Битва за Севастополь. Последний штурм - Олег Нуждин

А 22 мая командиры дивизий и бригад армии были вызваны на КП командующего Черноморским флотом и СОРом адмирала Ф.С. Октябрьского. Он вновь озвучил известную по выступлениям генерала И.Е. Петрова информацию, добавив от себя существенный момент: то, что подвоз материальных средств, в первую очередь боеприпасов, будет сокращен. Причиной того, по словам адмирала, стали участившиеся налеты немецкой авиации на корабли и суда, следовавшие в Севастополь и из него. Это сообщение оказалось для всех «неприятной новостью»[10], поскольку в преддверии штурма требовалось максимально нарастить темпы поставок. Перед структурами тыла армии была поставлена задача организовать работу служб так, чтобы доставлять все необходимое прямо на позиции. Для этого армейский автомобильный батальон был разбит на колонны, каждая из которых обслуживала свое собственное направление. К каждой дивизии и бригаде был прикреплен командир из службы тыла, который непосредственно на месте руководил погрузкой, доставкой и разгрузкой.

Воздушные атаки на корабли и конвой вызвали важные изменения в организации поставок грузов в Севастополь. С 8 мая для перевозки грузов в осажденный город стали использовать подводные лодки. По расчетам, большие подводные лодки могли перевозить до 95 т груза и до 100 человек сверх штата, средние – до 30 т и 40 человек, малые – до 6 т и до 12 человек[11].

28 мая командование Черноморского флота приняло решение выделять в конвои только тральщики и сторожевые катера. Крейсера и эсминцы предполагалось теперь использовать лишь для конвоирования судов вдоль побережья Кавказа. Так что воздействие немецкой авиации на конвои привело не к усилению их защиты, а, наоборот, к ее ослаблению. Результаты такого решения не замедлили сказаться в самом ближайшем будущем на снабжении города и армии самым необходимым.

Из-за господства немецкой авиации в воздухе все перевозки осуществлялись исключительно в ночное время[12]. Прием и разгрузка прибывавших из Новороссийска и портов Кавказа транспортов и боевых кораблей проходили в темноте. Каждое судно или корабль на причале встречала рабочая рота. Зачастую при разгрузке присутствовал лично начальник отдела тыла Приморской армии интендант 1 ранга А.П. Ермилов. Как правило, обстрел или бомбежка не служили основанием для того, чтобы прерывать работы[13].

Во главе оперативной группы управления тыла находился полковник А.Б. Меграбян. Задачей группы было обеспечение доставки на передний край боеприпасов и продовольствия, а также эвакуация раненых. Поэтому в состав группы вошел начальник медико-санитарного отдела армии военврач 1 ранга Д.Г. Соколовский. Ему удалось к началу третьего штурма довести количество госпитальных коек до 7 тыс.[14]. Под медицинские учреждения были выделены дополнительные штольни в Инкермане, Камышовой бухте и Юхариной балке, винные подвалы и подземелья на северной стороне. В результате передислокации и рассредоточения медицинских учреждений удалось укрыть в подземельях до 50 % от их количества. «На поверхности» оставалось около 4450 коек в медсанбатах и лазаретах[15]. Но даже такие меры считались медиками недостаточными. По опыту второго штурма они знали, насколько быстро может увеличиваться количество раненых, если не будет возможности их своевременно эвакуировать. К концу декабря их в Севастополе насчитывалось до 18 тыс. Во время нового штурма количество раненых грозило стать бо́льшим.

В мае Приморская армия получила пополнение – 9-ю бригаду морской пехоты, которой командовал полковник Н.В. Благовещенский. Она насчитывала 3 тыс. человек, и генерал И.Е. Петров рассчитывал использовать ее для уплотнения боевых порядков в одном из секторов. Однако командующий СОРом адмирал Ф.С. Октябрьский всерьез опасался атак с моря и настоял, чтобы бригаду направили для противодесантной обороны побережья.

При подготовке к отражению третьего штурма командование Черноморского флота, СОРа и Приморской армии повышенное внимание уделяли противодесантной обороне побережья. Отдавая соответствующую директиву 11 мая, Военный совет флота аргументировал свое решение тем, что в ходе наступления на Перекопские и Ак-Монайские позиции противник уже применял высадку небольших морских десантов. Помимо этого, по данным разведки, наблюдалось сосредоточение немцами в районах Симферополя и Бахчисарая большого количества шлюпок, понтонов и иных переправочных средств, которые могли быть использованы для десантирования войск при сражении за Севастополь.

