Мы – Tanzwut. Эра Тьмы (СИ) - Мурзина Ника

Но внезапно по оживающим улицам прокатился странный, еще более неестественный, чем тишина, шипящий и рокочущий звук. Словно огромной дворовой кошке прищемили дверью облезлый хвост. Шипение разрывало уши, наполняя разум страхом, отчаянием, непонятным унынием. Инквизитор с силой сжал голову руками, закрыв глаза, пытаясь отгородиться от нахлынувшего негатива. Звук заставлял закричать от страха, хотелось убежать и спрятаться в угол, заплакать от бессилия. Это никак не ладилось с той атмосферой радости, что наполняла город всего несколько секунд назад. Единственное, что хотелось в этот момент — чтобы звук поскорее прекратился.

Вокруг начали раздаваться людские вопли, чьи голоса были пропитаны уничтожающим, парализующим ужасом. Инквизитор застыл на месте, будто его ноги вросли в землю. Он беспомощно наблюдал за тем, как народ в панике разбегался в разные стороны. Не мог сделать абсолютно ничего. Он словно был безмолвным наблюдателем, не воспринимающим себя, как участника происходящего.

Наконец шипение замолкло, и тело вновь обрело способность двигаться. Само понесло мужчину в сторону дома, где он и спрятался. Но несмотря на страх от одного только звука, какая-то неведомая сила заставила мужчину прислониться к окну, наблюдая за происходящим на вновь опустевшей площади. Взгляд его оказался прикован к группе музыкантов, которые, опустив инструменты, смотрели куда-то вперед себя, плотнее становясь друг к другу. Кажется, они и не думали убегать. И тут инквизитор увидел, как перед Дьяволом в воздухе начала клубиться настоящая непроглядная тьма. Словно от самого Мироздания оторвали кусок, обнажив черную энергию, полностью поглощающую весь свет. Казалось, даже небо над площадью затянулось серыми, угрожающими тучами.

Внезапно мрак, до этого бывший лишь чернеющим сгустком, начал шевелиться, изменяя свой вид. Словно гончарный мастер искусно лепил из бесформенного куска глины красивый кувшин. Темнота постепенно приобретала силуэт огромной черной лошади. Она яростно била копытом пыльную землю и оглушающе ржала, выпуская из ноздрей клубы душащего серого пепла.

С замиранием сердца инквизитор смотрел на формирующуюся на лошади непропорционально длинную и тощую фигуру в черном, словно сотканном из ночной темноты, плаще с капюшоном, что полностью скрывал голову всадника. Сощурившийся мужчина тут же пожалел, что пытался разглядеть его лицо: на том месте, где у людей должны были быть глаза, у существа зажглись два алых огня, искрящиеся чистой ненавистью и отвращением. А чуть ниже по «лицу» монстра расползлась кривая кровавая трещина, которая должна была служить всаднику ртом, который он тут же скривил в злобной гримасе.

Взгляд мужчины медленно перешел от монстра на черном коне к группе музыкантов, каким-то чудом оставшихся неподвижными при виде существа. И даже больше: все семеро неотрывно смотрели вверх, на темную фигуру в плаще. Из их глаз исчез тот задор, с которым они играли музыку и пели песни, оставив лишь серьезность и твердость вместе с еле-заметной обеспокоенностью. А секундой позже инквизитор заметил, что губы Дьявола шевелятся, что-то говоря нежданному гостю. А тот, выслушав рогатого, вдруг растянул кровавую щель в подобие зловещей улыбки. Трещина начала смыкаться и размыкаться, создавая низкую сухую речь, как если бы ночной кошмар умел говорить.

Инквизитор не мог понять ни слова, что говорил всадник. Речь, которую, очевидно, понимали музыканты из Ада, казалась ему смесью свистящего холодного ветра и треском крошащегося камня. Эти звуки впивались в голову, резали слух, наполняя тело парализующим страхом неизвестности. Вокруг вдруг стало сыро и холодно, как если бы это была не середина лета, а начало дождливой осени, предвещающей суровую зиму.

Казалось, что попытки различить в угрожающем рокоте существа хоть какие-то слова так и останутся попытками. Но как только тело полностью онемело, стало страшно лишний раз моргнуть или вдохнуть, мужчина неожиданно для себя услышал понятные и привычные слуху звуки. Они складывались в слова, а слова в предложения. Фигура говорила властно и надменно. И теперь инквизитору оставалось лишь наблюдать за начавшими стремительно развиваться событиями:

— … И неужели вы думали, что сможете перейти мне дорогу и остаться безнаказанными? — всадник продолжал буравить ненавидящим, слегка насмешливым взглядом каждого музыканта по отдельности, после неизменно возвращаясь к рогатому мужчине. Лошадь, казалось, чувствовала напряжение и гнев наездника, все чаще раздраженно била копытом, встряхивала гривой. Казалось, отпусти всадник совсем чуть-чуть поводья, и она кинется на ближайшего демона, растопчет его.

