В Венесуэле скучно без оружия - Сергей Кулаков

– Но если у ЦРУ ничего не выйдет?

Рамеро снисходительно улыбнулся.

– ЦРУ настолько заинтересовано в успехе этой операции, что в ее успешном осуществлении можно не сомневаться.

– Дай-то бог, – проворчал Санчес.

Рамеро не осудил генерала за недоверчивость. «Чертов индеец», как он неизменно называл президента, был точно заговоренный. На него было организовано по меньшей мере два десятка серьезных покушений. И всякий раз он благополучно избегал смерти.

Конечно, во многом виноваты предатели, кормившиеся из двух кормушек сразу. Но нельзя было скидывать со счетов и невероятную везучесть этого мужлана. Он словно набрался изворотливости у своего дружка, старого маразматика Кастро, и теперь открыто носился по стране, громогласно хвастаясь своей неуязвимостью.

Но на этот раз ему не выскользнуть. Человек из ЦРУ заверил, что в Эквадоре капкан захлопнется. После чего начнутся кардинальные изменения не только в Венесуэле, но и во всей Южной Америке. Ибо в Эквадоре настанет конец не только венесуэльскому президенту.

Но эта информация была настолько секретна, что ее могли знать только самые надежные люди. Не то чтобы синьор Рамеро не доверял этим двоим – ставка была слишком высока. Он не имел права рисковать. И потому поделился со своим гостями лишь частью информации.

– Когда дело касается прямых интересов США, в ЦРУ шутить не любят, – изрек колумбиец.

– Вот именно, дорогой Фернандо. Теперь вы можете сообщить полевым командирам, что вероятность выступления их отрядов равняется ста процентам.

– Я сообщу им об этом сегодня же, – отвечал с улыбкой гость.

Благодушие снова вернулось к нему, и он поднес к затрепетавшим ноздрям чашечку с кофе.

– Этот кофе с ваших плантаций, синьор Мануэль?

– Да, – кивнул тот. – Кстати, как вы находите этот сорт, дорогой Фернандо?

Колумбиец сделал крошечный глоток и поднял глаза к небу.

– Восхитительно.

– Рад услышать похвалу истинного ценителя.

Они обменялись понимающими взглядами.

– А что мне сообщить своим офицерам, синьор Рамеро? – спросил нетерпеливо генерал Санчес. – Могу я назвать им точную дату выступления?

– Ни в коем случае, – отрезал Рамеро. – Пусть будут готовы в любой день – и этого достаточно. Тем более что точный день выступления не известен даже мне.

– Когда же он станет известен? – спросил упрямый вояка.

– Наберитесь терпения, генерал, – отвечал хозяин, делая жест, достойный его предков-аристократов.

Синьор Фернандо усмехнулся и тихонько поставил чашку на стол.

США, Нью-Йорк, 16 сентября 2008 года

– Еще кофе? – хмуро поинтересовался из-за стойки бармен, небритый усатый мексиканец, словно вышедший из фильмов Квентина Тарантино.

Молодой человек, к которому был обращен вопрос, с трудом оторвал взгляд от двери и заглянул в свою кружку. Она была пуста. Она была пуста давно, и он не замечал этого лишь потому, что был слишком поглощен своими мыслями.

Вопрос бармена напомнил ему, что пора либо повторить заказ, либо выметаться из заведения. И хотя многие столики оставалась свободными, никто не собирался терпеть его здесь только потому, что на улице льет дождь, а в карманах у него свищет ветер.

Молодой человек отчаянно запустил левую руку в рыжую шевелюру, пытаясь пригладить непослушные вихры, а правую сунул глубоко в карман джинсов, перебирая те жалкие гроши, что в нем лежали.

При этом он не забывал коситься на дверь.

Но человек, которого он ждал, все не шел.

Избегая тяжелого взгляда бармена, молодой человек довольно неуклюже делал вид, что вот-вот вытащит из кармана нечто более серьезное, чем собственную руку. При этом он громко звякал тремя оставшимися пятицентовиками, давая понять, что деньги у него все-таки есть и его платежеспособность не подлежит сомнению.

Бармен протер последний стакан и ушел в кухню, кинув на незавидного посетителя взгляд, исполненный грозного значения.

Тот перестал рыться в кармане и с тоской посмотрел в окно. За толстым, не совсем чистым стеклом лило, как из ведра. Фонарь освещал мокрый тротуар и блестящие бока автомобилей.

Ничего не поделать. Надо выходить под дождь. Он оплатил две чашки кофе, но на третью денег не хватало.

Беда в том, что он слишком рано пришел. Он явился в начале десятого, хотя встреча была назначена на десять. Чтобы ему не поваляться лишние полчаса дома?