В соответствии с директивой было образовано четыре боевых участка. Отдельные задачи на случай отражения морского десанта были поставлены перед войсками Приморской армии, береговой обороной и охраной водного района главной базы. Необходимые для инженерного оборудования мероприятия выполнялись силами личного состава 9-й бригады морской пехоты, инженерными частями Приморской армии и 178-м инженерным батальоном Береговой базы.

В мае настороженность в штабе армии и в штабе СОРа относительно вероятности высадки противником десанта день ото дня возрастала. В этом месяце из разведывательного отдела армии поступило донесение, что немцы готовят высадку с воздуха в районе Французского кладбища. Данное сообщение, как и все предыдущие, касающиеся вероятных десантов противника, было воспринято со всей серьезностью. Начальник оперативного отдела майор А.И. Ковтун немедленно выехал на рекогносцировку, по итогам которой был сделан доклад командующему. По мнению начальника штаба, вероятным районом были не только Французское кладбище, но также плато Сапун-горы, Федюхины высоты и долина р. Черной[16]. К сожалению, неизвестно, из каких источников начальник разведотдела армии подполковник В.С. Потапов почерпнул свою информацию, ведь немцы воздушный десант не планировали. А вот морской десант с ограниченными целями при благоприятном развитии наступления на сухопутном фронте они рассматривали как вполне возможный.

К началу штурма все основные мероприятия, необходимые для борьбы с десантами противника, были выполнены. Но усилия зачастую были затрачены впустую: как оказалось впоследствии, командование Черноморского флота вновь переоценило степень опасности. У немцев не было мысли о проведении воздушной десантной операции против такого хорошо защищенного оборонительного района, каким являлся Севастополь.

Авиация СОРа базировалась на 3 сухопутных аэродромах, расположенных на м. Херсонес, на Куликовом поле и в Юхариной балке (оборудование последнего закончено к 25 мая). На Херсонесском аэродроме базировались 6-й гвардейский истребительный авиаполк и бомбардировочные группы 40-го и 52-го авиаполков. На Куликовом поле разместился 18-й штурмовой авиаполк, а в Юхариной балке – 23-й ночной бомбардировочный авиаполк. Вся колесная авиация была объединена в составе сформированной в мае 3-й особой авиагруппы под командованием полковника Г.Г. Дзюбы. Кроме нее, в Северной бухте были рассредоточены самолеты-амфибии 116-го морского разведывательного полка и 3-й авиаэскадрильи. По данным П.А. Моргунова, на 20 мая в составе авиации СОРа насчитывалось 98 самолетов различных типов, из них боеготовы были 53[17].

К 24 мая 1942 г. командование Приморской армии издало Директиву на отражение предполагаемого штурма. В первом пункте был дан анализ складывающейся обстановки и сделан вывод, что «противник сосредотачивает войска на севастопольском направлении с целью генерального штурма и захвата Севастополя. Следует прямо предположить попытку противника одновременно с наступлением с суши применить морской и воздушный десант»[18].

Далее была сделана попытка определить направление главного удара. Было очевидно, что разведывательных данных для решения этой важнейшей задачи у командования армии нет. Поэтому вероятность нанесения удара определяли, исходя из состояния местности и собственных предположений. В качестве главной цели наступления соединений и частей 11-й немецкой армии предполагался выход ее войск к верховьям Северной бухты. И только в случае прорыва на южном направлении допускался охват Севастополя и занятие мыса Херсонес. В целом можно заключить, что истинное направление главного удара на момент составления Директивы определить еще не удалось.

Вышеприведенной оценке предполагаемых действий 11-й армии вермахта соответствовало распределение резервов. Большая их часть ориентировалась на отражение противника в южном секторе обороны. Один полк 388-й дивизии во взаимодействии с артиллерийской группой располагался в районе совхоза «Коммуна» с задачей уничтожать воздушные десанты и производить контратаки в направлениях на Карань, высоты Карагач и Семякины высоты. Два батальона 7-й бригады морской пехоты разворачивались для отражения немецких прорывов на высоты Карагач, Сапун-гору и Английское кладбище. Один полк 345-й дивизии находился в районе кордона Мекензи № 1 – ст. Мекензиевы Горы, а сама дивизия – на Сапун-горе. Здесь же, а также на горе Суздальская оборудовались ее основные оборонительные рубежи. Соединение должно было отражать атаки противника на южном направлении и быть готовой к контратакам, если немцы прорвутся с севера[19].