Остров железных птиц - Андре Дотель

"Горлица" была большим старым торговым судном с тремя палубами, где находились маленькие каюты и крошечный плавательный бассейн. 20 июля Жюльен и Даниэль приступили к работе во втором классе. В их обязанности входило прислуживать пассажирам, подавать еду и к тому же выполнять различные приказания метрдотеля - надменного человека с грязными манжетами. У них оставалось только несколько часов для сна да еще по пятнадцать минут на завтрак и обед где-нибудь в сторонке. Поэтому они едва заметили, что судно покинуло порт, а о том, что оно вышло в открытое море, узнали только тогда, когда нужно было разносить лекарства пассажирам, страдавшим морской болезнью.

Жюльен усвоил науку удерживать равновесие с чашками и чайником в руках. Он был в восторге от своей новой работы, несмотря на то что она была скучной и утомительной и ему не раз приходилось выслушивать жалобы Даниэля,

- На что же ты надеялся? - спрашивал Жюльен.

- Я высажусь в каком-нибудь порту, а там - будь что будет, - отвечал человек, именовавший себя Даниэлем.

Скоро Жюльен и Даниэль договорились встречаться на палубе в каком-нибудь укромном уголке. Они поняли, что компания не сможет ни обойтись без них, ни заменить их такими же дешевыми работниками. Да и как их высадить? Могло быть только одно наказание - скостить им жалованье, но оно и без того было таким мизерным, что убавлять уж было нечего. Потому они и решили, не считаясь с приказаниями метрдотеля, развлекаться по собственному усмотрению.

Скудные развлечения! Глядеть на море и прислушиваться к разговорам старых дам, пожилых супружеских пар и хитроумных холостяков, соблазнившихся возможностью совершить свою одиссею за весьма умеренную плату. