Агломерат - Никита Костылев

Отряд Воронова считался самым безбашенным соединением чистильщиков, при воспоминании об этих головорезах (так их называли многие, считая отморозками) меня даже передернуло. До прихода войск столица была буквально истерзана бандитами и мародерами. Борьба с ними объединившихся отрядов народного ополчения началась, когда к власти пришли лидеры движения «Соединение». В течение нескольких недель город был очищен от бандитов. Самые упорные бои шли в Хамовниках и Замоскворечье. Об отряде Воронова по Москве ходили легенды: этот безжалостный командир спецназовцев уничтожал бандитов с особой жестокостью, даже собственные подчиненные боялись его как огня. Он лично руководил расправой над основными силами нелюдей, когда в одну ночь были ликвидированы три тысячи. Однако многие все же смогли бежать от кары вооруженного народа и отрядов новой власти. Ходили слухи, что именно бежавшие образовали основные отряды гуков.

Гуки — понятие растяжимое; так стали называть всех бандитов на территории европейской части России. Среди гуков было множество национальностей и рас, главным образом — выходцы из бывших советских республик и жители центральной части России. Рассказывали даже про автономные банды, сплошь состоявшие из негров — то ли бывших студентов, то ли каких-то нелегалов с окраин. Эти черные отряды были не хуже и не лучше других головорезов. Поговаривали, что лидеры гуков однажды смогут все-таки договориться о едином фронте, и тогда нам придется очень туго. Слухов по стране ходило много — единственно, чего не было, так это реальной силы: ни один из одиннадцати агломератов не мог возглавить все остальные, постоянные распри и внутренние конфликты не позволяли восстановить былую империю.

Мне было восемнадцать лет, когда я вступил в казачью сотню, и, скажу честно, я ни разу не пожалел о своем решении. Казачьи сотни, взявшие за прообраз старые русские иррегулярные войска, стали попыткой возрождения этого сословия. Сейчас от сходства с настоящей сотней осталось только название да небольшая шашка, висевшая у каждого рядового на боку. Не раз это холодное оружие спасало мне жизнь; я помню, как в одном из боев наша сотня, еще только сформированная, с шашками наголо бросилась на отряд гуков, засевший в одном из старых домов. От той атаки у меня остались на память две ножевые раны и простреленное из пистолета плечо. Сейчас мне двадцать один, я — один из тысяч казаков, охраняющих покой обыкновенных граждан. Нам, преемникам великого сословия, приходится постоянно защищать свою землю от бандитов и сепаратистов, три года вылазки и операции сопровождают мою жизнь. Как-то в одной из таких вылазок я впервые увидел Воронова воочию. Правда, всего лишь мельком (через небольшую бойницу я слышал, как Воронов, словно полководец перед боем, вдохновлял чистильщиков), но и с первого взгляда он производил неизгладимое впечатление. Высокий, с военной выправкой, с неизменной сигаретой в зубах, Александр Воронов был символом «Соединения». Он красовался на множестве ярких плакатов, расклеенных по всей территории исстрадавшейся Москвы. Даже у меня дома, в моей маленькой квартирке в Тушине, висит один из огромных листов. На нем изображен мужчина лет сорока, крепкого телосложения, в сером камуфляже, умные глаза строго смотрят слегка в сторону, а внизу крупными буквами: «Спасение России — в наших сердцах, объединение России — в наших руках! Александр Воронов». Плакат я снял с уличного стенда после одной из вылазок, за что меня чуть не подстрелили проходившие мимо чистильщики. Официально Москва была очищена от бандитов, но ночью то тут, то там постоянно слышался треск выстрелов. Короткие стычки и перестрелки не прекращались ни на секунду, хотя каждое утро по громкоговорителю объявлялось: «Приветствуем вас, жители Освобожденной Москвы!» Чистильщики приняли меня за отморозка. Кое-как удалось объяснить, что хочу повесить плакат дома на память.

