Жених из позапрошлого века (СИ) - Октябрьская Оксана

В моменты душевного раздрая ей всегда помогали стихи Фета. Поэзия успокаивала, неспешно текущие строки заставляли умолкнуть беспорядочный гомон мыслей в голове. Сейчас это было нужно, как никогда, руки совсем опустились, даже двигаться не хотелось… Но подруге она об этом не сказала, иначе потащит к психологу или экстрасенсу какому-нибудь, порчу, сглаз и излишнюю толщину кошелька убирать! А ей просто нужно время.

На всё нужно время… А особенно оно нужно, когда тебя использовали, и спустили в унитаз, как туалетную бумагу! Когда оказалось, что четыре года совместной жизни тебя терпели, пытаясь, как заявил бывший, “сделать из не приспособленной к жизни, бесперспективной продавщицы цветочков успешную и интересную женщину, которая к чему-то стремится!” Пытались, да не вышло, и заменили на молодую и дерзкую, без мозгов и моральных устоев, зато с амбициями, запросами и миллионом голозадых селфи в соцсетях…

— Май…Ну, ты чего снова? — Маринка вскочила и, притянув девушку к пышной груди, гладила сотрясающиеся от беззвучных рыданий плечи. В низком голосе подруги звенели боль и отчаяние от собственного бессилия хоть чем-то помочь.

Когда Майя проводила подругу до такси было уже за полночь, но спать совсем не хотелось. Снотворное пить надоело, не любила она таблетки всякие, поэтому решила разбирать вещи, пока сон не сморит. “Пора возвращаться в нормальное состояние, а то с этими успокоительными и снотворными чудесами химии скоро не только я с котом буду разговаривать, но и его ответы слышать начну!” — раздражённо подумала она, и пошла к себе.

Из мебели в комнате имелся продавленный диван, от которого у неё на первое-же утро ныло всё тело. Несуразный комод, непонятно из какой эпохи, круглый стол, да пара деревянных стульев, своей конструкцией как бы намекавших, что долго сидеть вредно для фигуры… И огромное, почти двухметровой высоты, зеркало в роскошной золотистой раме с богатым растительным орнаментом.

Антикварный предмет настолько выбивался из убогой обстановки, что было невозможно даже предположить, как он тут оказался. Девушка подумала, что Маринка права, поверхность, хоть и покрытая разводами, тёмными пятнышками и точками, отражала объекты как-то особенно. Придавала им более приятный вид, чем в реальности.

Майя где-то читала, что раньше очень высоко ценились зеркала, покрытые тонким, прозрачным слоем золота. Считалось, что человек выглядит в них привлекательнее, за счёт тёплой “картинки”, где и цвет кожи более живой и румяный, и глаза ярче… Но что могло бы делать в этой задрипанной коммуналке такое особенное зеркало?

Думая об этом, Майя равнодушно рассматривала своё отражение. Стройное, даже немного худоватое тело, как говаривала её покойная бабуля: “Взяться не за что”. Средний рост, мелкие черты узкого овального лица, бледная кожа, героически противостоящая любым попыткам придать ей загар… “Мышь серая, подвид — обыкновенная,”- подумала девушка и печально вздохнула. Она не питала иллюзий по поводу своей внешности, хотя, густые пепельно-русые волосы ниже лопаток, большие голубые глаза и пушистые ресницы, могли бы вызвать зависть у многих… Майя на секунду задумалась над словами подруги о смене стиля, но тут-же отмела эту идею, как совершенно нелепую. Какой там стиль? Макияж и укладочные средства она ненавидит всей душой, шпильки не наденет даже под страхом смерти, а вещи предпочитает простые и натуральные, спокойных расцветок и без изысков. Она оживший кошмар любого стилиста! Человек, который ценит комфорт превыше моды и стремления выделиться из толпы.

— Поэтому муж тебя и бросил! — грустно сказала она своему отражению. — Ему нужна была яркая, такая, чтобы статусно, чтобы мужики головы сворачивали… А всякая там натуральность, любовь и душевная теплота, это теперь не модно и никому не надо!

