюсь-боюсь. Так что ли, Алмаска?

– Ну тебя. Понимаете, неправильно это, – братья и сестра смотрели на меня, но это же невозможно – объяснить, что я почувствовал. Чувства – одно. Доказательства – совсем другое. А доказательств не было, только ощущения. Я махнул рукой. – Ладно. – Взяли меня «на слабо».

Пути назад не было. Макс развернул бумагу, положил на ковёр, разгладил и мы увидели карту. Сказать, что мы удивились нельзя, мы были потрясены до самой глубокой глубины души. На листе жило своей вселенской жизнью звёздное небо: вот, можно потрогать. Как на 3D экране. Я, конечно, не астроном, но ничего знакомого на карте не увидел. А она начала стремительно меняться. Словно камеру переводили с объекта на объект, а потом быстро увеличивали изображение. И вот на карте появились уже знакомый Млечный Путь, узнаваемые созвездия Большой Медведицы, Лиры, Кассиопеи, Ориона, потом наша Солнечная система. Изображение всё увеличивалось – перед нами сиял пёстро-голубой шарик Земли. Мы будто падали с огромной высоты: материки, океаны, горы, леса, города, улицы. Любимый сквер, белые лебеди в пруду, аллея роз, наш старый большой дом с колоннами и маленькими резными балконами. Можно было даже пересчитать вишни в тарелке на подоконнике соседской квартиры.

Бац! Перед нами на кремовом листе возникла невнятная схема, похожая на творение паука-тенётника. Паутина тёмного, сине-фиолетового, как грозовые тучи, цвета с разбросанными по ней яркими точками.

– Та-ак, – протянул Макс. – И что нам это даёт? Паутина, паутина синяя.  Паутина.  Жёлтые точки «П», красные точки «М» и точки оранжевые, зелёные и фиолетовая без маркировки. Кто что скажет? Мысли есть?

Мыслей не было никаких и ни у кого. Ну, карта, и что? Мало ли карт разных на свете. Братья и сестра приняли странную карту, как говорится, по умолчанию – раз карта есть, значит, она есть. И всё! Они даже не понимали, что не может быть в нашем мире такой карты. Мы сидели, таращились на синюю паутину с точками, похожими на цветных прилипших мух, и ничего не могли придумать. Ливень за окном прекратился также неожиданно, как и начался. Будто там, на небе, кто-то повернул ручку крана – перекрыл воду. И тут раздался отчаянный писк. Граф Дракула незаметно подобрался к карте, обнюхал бумагу и возбуждённо запрыгал на одном месте, потом остановился, поднялся на задние лапы, мордочку и передние лапки воздел к потолку и закружился в танце, как дервиш.

– Ой, мамочки, что это с ним? – прошептала Фируза, потихоньку перебираясь за спины Петьки и Жовхара. Братцы схватились за руки и переговаривались, не сводя глаз с крыса, чтобы в любой момент либо отпрыгнуть и сбежать, либо… в общем, по ситуации. Жовхар дрожащим голосом пробормотал:

– Сейчас перекусает нас, и станем крысятами-дракулятами.

– Ага, и сорок уколов в живот, – таким же дрожащим голосом отозвался Петька.

– Нет, уколы – если бешеная собака укусит. – Фируза и здесь первее первых. Боится, но поправить успевает. Ну, не терпит она неправильного.

– А если бешеная крыса? – Жовхар даже зажмурился от страха. Непонятно только перед чем – перед уколами или укусами.

– Он не бешеная крыса, он – крыса чокнутая, – нервно хихикнул Макс.

Граф Дракула кружился всё быстрее и быстрее. Я испугался. Граф Дракула – учёный крыс, умница и характер у него спокойный. Когда кто-нибудь читает книгу, Граф Дракула пристраивается рядом и с интересом водит глазами по строчкам. Ещё он коллекционирует монеты. По ночам иногда он убегает и, возвращаясь утром, обязательно приносит медную или никелевую монетку. В его коллекции попадаются и настоящие редкости: старинный полудирхем, с почти затёртой арабской надписью, николаевский юбилейный рубль. Изредка крыс перебирает коллекцию, и если попадаются дубли, уносит ненужные деньги на кухню и складывает в баночку из-под майонеза. Однажды случайно я видел, как он старательно натирал серебряный советский полтинник кусочком ткани, отгрызенным от махрового купального халата. А имя ему такое досталось не потому, что «он вампи-и-ир». Я на улице, около арыка подобрал маленького крысёнка. Принёс на ладони домой. Думал, бабушка заругает, а она сказала только: «Надо же, ещё слепой, а зубки, как у графа Дракулы» и пошла за пипеткой. Детёныша молоком поить. Так это «Граф Дракула» к крысу и прилипло.