Лидерами «Соединения» предпринимались все возможные меры по сохранению агломерата: миллионы граждан ходили на работу, но не в офисы, а на заводы и фабрики; дети учились в школах, студенты — в вузах. Правда, детям в садах говорили, что при крике «Тревога!» нужно прятаться в подвал, а студенты после пар проходили военную подготовку в казачьих корпусах. Население столицы нужно было как-то кормить, поэтому добыча пропитания для многомиллионного города стала приоритетной задачей. Тем не менее город жил, трамваи ходили по рельсам, магазины, несмотря на Кризис, работали, даже в театрах и кино постоянно был аншлаг. И пусть товары продавались по талонам, зато при полном обесценивании денег в театр и кино можно было ходить бесплатно, а главное — анархия и кровавое правление бандитов закончились. Люди хотели жить нормально. Все понимали, что после Кризиса и войны будет трудно что-то восстановить, но столичные жители пытались сохранить единство в своей среде. Московский, или Центральный, агломерат был одним из самых сильных на территории разваливающейся страны, и все-таки его сила медленно угасала: слишком большое количество набегов и диверсий совершалось против центрального региона. Во время нашествий всевозможных боевых частей и просто орд неорганизованных бандитов бои нередко придвигались к окраинам столицы. Несколько районов Москвы считались мертвой зоной, а некоторые были полностью уничтожены. Так, армия некоего генерала Мохова вообще стерла с лица земли Раменский район. Самого генерала убили во время ожесточенных боев, а его армию полностью уничтожили, но память о том нашествии была очень крепка.

…Бронемашина обогнула здоровенную воронку от взрыва и выехала к границе Москвы. На КПП, возле официальной черты центра Московского агломерата, рядом с укрепленной вышкой бывшего поста ДПС, а теперь контрольно-пропускного пункта № 12, стояли два тяжелых танка. Рядом с постом на обычном рекламном стенде была намалевана огромная надпись: «Объединим Великую Россию!» Наша колонна из шести бронемашин остановилась возле шлагбаума. Из будки вышел военный в камуфляже и остановился у головной машины, в которой находился сотник. После непродолжительного разговора шлагбаум был поднят, а заградительные ежи отодвинуты.

Через боковую бойницу я заметил, с каким непередаваемым выражением лиц смотрят на нас солдаты с КПП: свежие дыры были прекрасно видны на бортах наших тяжелых машин. Им, солдатикам, сейчас, наверное, кажется, что эта бессмысленная война никогда не закончится, и они по-своему правы. Сегодня мы буквально расстреливали засевших в небольшом бастионе бандитов, но всех перебить или поймать мы не можем; тем более, если у гуков появится новое оружие, у нас будут серьезные проблемы, колонны станут легкой мишенью для «летучек». Основная техника наших отрядов — обычные джипы с прикрепленной броней, плевая цель. Только авиационный корпус мог бы похвастаться неплохой оснащенностью своих сорока военных вертолетов, но их обслуживание в условиях жесточайшего дефицита обходилось очень дорого. Все понимали, что так продолжаться больше не может, что необходимо масштабное наступление на разбросанные по всей территории бывшей Московской области отряды и базы бандитов.

— Эндрю! Мы подъехали! Ты о чем так задумался? — прервал мои размышления пулеметчик Стас.

— Давайте после построения сразу к сотнику? — Я хлопнул по плечу Дэна и устало потер затекшую шею. — Наорать он, конечно, наорет, но после этого проклятого дня все равно облава неотвратима.

Колонна уже подъезжала к территории Первого казачьего корпуса. Тяжелые ворота раскрылись, и шесть бронированных машин плавно зашли внутрь.

– Какие «сеты»? Откуда у них новое оружие? Что ты мне заливаешь, сотник? — Генерал возмущенно поднял брови. — Какой же ты командир, если тебя гуки гоняют по дорогам, как собаку?!

— Товарищ генерал! Откуда нам было знать о наличии у гуков «сетов» и «летучек»? — попытался оправдаться наш сотник, стоя навытяжку перед раскрасневшимся генералом. — Разведка после пропажи Воронова почти не действует! Мы всегда на технике гуков гоняли, они же дикие, а теперь у них новейшее оружие американцев.

— Раз так, значит, вы и будете новой разведкой Московского агломерата, — буркнул генерал и направился к своему автомобилю. Выскочивший водитель услужливо открыл ему дверь. Перед тем как сесть в машину, генерал крикнул: — Сотник! Нам нужен результат! Как ты это сделаешь — твоя проблема! «Кормушки» должны работать!

Генерал тяжело бухнулся на заднее сиденье и махнул рукой водителю. Через несколько секунд черный генеральский «мерседес» унесся с пыльного плаца.

Сотник хмуро повернулся к строю лицом и крикнул:

— Сотня! Разойдись!

Стоявшие навытяжку молодые казаки расслабились и стали резво расходиться. Когда я почти уже ушел с плаца, меня догнал Дэн, хлопнул по плечу и огорченно сказал: