Домашняя кошка - Арон Тамаши

— Нету! — восклицает она.

Неожиданно ее захлестывает ярость, и она швыряет нарукавники на пол. Потом подскакивает к печке и переворачивает маленький стульчик вверх тормашками, чтобы Дюла даже сесть не мог. Открывает окно, набрасывает на плечи платок и высовывается в таинственную ночь, которая просто-таки обязана подать ей Дюлу.

Бегут минуты.

В задумчивости неподвижно стоят деревья; орлиными маршрутами плывут, вперившись в землю, облака, словно высматривая внизу зайца.

Тишина становится все тяжелее и наконец придавливает голову Этелки к подоконнику.

Этелка спит, будто усталая птица.

Вскакивает она от стука в дверь. Быстро захлопывает окно и бежит к двери с возгласом:

— Кто там?

— Твой дед! — отвечает Дюла.

Этелка впускает его, не говоря ни слова, а сама рада-радешенька. Дюла не торопясь проходит в комнату и садится к столу. Сидит, сгорбившись, подперев голову руками.

— Нехорошо мне что-то, — говорит он.

— Конечно, напился, — отвечает Этелка.

Дюла вскидывает голову:

— Что ты сказала?

Этелка не решается повторить свои слова, а предлагает Дюле что-нибудь съесть. Дюла задумывается, потом, повеселев, просит:

— Принеси, что ли, стаканчик молока.

Этелка берет лампу и идет в чулан, так как молоко обычно стоит там. Когда, однако, свет падает на горшок с молоком, оказывается, что он без крышки. Да и молока осталось совсем на донышке!

Кошка!.. — проносится в голове у Этелки.

Она вспоминает, как что-то звякнуло и как она со страху не решилась посмотреть, в чем дело. Бледная стоит она возле несчастного горшка и думает, как же быть. Сказать, что молоко выпила кошка? Сейчас, когда Дюла под хмельком и когда он наконец-то, первый раз в жизни, захотел выпить молока! Нет, это невозможно, во-первых, потому что Дюла ее поколотит, а во-вторых, потому что она умрет от стыда.

«Не скажу!» — решает про себя Этелка.

Тут раздается нетерпеливый крик Дюлы:

— Что ты там копаешься?

Этелка выходит и кротко отвечает:

— Заставила куда-то молоко.

Потом она берет стакан, возвращается в кладовку и выливает в стакан остатки. Сама же думает, господи, твоя воля, его же кошка лизала, а теперь она хочет поить им Дюлу! На секунду ей кажется, что это подло, но затем ее охватывает странный восторг: капелька слабого яда не помешает; и вот она уже приговаривает про себя: пей-пей, раз убежал в корчму, раз бросил меня одну-одинешеньку, пей, господь меня не осудит.

— Что же ты не идешь? — кричит Дюла.

Этелка спешит в комнату и, уже войдя, замечает, что молока всего полстакана. Столько она не может дать Дюле — он все выплеснет на нее. Тогда она идет прямо к полке, достает другой стакан, наливает в него воды и опрокидывает туда молоко.

— Что ты делаешь? — спрашивает Дюла.

У Этелки блестят глаза и голос поет, когда она отвечает:

— Молоко переливаю, милый.

— Куда?

— В другой стакан.

— Зачем?

— Тот был треснутый, моя радость.

Этелка подносит стакан Дюле, нежно передает его и целует мужа в щеку. Потом садится напротив и с ноющим наслаждением отдается мстительному чувству: обман ее невинен и ложь сладка.

Ее даже трясет от волнения, так она ждет.

Дюла подносит стакан ко рту и делает глоток.

— Немного водянистое, — говорит он.

Этелка невинно округляет глаза:

— Ты же сам корову кормишь.

Может быть, думает Дюла, может, и правда он виноват, он ведь все экономит, откуда ж взяться жирному молоку. Вот так бедный человек сам себя и обманывает, размышляет он дальше, однако не ропщет, а покорно допивает стакан. Вытирает рот и пылко зовет Этелку:

— Сядь рядом.

Этелка садится, но в эту минуту ее пронзает странное чувство — ей противно и страшно. С легким отвращением она думает, что Дюла может поцеловать ее. Вот этим самым ртом, который пил кошачье молоко. Ее передергивает, словно озябшую птицу, а в сердце просыпается ложь.

— Пойду лягу, — говорит она.

И потихоньку отодвигается, будто сидит на краю колодца.

Но Дюла недовольно смотрит на нее и вдруг резким движением притягивает ее к себе за талию. Жадно ищет рот. Этелка пробует увернуться, оттолкнуть мужа, потом с клекотом бросается в бой. Пинается, кусает, царапается.

И тогда Дюла неожиданно отпускает ее, впивается в нее сверкающим взглядом и сдавленным голосом спрашивает:

— Ты чего это?

— Ничего, — говорит Этелка.

Дюла сощуривает глаза и, остолбенев, некоторое время борется с собой. В нем бушует кровь, которая устремляется к плотине, чтобы прорвать и снести ее. И вот уже плотина прорвана, слышится грохот — стол оказывается посередине комнаты.

Вместе со стаканам, нарукавниками и лампой.

— Убирайся! — кричит Дюла.

В руках у него стул, но Этелка шмыгает в дверь и с воплями выскакивает на улицу. Дюла прыгает за ней к двери, но оттуда оборачивается и с перекошенным лицом смотрит, как пышет на полу огнем разбитая лампа. Он бросает в огонь стул, а потом опрокидывает на все это ведро воды.

Комната погружается в темноту, по ней разносится пахучий дым.

Дюла открывает дверь и окна, стоит у темного окна, пытаясь отдышаться. Постепенно он отходит, плетется к кровати и валится на нее, словно подкошенный.

Через минуту он уже спит.

Прохладный ветерок влетает в окно и выскальзывает в дверь. Начинает светать.

И лишь забрезжило, в комнату входит кошка, осторожно прыгает на кровать и пристраивается в ногах у Дюлы. Урча, осматривает комнату, которая лежит в развалинах. Но стоит в окне показаться солнцу и, прищурившись, раз-другой заглянуть внутрь, как кошка испуганно спрыгивает на пол и, поджав хвост, юркает под кровать.

А солнечный свет, словно вешние воды правды, вымывает из комнаты обломки.