Персональное чудовище для принцессы (СИ) - Орлова Марина

Вещевой мешок я потеряла уже через несколько десятков метров, так как лес был действительно непролазным, а сумка вечно за все цеплялась, чем замедляла неимоверно. А между тем, собаки уже были у кромки леса и ждали, когда подъедут их хозяева.

С чувством полного сожаления пришлось оставить сумку и продираться вглубь леса налегке. Несмотря на потерю груза, дело это было нелегкое. В полной темноте, отбиваясь от острых, сухих и колючих веток, что несколько раз чуть не лишили меня зрения, но знатно изранили лицо и руки, я упрямо двигалась дальше, шумно дыша, с паникой понимая, что погоня все ближе…

Неудобный плащ тоже пришлось бросить и продираться уже в одной рубашке и брюках, получая все новые и новые порезы.

Еще через полчаса я уже еле двигалась и обессилено свалилась в ближайший овраг, споткнувшись о корень дерева. При падении сильно ударилась головой о какой-то валун, и чуть было не взвыла от боли, но голоса, что сейчас приближались ко мне, резко изменили мои планы, и пришлось лишь закусить губу до крови и замереть.

– Собаки взбесились, – недовольно пробасил кто-то у меня над головой. Я видела свет от двух факелов, а вот лица мужчин разглядеть мешали густые заросли.

– Места дикие, – согласился его собеседник. – Собаки дальше идти отказываются. Тут слишком много крупных хищников. Мне и самому тут не в радость торчать. Тем более, ночью.

– Но девчонку нужно найти, – разозлился первый.

– И что ты предлагаешь? – хмыкнул второй. – Ночь, Запретный  лес, кишащий хищниками, куда даже собаки не смеют соваться. Ты действительно хочешь идти дальше?

– Нам был дан приказ привести девчонку живой или мертвой.

– Если тебе так хочется – я не держу. Но сам дальше не пойду. Принцесске не прожить здесь и ночи. Можно считать ее трупом.

– А доказательства ее смерти? – нервничал первый. – Без них нам нельзя даже показываться в замке. Мигом шкуру спустят.

– Мы нашли ее плащ. Поистреплем немного, кровью запачкаем, скажем, что нас опередил какой-нибудь зверь и задрал девчонку. Только плащик и остался.

– Не нравится мне это, – сомневался первый со вздохом, но было понятно, что дальше продолжать поиски ему не хочется. – Хорошо, выждем несколько часов, затем вернемся в замок, – все же решил несговорчивый, и свет факелов стал удаляться.

Только когда и свет и голоса полностью исчезли, я рискнула вздохнуть, лишь сейчас поняв, что даже дыхание задержала.

Стараясь не думать, что была на волосок от поимки, я, с тихим всхлипом и большим трудом, встала на четвереньки, отчего голова резко закружилась, а желудок взбунтовался. Мимолетно порадовалась, что ничего не ела почти сутки (хотя радость сомнительная, конечно, учитывая, что осталась в глухом лесу без провианта) и, хватаясь за ствол близ растущего дерева, подтянулась и поднялась на дрожащие ноги.

Так, от погони я оторвалась, теперь нужно найти место для ночлега. Как это сделать я представляла себе с трудом, но понимала, что в овраге оставаться все же не стоит. Покачиваясь от слабости и головокружения, я ползком, на четвереньках выбралась из оврага и побрела дальше, периодически вытирая кровь, что текла в глаза из рассеченного лба.

Появилась здравая мысль, что запах моей крови может привлечь ненужное внимание хищников, и я, недолго думая, оторвала от подола рубашки лоскут ткани и обмотала им мою многострадальную головушку.

То ли ночь была очень холодной, то ли просто кровопотеря сильно сказывалась, но меня бил такой озноб, что зуб на зуб не попадал.

Толком не зная, что ищу, к тому же в полной темноте, стараясь не думать о своем незнании элементарных правил выживания в лесу, я, на заплетающихся ногах, продолжала бездумно двигаться, даже не пытаясь уворачиваться от веток, что нещадно били по онемевшему лицу. Вскоре силы меня покинули, и я со стоном опустилась на землю по стволу ближайшего дерева.