Все проклятый Билли. Этот черномазый подонок не давал и минуты спокойной жизни, не то что полчаса. Того и гляди завалится сюда со своей бандой.

Часы над баром показывали без десяти десять. Оставалось продержаться каких-то десять минут. Не то на улице в своей тонкой ветровке он промокнет за одну минуту. А за десять превратится в ходячую лужу. И при этом нет никакой гарантии, что человек, которого он ждет, все-таки объявится.

Он сам назначил время и место. Наверное, это было ошибкой. Если бы время и место назначили они, у него было бы больше шансов. А так он мог их спугнуть. Кто знает, какие у них там правила и можно ли им приходить на встречу с незнакомцем и в незнакомое место?

Та информация, которую он сообщил по телефону, была до крайности скупа и оттого вряд ли привлекательна настолько, чтобы они проявили интерес к информатору. Вдобавок, он бросил трубку, не дождавшись внятного согласия на встречу. Надо было перезвонить, но он не решился этого сделать. Он и так полез туда, куда ему лезть не следовало. И если бы не долг Билли, он бы нипочем не сделал этот звонок.

Но Билли предупредил в последний раз. А шутки с ним плохи. Недавно один из его должников, Тед Лоусон по прозвищу Пиявка, был найден в заливе с перерезанным от уха до уха горлом. Подстроено все было так, будто это ограбление, но сведущие люди шептались, что это дело рук Билли.

Возможно, Билли сам распускал эти слухи. Но даже если Лоусон действительно был ограблен и убит обдолбанными ниггерами, случайно встретившимися ему по дороге, то это вовсе не означало, что Билли не способен проделать подобный фокус с кем-нибудь другим, в том числе и с ним, Алеком Ранком.

Вернулся бармен.

Уперев обе руки в стойку, он подался грудью вперед и криво ухмыльнулся.

– Плохи дела, приятель?

Алек неуверенно пожал плечами.

– Я бы так не сказал…

Часы над стойкой показывали без трех минут десять.

– Или заказывай, или убирайся, – сказал бармен. – Я не хочу быть уволенным только из-за того, что лил слезы над каким-то неудачником.

– Я сейчас уйду, – ответил Алек, теребя свои рыжие вихры. – Но я жду одного человека. Он должен прийти, и тогда, возможно, я… мы что-нибудь закажем.

Бармен сделал нетерпеливый жест.

– Рассказывай сказки своей мамаше, если она у тебя есть. А мне нечего лапшу на уши вешать. Если не хочешь, чтобы я вызвал полицию, немедленно убирайся.

Он поставил на стойку телефон.

– Ну?

Алек медленно поднялся, цепляясь за стол и еще на что-то надеясь. Хотя надеяться было не на что. Он сам себя обманывал. Эти люди ему не поверили. Он запросил слишком много. Хотел отдать долг Билли и оставить что-нибудь себе. А в результате не получил ничего. Нужно было просить пять кусков. С пятью кусками они бы как-нибудь расстались. А десять – слишком много. Он сглупил.

– Убирайся! – прорычал бармен.

Поздние посетители равнодушно наблюдали за сценой изгнания. Некоторые вообще отвернулись, делая вид, что это их не касается.

Алек медленно двинулся к выходу.

Мысль о том, что сейчас он несолоно хлебавши вернется в свою конуру, была невыносима.

Бармен своим взглядом словно толкал его в спину, и Алек, спотыкаясь, брел к выходу. Глянув в окно, он увидел, что дождь припустил еще сильнее. Стоять на улице бессмысленно. Воспаление легких – не лучшая награда за долготерпение.

Алек открыл дверь, вздрогнул от охватившего его холода – и вдруг прямо из дождя к нему шагнул какой-то человек.

– Алек? – негромко спросил он.

Алек попятился. Вода с зонта незнакомца пролилась ему на щеку и ледяной струйкой поползла по шее.

– Да…

– Идемте.

Человек повернулся и, не оборачиваясь, двинулся вниз по тротуару.

Алеку ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

Человек шел быстро, слегка сутулясь и клонясь головой к левому плечу. Был он среднего роста, обычной комплекции, и его внешность отнюдь не поражала взор. Зонт, который он держал в руке, только усиливал ощущение какого-то недоразумения Заурядный служащий, «офисный планктон», непонятно зачем оказавшийся в столь позднее время на окраине города, в одном из самых грязных его кварталов.

Последнее, впрочем, вселяло оптимизм. Ибо если человек рискнул появиться в этом районе, довольствуясь тем мизером, который из осторожности забросил в качестве наживки Алек, то еще можно было на что-то рассчитывать.

– Куда мы идем? – спросил Алек, догоняя незнакомца.

– Сейчас, – бросил тот через плечо.

Он свернул за угол и пискнул сигнализацией, не вынимая руку из кармана плаща.