Внезапное богатство - Роберт Левелин

– И ты думаешь об этом каждую ночь?

– Да, но…

– Что?

– Теперь на площадке находятся люди; все выглядит так, словно они только что начали толпиться на ней. На ней нет места, я не вижу направления удара. У меня начинает болеть голова от одного только разговора об этом.

– Значит, ты слишком много думаешь об игре?

– Все время.

– И ты считаешь, что это хорошо?

– Я не знаю. Это плохо по-твоему?

– Я не собираюсь сообщать тебе, о чем думаю. Это было бы неправильно. Нам нужно найти ответ вместе. Все, что я могу сделать, это быть с тобой рядом.

– Послушай, я потратил хрен знает сколько бабок, чтобы доставить тебя сюда, а ты можешь мне помочь только этим? Со мной все кончено – это ты хочешь сказать мне?

– Возможно, я не в силах помочь тебе. Возможно, никто не сможет. Возможно, с тобой все кончено.

– Я не хочу слышать этого! – крикнул Брюс Якич, метнув в сторону Марио яростный взгляд.

– Брюс, у тебя есть пистолет?

– Че-го?

– Ты носишь при себе пистолет?

– Конечно, ношу. За кого ты меня принимаешь?

– Можно мне взглянуть на него? – осторожно попросил Марио.

– Для чего ты хочешь посмотреть мой чертов пистолет? Мне нужна помощь, шеф, ты здесь не для разговоров о стрелковом оружии.

– Брюс, пожалуйста, дай мне посмотреть пистолет.

– Господи. – Якич наклонился вперед и открыл стоявший у его ног кожаный атташе-кейс, доставая оттуда черный автоматический пистолет. – Вот, доволен теперь?

Марио мягко принял пистолет из его рук.

– Ты что, боишься, что я собираюсь вышибить себе мозги?

– Нет, я не думаю, что ты собираешься сделать это, – ответил Марио. Спокойно зажав пистолет между колен, он взвел курок. Раздался громкий щелчок.

– Какого хрена…

Но до того, как Брюс Якич успел среагировать на изменившуюся ситуацию, Марио навел пистолет ему в висок со скоростью, удивительной для инвалида.

– Не вижу смысла продолжать заниматься тобой, поскольку случай безнадежен: ты эгоистичен, туп, низок и невежествен. Тебя очень много хвалили, и это сделало тебя дряблым и ленивым. Ты – ничтожество, Брюс Якич. Я собираюсь оказать миру услугу, избавив его от тебя. Затем я убью твоего водителя и исчезну. Мне уже много раз приходилось поступать так. Я воспринимаю это как неизбежную часть моей профессии, не очень приятную, но важную. Ты готов?

– Какого хрена? – выдохнул Брюс Якич, кожа его лица натянулась от страха. – Ты ведь это не всерьез?

– Никогда я не был так серьезен. Тем не менее меня могло бы заинтересовать то, что в данный момент происходит в твоей голове. Я был бы тебе признателен, если бы ты рассказал мне. Всегда интересно узнать, что думает другой человек непосредственно перед смертью.

– Я ни о чем не думаю.

Марио приставил пистолет к виску Брюса.

– Ты должен сейчас думать о чем-то, Брюс. Думаешь ли ты теперь об игре, или о заднице Мерил, или о том, что больше никогда не почувствуешь на себе солнечного тепла? Тебя сейчас должно интересовать, каково это – ощущать себя мертвым. Скажи мне, у тебя мало времени.

– Кто ты такой? – заскулил Брюс. – Я думал, что ты психотерапевт.

– Так и есть, причем очень радикальный. Я уже убил много безнадежных клиентов. Считай меня «психотерапевтом – тире – палачом». Конечно, моя парализованная рука дает большое преимущество. Люди не боятся меня.

– Ты с ума сошел, на хрен?

– Нет, вовсе нет. Я вполне разумен. В настоящий момент ты безумен, Брюс, и я хочу услышать твои безумные мысли. Расскажи мне, о чем ты думаешь.

– Я не хочу умирать, – сказал Якич. Его нижняя губа начала подрагивать.

– Конечно, не хочешь. Кто хочет? Жизнь хороша. Но затем нам становится скучно, и начинает казаться, что жизнь – дерьмо. Это называется депрессией, и это вполне естественное явление. Зрелые люди переживают его, им хватает дальновидности, чтобы понять, что это пройдет. Но у совсем тупых людей, вроде тебя, Брюс, не развито предвидение, они умеют только жалеть себя. Ведь всегда был виноват кто-то другой, разве не так, Брюс? Пока ты не обнаружил недавно, что во всем виноват был только ты один. У тебя есть все, и все же ты остаешься ничтожным. Какая досада. Лучший выход из этого – умереть.

Марио закрыл один глаз и повернул лицо в сторону, словно готовя себя к выстрелу и столкновению пули с головой Якича.

