Трагедия Игрек. Рассказы - Эллери Куин

— Место находки подтверждает вашу версию, — задумчиво промолвил инспектор. — Он проглотил яд. Прыгнул за борт, скажем, с парома на Стейтен-Айленд и поплыл через Нэрроуз… Где его вещи? Я бы хотел еще раз на них взглянуть.

Тамм и Шиллинг подошли к столу, на котором лежало несколько предметов: бумаги, настолько промокшие, что от них не было никакого толку, трубка из эрики, промокший коробок спичек, кольцо с ключами, бумажник с несколькими купюрами, горсть мелочи, массивный перстень-печатка, снятый с левой руки мертвеца, с инициалами «И. X.».

Но инспектора интересовал лишь один спасенный предмет — водонепроницаемый кисет с сухим табаком, в котором обнаружили не пострадавший от соленой воды клочок бумаги. Тамм развернул его во второй раз — послание было написано несмываемыми чернилами, четким, как типографский шрифт, почерком и состояло из двух фраз:

«21 декабря 19…

Тем, кого это касается.

Я совершаю самоубийство, будучи в здравом уме.

— Коротко и ясно, — заметил доктор Шиллинг. — Этот человек мне по душе. «Я совершаю самоубийство, будучи в здравом уме». Больше ничего не требуется. Целый роман в одной фразе, Тамм.

— Перестаньте, не то я заплачу, — проворчал инспектор. — Вон идет старая леди. Я просил ее прийти для опознания тела. — Он схватил простыню, лежащую у плиты, и быстро накрыл ею труп.

Доктор Шиллинг издал немецкое восклицание и шагнул в сторону.

В мертвецкую вошла молчаливая группа, состоящая из женщины и троих мужчин. Не вызывало никакого удивления, что женщина шагает впереди, — при взгляде на нее становилось очевидным, что она рождена для того, чтобы держать поводья. Старуха выглядела твердой, как окаменевшее дерево. У нее были седые волосы, пиратский крючковатый нос и голубые глаза, холодные и немигающие, как у сарыча. Тяжелый подбородок никогда не опускался в знак подчинения… Такой была миссис Эмили Хэттер, известная двум поколениям читателей газет как «сказочно богатая, эксцентричная психопатка с Вашингтон-сквер, обладающая железной волей». Ей было шестьдесят три года, но выглядела она на десять лет старше. Ее одежда вышла из моды, еще когда Вудро Вильсон приносил президентскую присягу.

Взгляд женщины был прикован к плите с ее задрапированным грузом. Она приближалась к ней медленной и тяжелой поступью рока. Инспектор заметил, как идущий позади высокий и нервный блондин, удивительно похожий на миссис Хэттер, попытался протестовать, но женщина отмахнулась от него, подошла к плите, подняла простыню и устремила на изуродованное лицо немигающие глаза.

Инспектор Тамм не мешал ей удовлетворять эмоциональные фантазии. Понаблюдав за ее лицом, он перенес внимание на стоящих рядом мужчин. В высоком нервном блондине лет тридцати Тамм узнал Конрада Хэттера — единственного сына Йорка и Эмили Хэттер. Лицо Конрада было хищным, как у матери, но в то же время безвольным, пресыщенным и носившим явные следы беспутной жизни. Бросив взгляд на мертвеца, он уставился в пол, слегка притопывая правой ногой.

Рядом стояли двое пожилых мужчин, с которыми Тамм также познакомился, расследуя исчезновение Йорка Хэттера. Одним был семейный врач, доктор Мерриэм, высокий седовласый человек лет семидесяти, с худыми сутулыми плечами. Он не проявлял признаков отвращения, разглядывай мертвое лицо, хотя ему явно было не по себе — инспектор приписал эту реакцию длительному знакомству с покойным. Его компаньон, высокий, тощий и прямой как жердь, внешне казался наиболее странным членом группы. Это был капитан Триветт — ушедший на покой владелец грузового судна и старый друг Хэттеров. Инспектор Тамм, к своему стыду, впервые заметил, что из правой штанины синих брюк капитана торчит кончик деревянной ноги. Казалось, Триветт пытается вытолкнуть застрявший в горле ком. Он положил сморщенную загорелую руку на плечо миссис Хэттер, словно стараясь ее утешить, но старуха одним резким движением стряхнула ее. Триветт покраснел и шагнул назад.

Женщина впервые оторвала взгляд от трупа.

— Это… Я не уверена, инспектор.

Тамм вынул руки из карманов пальто и откашлялся.

— Естественно, миссис Хэттер, вы не можете быть уверены. Лицо слишком изуродовано… Взгляните на одежду и вещи.

