Графологический анализ - Олег Болтогаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но что-то удержало его.
А фраза, которую он услышал, казалось, обожгла его.
«А ты не сдерживайся.»
Это было сказано девичьим голосом. Тихо, но отчетливо.
И ответ:
— Что, сегодня можно, да? — это сказал парень. Он дышал жарко. — Да, да! Давай! — это снова девичий голос. С каким-то всхлипом.
Серёжа узнал голоса.
Это были десятиклассники из их школы. Максим и Верка. Все знали, что они «ходят». В школе было много таких парочек, про которых так говорили.
Но Серёжа, конечно же, не знал, что отношения старшеклассников дошли до такого… Серёжа понял, что происходит с другой стороны колонны. Тихое, жаркое дыхание и звуки поцелуев. Поцелуев?
Нет, это были не только поцелуи.
Невыносимое желание взглянуть на то, как и что они делают заставило Серёжу слегка шевельнуться и осторожно выглянуть из-за колонны.
Чуть-чуть.
Глаза его уже адаптировались к темноте, и он всё увидел.
Он увидел и обмер от удивления.
Он ожидал, что они стоят, обнявшись. Или лежат на полу. Или сидят. Но нет.
Картина была совершенно иная.
Верка стояла, согнувшись. В поясном поклоне. Её платье было завернуто на спину. Её голые бедра и зад выделялись в темноте ярким белым пятном. Максим стоял сзади Верки и, придерживая руками её попу, прижавшись к ней, делал ритмичные, интенсивные толчки нижней частью своего тела. Его ноги были голыми, а брюки болтались где-то ниже колен, почти у пола.
Они… Страшно сказать… Они сношались…
Серёжа передвинулся назад, так, чтобы они не могли его заметить. Собственно, увидеть его они не могли, потому что он смотрел на них сбоку и Веркиной головы он, вообще, не видел. Но Серёжа всё равно спрятался. Потому что почувствовал, что ещё чуть-чуть и его сердце выскочит из груди. Так сильно оно стучало.
Он жадно хватал воздух и не мог надышаться. Наверное, нужно было уйти, но ноги стали ватными.
И тут Верка стала как-то странно постанывать.
«Что это с ней?» — испуганно подумал Серёжа.
— Что? Кончаешь? — заботливо спросил Максим. — Да! Да! Я уже близко, — плачущим голосом ответила Верка. — Щас, я тебя догоню, — пробурчал Максим.
И он запыхтел резко и энергично.
Верка приглушенно вскрикнула.
— Тише ты, — недовольно прогудел Максим. — Ой! Я не могу! Ой! — взвизгнула Верка. — Можешь! — прохрипел Максим.
Серёжа почувствовал, что он сейчас умрёт.
Или лопнет.
И вот тогда он сунул ладонь под ремень своих брюк и прикоснулся к своему торчащему органу, раз, другой, третий и дикая, хмельная энергия похоти и страсти сильной струей выплеснулась из него.
И ещё, и ещё, и ещё.
Там, рядом, за колонной, видимо, происходило что-то подобное.
Потому что Максим тихо и удовлетворенно рычал и урчал. А Верка скулила и стонала, вскрикивала и, казалось, рыдала.
И Серёжа, собрав последние силы, стал отходить от колонны.
Шаг, ещё шаг. Ещё. Ещё.
Ну, вот. Здесь уже неопасно.
Серёжа пошёл, держась рукой за стену. Он шёл в сторону другой лестницы.
Он так и не понял, как дошёл домой.
В тот же вечер, засыпая в своей кровати, он вспомнил всё, что увидел и пережил там, на третьем этаже, у колонны.
И стал трогать себя рукой. Было сладко, волнительно, трепетно. Он представил, что это не Макс, а он обрабатывает Верку. Потом он подумал про Леночку, и от этой мысли ему стало совсем хорошо.
И он опять разрядился долгим, мучительно-сладким оргазмом.
И почти сразу провалился в глубокий сон.
И если прежде, под утро, ему всегда снилось, что он овладевает какой-то девочкой (чаще всего Леночкой), то теперь он спал, как младенец, без этих стыдных поллюций, без эротических сновидений.
С того дня и началось.
Он делал это каждый день. Он делал это несколько раз на день. Однажды он сделал это семь раз за день.
И понял, что это чересчур.
Он делал это перед сном и засыпал, как убитый. Он делал это в кабинке школьного туалета, после чего плохо соображал на уроке и отвечал невпопад.
Повод для самоистязания мог быть самым неожиданным.
Он поднимался по школьной лестнице, а впереди шла Аллочка из десятого. Сережа смотрел на её высоко обнаженные ноги, взгляд его воровато скользил под короткую девичью юбку — и всё. Нужно было бежать в кабинку школьного туалета.
Он сидел на уроке и внимательно рассматривал спину сидящей впереди него Светочки. Блузка девушки вылезала из-под юбки, и вскоре Серёжа мог видеть маленькую часть голой девичьей спины и краешек её белых трусиков.
Терпеть это бесплатное кино не было никаких сил. Серёжа поднимал руку и говорил: «Можно выйти?»
Хорошо, что в туалете всегда были свободные кабинки.
Он возвращался в класс и, удивительное дело, блузка Светочки была аккуратно заправлена в юбочку. Может, ему почудилось?
Ну и, само собой, эротические фильмы, которые ему изредка удавалось посмотреть. Правда, он долгое время не мог понять, почему в кабаках девицы всегда танцуют у вертикального столба. И так вокруг него вьётся, и эдак. Потом до него дошло, что собой символизирует указанный столб.
А ещё Серёжа стал читать эротические романы. Для этого он ходил в городскую библиотеку. В принципе, в романах всё было куда более откровенно, чем в кино. Нужно было только иметь хорошее воображение.
С воображением у Серёжи было всё в порядке.
Но хорошее воображение приводило к бурной разрядке.
Круг замкнулся.
Вот так всё началось и так продолжалось по сей день.
Теперь Серёжа понял, почему в декабре у него резко ухудшился почерк.
Графологический анализ показал…
Причина была найдена, но отказываться от своей привычки не хотелось.
Или не моглось.
Ведь почерк — это что? Это фигня!
Хотелось другого.
Хотелось попробовать по-настоящему.
С девчонкой.
Но до этого было ещё, видимо, далеко.
Серёже хотелось знать: то, что он делает — очень вредно или терпимо?
Прямо спросить об этом было не у кого. Он слышал шутки одноклассников на эту тему. Но это были лишь шутки. Хотелось истины. И Серёжа стал её искать.
«Всем хорошим во мне я обязан книгам», — сказал классик.
Серёжа решил следовать совету классика.
Он увидел в киоске тонкую книжицу и купил её.
Это была популярная брошюра.
Одна глава так и называлась: «Об онанизме». Её-то Серёжа и стал читать. Было интересно.
Из статьи получалось, что если понемногу, то можно и даже полезно. Автор доказывал, что это вполне естественная разрядка для юношей. Серёжа удовлетворенно хмыкнул. По семь раз за день он больше не делал. Но один, два раза — обязательно. Это много или мало?