Холод не отпускал, сознание стремительно покидало меня, и мне уже было откровенно плевать и на заговоры, и на хищников, что, по слухам, тут просто изобиловали. Я хотела лишь свернуться в клубок и уснуть. Пусть даже на сырой земле. Лишь бы уснуть и отдохнуть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Уплывающее сознание вдруг уловило странный звук. Я вздрогнула и открыла глаза, чтобы испуганно замереть и даже забыть, как дышать. В неясном свете луны, что с трудом пробивался через кроны деревьев, на меня в упор смотрели и чуть фосфоресцировали два немигающих глаза. Я гулко сглотнула и уловила чужое теплое дыхание на своем лице.

Зажмурилась и приготовилась, что меня сейчас сожрут. Даже кричать было страшно, потому я покорно ждала своей смерти. Молча.

Прошла секунда, две… десять, но я так и не почувствовала боли. Очень медленно я открыла глаза и заметила, что чудовище все еще рядом. Только немного сместилось и теперь сидит поблизости, внимательно меня разглядывая.

Теперь я видела, что передо мной… пума. Целая, здоровая, дикая пума, которая почему-то меня не убила до сих пор.

– Я что, так воняю, что не нравлюсь тебе как закуска? – нервно пошутила я и хихикнула. Говорила я тихо, почти шепотом, так как внезапно поняла, что голос мой сел. То ли от холода, то ли от страха. Попробуй, разберись.

Пума никак не отреагировала, разве что ухом немного повела.

– Учти, к утру я уже окоченею и буду не такой свежей. Сейчас я, хотя бы, теплая. Почти, – подумав, добавила я, так как тело уже свело судорогой от холода, и руки, со скрюченными пальцами, совершенно не слушались.

Вот спрашивается, на кой черт я еще уговариваю меня сожрать? Может, чтобы не продлевать свои мучения? Почему-то сейчас я отчетливо поняла, что до утра не доживу. Действительно не доживу, и это даже не пугало. Я была сейчас в таком состоянии, что смерть приняла бы за избавление.

Перед глазами, за несколько секунд, промелькнули события последнего месяца. Известие о тяжелой болезни отца, его неловкие и скоропалительные попытки подготовить дела к своей смерти. Ну и в заключении: смерть отца, дворцовый переворот… жертва Мили и Майлза (от этого воспоминания больно вдвойне), и моя скорейшая кончина в Запретном лесу. И даже не знаю, что лучше: помереть от клыков свирепого хищника, или окоченеть от холода?

Мой усталый и побитый мозг требовал какой-нибудь глупости напоследок, очередной судорогой напомнив, что мне безумно холодно.

Я вздохнула, с трудом оттолкнулась от ствола дерева, возле которого сидела, и со всего маху бессильно рухнула на удивленную и зарычавшую пуму.

– Не рычи, – устало вздохнула я, с блаженной улыбкой прильнув к теплому, пушистому боку, изумленного моей наглостью хищника. – В конечном итоге, сожрешь утром, когда проголодаешься. И ты, практически, стережешь добычу, и я не окоченею, а тебе будет приятнее меня грызть. Все довольны, – откровенно зевая и зарываясь носом в шерсть, на удивление спокойной пуме, пробормотала я сонно, и мгновенно провалилась в сон.

***

Я смутно припоминала какие-то неясные обрывки воспоминаний. Кажется, я бредила. Долго. И я уже не знала, где сон, а где явь, но было страшно. А еще холодно. После нестерпимо жарко. И постоянно хотелось пить. Кажется, я просила, умоляла, чтобы мне дали воды, но никто не торопился выполнять мои просьбы. Вместо желаемой воды, мне против воли вливали в глотку какую-то горькую, вонючую пакость, после которой жажда только усиливалась, но обычной воды мне так и не дали.

Кажется, я плакала, выла, металась на месте, чувствуя, как кто-то, или что-то, удерживает мои руки и тело, заставляя кричать, требовать, затем просить и умолять. О чем просила – я не знаю. Чего хотела, тоже понятия не имела, но это не мешало мне о чем-то сбивчиво шептать, роняя крупные слезы, что отчетливо ощущались на моем пылающем лице, чувствуя нарастающий страх и панический ужас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А потом пришел покой. Не знаю, в какой именно момент, но мне кажется после того, как я увидела чье-то неясное лицо, что упорно расплывалось перед взором. Если бы меня спросили, я бы ни за что не смогла ответить, как он выглядит, какие у него приметы, но точно знала, что это мужчина. Его неясный силуэт лишь на несколько мгновений появился перед моими глазами, а после наступила темнота. Долгожданная и спокойная. В нее я окунулась с радостью, так как там был покой…