Старуха кивнула и последовала за Таммом к стулу, на котором лежала мокрая одежда, облизывая тонкие красные губы, как кошка после сытного завтрака, — это было единственным проявлением эмоций. Доктор Мерриэм молча занял ее место у плиты, отодвинув Конрада Хэттера и капитана Триветта, и поднял простыню. Доктор Шиллинг наблюдал за ним с профессиональным скептицизмом.

— Одежда принадлежит Йорку. Эти вещи были на нем в тот день, когда он исчез, — сказала старуха.

— А теперь, миссис Хэттер, взгляните на эти предметы. — Инспектор подвел женщину к столу. Она подобрала перстень-печатку, скользя ледяными глазами по трубке, бумажнику, кольцу с ключами…

— Перстень Йорка, — сухо произнесла старуха. — Я подарила его ему… А это что? — Она резким движением схватила записку и прочитала ее, потом, сразу успокоившись, кивнула почти равнодушно. — Почерк, несомненно, Йорка.

Конрад Хэттер склонился над столом — его глаза беспокойно перебегали с одного предмета на другой. Он тоже казался взволнованным посланием мертвеца.

— Значит, это все-таки самоубийство, — пробормотал Конрад, порывшись во внутреннем кармане и достав какие-то бумаги. — Я не думал, что старому дураку хватит духу…

— Образцы его почерка? — осведомился инспектор.

Блондин передал ему бумаги, и Тамм склонился над ними. Миссис Хэттер, больше не взглянув ни на тело мужа, ни на его вещи, начала обматывать шарфом тощую шею.

— Почерк, безусловно, его, — пробормотал инспектор. — О'кей, думаю, это решает дело. — Тем не менее он спрятал в карман записку и другие образцы почерка, после чего посмотрел на плиту. Доктор Мерриэм только что накрыл тело простыней. — Что скажете, доктор? Вы знаете, как выглядел Йорк Хэттер. Это он?

— По-моему, да, — ответил старик, не глядя на Тамма.

— Мужчина лет шестидесяти, — неожиданно заговорил доктор Шиллинг. — Маленькие руки и ноги. Очень старый обрубок аппендикса. Лет шесть-семь назад перенес операцию — вероятно, по поводу камней в желчном пузыре. Эти данные соответствуют, доктор?

— Да. Я сам удалил ему аппендикс восемнадцать лет назад. Другая операция — камень в печени. Не слишком серьезный случай. Оперировал Робинс из клиники Джона Хопкинса… Да, это Йорк Хэттер.

— Конрад, сделай приготовления к похоронам, — распорядилась старуха. — Только без лишнего шума. Краткое объявление в газетах, никаких цветов. Займись этим сразу же. — Она направилась к двери. Капитан Триветт смущенно поплелся следом. Конрад Хэттер что-то пробормотал, очевидно выражая согласие.

— Одну минуту, миссис Хэттер, — сказал инспектор Тамм.

Старая леди остановилась и сердито повернулась к нему.

— Не так быстро. Почему ваш муж покончил с собой?

— Я думаю… — начал блондин.

— Конрад! — Он съежился, как побитый пес. Старуха подошла к инспектору так близко, что он ощутил кисловатый запах ее дыхания. — Что вам нужно? — осведомилась она. — Вы ведь не сомневаетесь, что мой муж покончил жизнь самоубийством?

— Конечно нет, — отозвался удивленный Тамм.

— Тогда дело закрыто, Я не желаю, чтобы кто-то из вас беспокоил меня снова. — Старуха снова двинулась к выходу, сопровождаемая капитаном Триветтом, чье лицо выражало явное облегчение. Конрад судорожно глотнул и последовал за ними. Тощие плечи доктора Мерриэма опустились еще ниже — он также молча удалился.

— Ну, сэр, — ухмыльнулся доктор Шиллинг, — вас здорово поставили на место! Gott,[4] ну и женщина! — Он задвинул плиту в нишу хранилища.

Инспектор Тамм коротко выругался и вышел. На улице молодой человек с блестящими глазами схватил его за руку и зашагал рядом с ним.

— Добрый вечер, инспектор! Я слышал, вы нашли тело Хэттера?

— Чертова ведьма! — буркнул Тамм.

— Да, — весело подтвердил репортер. — Только что видел, как она вышла. Ну и челюсть — что у твоего Демпси![5] Я знаю, инспектор, что вы здесь не просто так. Что носится в воздухе?

— Ничего. Отпустите мою руку, вы, молодой бабуин!

— Не надо злиться, инспектор… Могу я написать, что вы подозреваете нечистую игру?

Тамм сунул руки в карманы и свирепо уставился на своего инквизитора:

— Если вы это сделаете, я вам все кости переломаю! Неужели ваша братия никогда не бывает удовлетворена? Говорят вам, это самоубийство! Тело опознано. А теперь убирайтесь, пока не получили хорошего пинка в зад!

Инспектор остановил такси. Репортер задумчиво смотрел ему вслед.