– Нет, пожалуйста! – вскричал Брюс, трясясь от страха. – Пожалуйста, Марио, не делай, на хрен, этого! Я скажу тебе, о чем я думаю, хорошо? Я тебе все, на хрен, расскажу. – Он говорил очень быстро, слюна текла по подбородку, глаза были мокрые от слез. – Не дави на гребаный спусковой крючок, у него легкий спуск. О’кей… я вижу свою маму и собаку, а себя – ребенком. Я так ясно их вижу! И я вижу ягодицы Мерил, да, она изогнулась и ждет, когда я в нее войду… О господи! Я люблю ее, шеф. Пожалуйста, не стреляй. Я так хочу увидеть ее снова. Черт, о черт! Да, и еще я вижу свой первый набор клюшек, они прислонены к стене дома моей мамы в Денвере. И мой «мазерати»… я вижу его. Я вижу его, черт возьми, так, как будто он стоит передо мной. Черт! И я вижу себя в нем, я выгляжу как полный болван. О боже, я вижу себя, трахающим Мерил, и она так молода и прекрасна, а я такой придурок, такой жирный, опухший, и бледный и… о шеф!

Марио открыл глаз и улыбнулся. Он бросил взгляд на промежность Брюса. Мокрое пятно расплылось на его синих брюках. Марио снова отвернулся.

– Нет, нет! – закричал Брюс. – Пожалуйста, Марио, я отдам тебе все, что захочешь. Сколько ты хочешь?

Но Марио оставался на своем месте.

– Ты умрешь, Брюс. Чего же больше мне желать?

И тут Брюс Якич сломался. Он начал рыдать. Его рот открылся, и он начал скулить, как собака. Его крепко сжатые кулаки лежали на мокрых коленях. Не было никаких сомнений в том, что Брюс Якич полностью сломлен.

Марио по-доброму улыбнулся и опустил пистолет. Снова надежно зажав его между ног, он медленно спустил курок и выщелкнул обойму с патронами. Она упала на пол. Марио нагнулся, подобрал ее, нажал кнопку стеклоподъемника. Порыв горячего воздуха ворвался в начавший попахивать салон лимузина, обойма была выброшена быстрым движением кисти Марио.

Брюс открыл глаза и огляделся вокруг, все еще рыдая с открытым ртом. Он увидел, что пистолет не приставлен больше к его голове. Марио заметил, что парня все еще сильно трясет.

– Теперь ты должен пару часов отдохнуть. Для тебя это было слишком суровое испытание Брюс.

– Ты не будешь меня убивать? – спросил тот наконец.

– Не сейчас.

– Что ты имеешь в виду под «не сейчас»?

– Скажем так, сеанс не принес бы результата, если бы я в тот момент не был в полной мере готов убить тебя. Твоя жизнь висела на волоске, Брюс, ты был слишком близок к смерти.

– О черт, посмотри что я сделал. Я обоссался!

– Сильное слабительное, – сказал Марио. – Это воодушевляет. Как ты себя чувствуешь?

– Словно выжатый лимон. Что это за хрень ты тут показывал?

– Ты чувствуешь, как твое настроение улучшилось?

– Твою мать, шеф, мои органы чувств вышли из строя. Я думал, ты собираешься убить меня. Что за фигню ты пытался сделать со мной?

– Поток вопросов. Это хорошо. А теперь воспользуйся моментом, чтобы все обдумать. Не волнуйся по поводу брюк, это дело поправимое. Просто откинься назад и расслабься. Я разрядил пистолет, я не причиню тебе вреда.

Медленно и немного неловко Брюс Якич сел глубже в кресло. Он прислонил голову к спинке и сделал глубокий вздох.

– Скажи мне, как ты себя чувствуешь?

– Черт, шеф, я чувствую себя хорошо.

Глава вторая

Хотя Майлз Моррис и имел на своих счетах около тридцати миллионов долларов, он вовсе не выиграл их в лотерею. Ему пришлось для этого немало поработать. Однако даже с несколькими миллионами долларов в американском банке, парой миллионов фунтов в лондонском и некоторыми инвестициями в Швейцарии, Майлз не до конца понимал, что является человеком очень богатым. Он вовсе не родился богатым, совсем нет. Являясь продуктом усредненного современного образования, Моррис просто оказался человеком нужного возраста, работающим в нужном месте Америки в конце XX века.

Майлз был одним из немногих, кто разбирался в компьютерных кодах, человеком, чья нехитрая идея обернулась «программой-приманкой». Этот сетевой жаргонизм обозначает чрезвычайно популярную компьютерную программу, которую захочется иметь каждому пользователю. Она была выкуплена моментально.

А Майлз Моррис, квинтэссенция тихого англичанина, неожиданно столкнулся с горой денег.

Купил ли он остров, корабль, «Боинг-747» с джакузи на борту? Нет, он купил новый велосипед.

Приобрел ли Майлз старинный замок с вертолетной площадкой и «роллс-ройсом»? Нет, он купил двухкомнатную квартиру на севере Лондона.

Сказать по правде, его велосипед был сделан по индивидуальному заказу «маунтин-байк», оборудован новейшими техническими достижениями: беззубчатым механизмом, валом-шестерней с восемнадцатью передачами, переключаемыми нажатием одной клавиши, амортизаторами передней и задней вилок – и все весом менее десяти килограммов. Довольно дорогой велосипед для простого смертного, но для человека, который может себе позволить купить собственную армию, едва ли мотовство.