— Твои планы слишком эгоистичны и жестоки, чтобы не встретить сопротивления, — рогатый мужчина хмурился, сжимая руки в кулаки. — Не тебе решать судьбу человечества.

— А конечно же вам, семерым глупцам, верящим в сказки про справедливость и равенство между мирами, возомнившим себя достаточно сильными, чтобы мешать мне, — к усмешке и ненависти в голосе существа прибавилась издевка. — Неужто вы готовы умереть ради тех, кто вас забудет, превратит вас в очередную байку. А не присоединиться ко мне и властвовать в нашем мире? Неужели вы готовы умереть ради неблагодарных людей, что во все времена только и делали, что гнали отовсюду нас, демонов? Неужели это лучше, чем присоединиться ко мне и властвовать вместе над обоими мирами?

Инквизитор почувствовал, как из легких вышел весь воздух, когда увидел, что до этого напрягшийся, словно готовящийся к прыжку, Дьявол медленно выпрямился и успокоился, а за ним последовали все остальные. Опустив голову, рогатый прикрыл глаза, раздумывая. Согласится? Неужели тот взгляд, показавшийся инквизитору совершенно человеческим, был простой уловкой и игрой?

Мужчина увидел, как Дьявол, постояв несколько секунд без движения, медленно обернулся на своих товарищей. А те, нахмурившись, кивнули своему предводителю. Тогда рогатый, под неверящий взгляд инквизитора, вновь поднял голову на восседающее на лошади существо. Глаза того сузились в ожидании развязки, которую он уже знает. Но, к его удивлению, губы Дьявола вдруг растянулись в короткой, слегка ехидной усмешке, когда он четко выговорил свое решение:

— Мы лучше умрем, чем станем такими же, как ты.

Казалось, лицо всадника потухло: огни вместо глаз на секунду перестали существовать, а рот закрылся, словно сросшись обратно в единое полотно. Но это длилось всего мгновение. В следующую секунду на площадь налетел сильный ветер, поднимая с дороги клубы пыли. Из-под земли послышался низкий рокот, словно под ней находилось огромное, обозленное, голодное существо. Подняв взгляд на фигуру в плаще, инквизитор заметил, как его лицо растрескалось, обнажая скрытый внутри алый, пульсирующий, словно кровь, дым. Всадник был в ярости.

— Тогда радуйтесь своей мнимой победе. Но учтите, что праздновать вам осталось недолго: скоро от вас не останется даже пепла, — новый порыв ветра налетел на площадь.

Словно видение, темное существо начало растворяться в потоке воздуха, смешиваясь с пылью, окрашивая ее в черный, зловещий цвет. В следующую секунду вихрь врезался в оставшихся стоять музыкантов, заставив их прикрыть лица рукавами. На мгновение скрыв демонов в облаке тьмы, вихрь начал рассеиваться, в конце концов исчезнув так же быстро, как и налетел.

Инквизитор закашлялся, будто это он стоял посреди облака мрака, наглотавшись черноты, которая плотной массой заползала в рот, нос и уши. Он понял, что жутко устал. Какая-то необъяснимая слабость навалилась на тело.

Мужчина вновь бросил взгляд на группу музыкантов. Он видел, как рогатый оглядывал свою команду. Они о чем-то говорили, но речь их была слишком тихой, и ни единый звук не долетал до слуха инквизитора. Он хотел подойти к ним, встать на колени, сердечно поблагодарить за спасение. И, что удивительно, он не чувствовал, что это будет противоречить его людской сущности, даже несмотря на то, что перед ним стояла нечисть.

Но мужчина заметил, что необычные спасители начали меняться. Их ноги, словно укрытые чем-то прозрачным, начали бледнеть на глазах, растворяться, будто их разъедал воздух. Музыканты приблизились друг к другу почти вплотную. Рогатый положил руки на плечи товарищей, что-то им спешно сказав, а после сделал шаг назад, заглядывая в глаза каждому спутнику. Они явно знали, что происходит, чувствовали приближение своей смерти, какой бы она ни была у нечисти. Но они были абсолютно спокойны, будто даже принимали конец. Словно они уже сделали все, что собирались совершить. Видимо, последняя фраза рогатого о готовности погибнуть, брошенная зловещему всаднику, была сказана куда более осознанно, чем инквизитор мог понять.