Девушка показала сама себе язык и вытерла непрошенные слёзы. Обидно быть разведёнкой, оказавшейся недостаточно хорошей, чтобы её любили, берегли и лелеяли. Но, вполне подходящей для устройства жизни средненького, во всех смыслах, провинциального рвача, готового на всё, ради своей выгоды. При воспоминаниях о бывшем на душе стало гадко, словно её в грязи изваляли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Снова что-то упало. Поискав глазами источник звука, Майя увидела конфету на полу, и удивлённо замерла. Шоколадный брусочек в блестящем фантике никак не мог скатиться со стола, тем более, что лежали конфеты в вазочке, стоящей в самом центре. Невольно вспомнились слова подруги про чистку.

“Да ну нафиг! Так и до паранойи не далеко! Наверное, Фимка выудил конфету и оставил на краю стола, вот она и свалилась”- Майя тряхнула копной волос и принялась разбирать вещи.

Одежды было не много, косметики — всего ничего. Пара коробочек с флористическим инструментом и полезными штучками, гигантская сумка со всякими мелочами и старыми семейными фотоальбомами… И большая коробка книг, что остались от бабушкиной обширной библиотеки.

Бабуля, как коренная петербурженка, чьи родители были из интеллигентов, считала, что книг в доме должно быть много, а читать нужно обязательно. Она была завсегдатаем книжных магазинов, и никогда на этих покупках не экономила.

Когда Майя с бывшим переехали в новую квартиру, он поставил условие — от большинства книг надо избавиться! Мол, есть электронные книги, а эта макулатура давно никому не нужна. Это, в современных реалиях, моветон, и так позориться никак нельзя! Да и кому нужно это занудное старьё!

Майе было больно расставаться с книгами, они словно связывали её с бабушкой. Но, в итоге, уступила, согласившись оставить только самое любимое. Муж купил ей электронную книгу, но та так и валялась без дела, а после развода девушка даже не стала забирать её. Майя предпочитала настоящие книги и записалась в библиотеку, что снова вызвало недовольство у тогда ещё мужа. Этот жлоб заявил, что туда ходят только бабки, старые девы и неудачники. Что же, до бабки ей пока далеко, старой девой она быть не может, а вот неудачницей уже ощутила себя в полной мере… “Ну, значит хорошо, что хожу в библиотеку, там я среди своих,”- девушка мрачно усмехнулась.

В тяжёлые времена ничто так не освещает жизнь, как чёрный юмор, а любовь к нему — отличительная черта петербуржцев, видимо, климат так влияет…

Разбирая знакомые книги, Майя гладила их по корешкам, принюхивалась, стараясь вспомнить запах их с бабулей дома. Так хотелось вернуться туда, где она была счастлива и любима. Хотя бы в воспоминаниях!

Что-то коснулось её ноги, от неожиданности девушка выронила книгу и звонко взвизгнула, но это оказался всего лишь кот, о котором она совершенно забыла. Увернувшись от тяжёлого фолианта, котяра настойчиво тёрся о её ноги, задрав хвост трубой и утробно мурлыча. Майю всегда удивляло, как такое некрупное тельце может издавать звуки, способные соперничать в громкости со старым холодильником.

Раздался недовольный стук в стену. Похоже, она устроила всей квартире весёлую побудку…

— Вот так, Серафим. Ору тут, как резаная, а они только в стену стучат… Закон гармоничного сосуществования соседей в коммуналке гласит, что даже если тебя пытают горячим утюгом, верещи тихо, чтобы не мешать соседям спать! Уважай чужое право на отдых! — девушка взяла на руки тёплое тельце, и уселась на диван, поглаживая шелковистую шёрстку. Кошак нежился и ластился, всем видом показывая, что ему эти человечьи проблемы до лампочки.

Убаюканная мурчанием, Майя начала засыпать. Голова стала тяжёлая, тело налилось свинцом, а веки упорно стремились друг к другу, без всякого снотворного. Она уже и вспомнить не могла, когда чувствовала такое расслабление…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Внезапно, адская боль острыми иглами разорвала её бёдра, заставив вскрикнуть и подскочить на диване. Девушка, ослеплённая светом люстры, оглушённая резким, но определённо бодрящим, возвращением в реальность, ошалело озиралась, силясь понять, что стряслось. Она попробовала оттолкнуть кота, который когтями намертво вцепился в кожу ног сквозь тонкие трикотажные штаны, но это было нереально. Серафим, выгнув дугой спину, грозно шипел и подвывал так, что любая нечисть из ужастика сдохла бы от зависти! Шерсть зверюги стояла дыбом, а смотрел он куда-то в сторону стола и стульев. Сосредоточенно так смотрел, словно видел кого-то… Майе стало страшно! Все мы скептики, до определённого момента.