Под тенью белой лисы - Бронислава Антоновна Вонсович

Пока мягкую, я даже когти не выпускала. Но это только пока. Если надо – и когти выпущу, и наглую физиономию расцарапаю перед тем, как удрать.

– У меня с ней ничего. Лиза, вы ревнуете? – удивился он. – Но сопровождение великой княжны – это просто служба, отказаться от которой я не могу.

И опять в его голосе прозвучала нотка обреченности. Что бы там ни было, посвящать меня в свои проблемы Хомяков не собирался. Возможно, прямо сейчас не удастся вытащить из него правду, но я постараюсь.

– Не про всякую службу пишут, что это курс сближения с мелкими кланами и все идет к помолвке. Конечно, для спасителя цесаревича могут сделать исключение. Особенно если учесть, какой скромный этот спаситель, что не обмолвился ни единым словом, когда мы с ним виделись последний раз.

– Времени было мало, а это не такое уж важное деяние. Мне просто повезло, – чуть смутился Николай.

– Так повезло, что вы теперь личный телохранитель великой княжны?

– Это просто служба. Я с ней наперегонки по снегу не бегал, – заметил Николай, явно намекая на устроенные Рысьиными смотрины.

– Еще бы, – фыркнула я. – С ее шерстью по снегу не побегаешь.

Намеки на мои клановые проблемы злили, но сделать я ничего не могла: пока я рысь, даже мой внешний облик будет напоминать о Рысьиных. Значит, нужно перестать ею быть, хотя бы временно.

– Дайте мне свою рубашку.

– Зачем? – удивился Николай.

– Мне надо, – как можно увереннее бросила я. – Скорее же. Я потом все объясню.

Он подошел к шифоньеру, взял с одной из полок аккуратно сложенную рубашку и положил на стол передо мной. Смотрел он при этом с каким-то детским любопытством.

– Отвернитесь, – скомандовала я.

– Я хочу видеть, что вы будете делать с моей рубашкой, – запротестовал он. – Пусть я даже ничего не пойму, но…

– Нет времени спорить. Увидите, но чуть позже. Отвернитесь. И не подглядывайте.

Николай ожидаемо надулся, оскорбленный моим недоверием, но спорить не стал, повернулся к двери, и лишь чуть изменившаяся форма ушей указывала, что без присмотра, точнее, без прислуха он свое имущество не оставил. Но я портить его рубашку не собиралась. Она была белейшая, накрахмаленная до жесткости, с забавными складочками на груди и смешными крошечными пуговичками. Застежка доходила только до середины, а низ был сплошной, но приличней я от этого не выглядела. Пусть рубашка была довольно длинной, но солидные разрезы по бокам, наверняка облегчавшие одевание, заставили меня пожалеть о том, что не попросила еще что-нибудь вниз. Что-нибудь такое, что можно использовать как юбку. Скатерть, например…

Увы, скатерть на столе была ажурной вязки крючком и, подозреваю, не сделала бы мой вид приличнее ни на йоту, поэтому я вздохнула, забралась на стул с ногами, так чтобы их прикрыть по максимуму, и сказала Николаю:

– Можете поворачиваться.

Он обернулся и застыл. Ненадолго застыл. А потом… Нет, я думала, что он может смутиться, покраснеть, замямлить что-то о неприличности моего вида, но вместо этого Хомяков захохотал. Совершенно неприлично захохотал, словно он был в цирке, а я – развлекающим его клоуном. Поэтому покраснела я и чуть срывающимся голосом спросила:

– И что такого смешного вы углядели, Николай?

– Простите, Лиза, не удержался. – Он забавно шмыгнул носом и чуть встревоженно сказал: – Я не над вами. Просто оказалось весьма неожиданным, что моя рубашка понадобилась вам именно для этого.

– Не могу же я с вами в голом виде разговаривать, – возмутилась я. – Или вам жалко своей рубашки?

– Не жалко, но… Права оказалась Оля.

– Какая именно? – вредно уточнила я.

– Сестра, разумеется, – удивился он. – Лиза, давайте уже оставим в покое несчастную Ольгу Александровну? А то ведь до меня тоже доходили слухи, что вы не просто так сбежали, а из любви к Песцову. Пропали из города одновременно с ним.

Желание выложить всю правду про Песцова было чрезвычайно сильным, но я ему не поддалась: совершенно неподходящее было время. И место. И одежда тоже совершенно неподходящая. Подумать только, мне придется оправдываться перед Николаем за то, чего я не делала, скукожившись в его рубашке на его стуле в его комнате. Нет, время для признания точно неподходящее.

– Какая феерическая чушь, – недовольно пробурчала я, с трудом удержав за зубами замечание, что это все происки Соболевой Ксении Андреевны, которую я знать никак не могла и очень надеялась никогда более не встретить. – И в чем же оказалась права Оленька?

– Она сказала, что с вашей удачливостью до Царсколевска вы если и доберетесь, то без одежды, положившись исключительно на второй облик.

– Права она только наполовину, – неохотно признала я. – По поводу одежды. Но это результат несчастного случая.

И кривых лап песцовского родственника, чтоб у него оба хвоста отвалились и выросли вместо них четыре! Может, тогда его баланс ипостасей придет в норму. Или маятник качнется. И Ли Си Цын начнет стремительно худеть. А звериная форма столь же стремительно толстеть. Я потрясла головой, отгоняя видение белого красноглазого шарика с четырьмя хвостами, и сосредоточилась на вопросе Николая.

– То есть вы сейчас совсем без вещей и без денег?

– С вещами, деньгами и документами, но без одежды, – отрапортовала я.

– С вещами? – удивился Николай.

– Вещей мало, но они есть. Только самое необходимое.

– Вы в зубах притащили? – продолжал он допытываться, хотя и видел, что разговор мне неприятен.

– Нет, провалилась неудачно в телепорт. Или удачно – это как посмотреть, до Царсколевска я добралась и Волкова с хвоста сбросила. Он меня сейчас пытается поймать совсем в другом городе.

При упоминании Волкова Николай помрачнел. Я тоже прекрасно понимала, что лишь отсрочила возможные проблемы с этим типом.

– Он приходил ко мне. Пытался выяснить, что я про вас знаю. Фаина Алексеевна ему…

– Пообещала меня, если найдет, я знаю. Только он меня не найдет, – уверенно ответила я. – У меня есть направление от армии на целительский факультет, откуда меня ни он, ни любящая бабушка не выцарапают. Как только начнут принимать документы…

– Нужно свидетельство об окончании гимназического курса, без него вас не примут. А до сдачи экзаменов в любой момент могут перехватить.

– У меня есть, – похвасталась я. – Я же не просто так скрывалась, я готовилась.

В отличие от тех, кто в это время развлекался в компании великой княжны. Служба у него, видите ли, такая. О которой в газетах пишут. Подозрительность хоть и уменьшилась, но осталась. Я нутром чуяла: недоговаривает что-то Николай.

– Тогда вам нужно как можно скорее отнести документы. Принять вас могут хоть завтра.

– Завтра? – удивилась я. – Но обучение?.. Я же пропустила целый семестр?..

– Примут завтра,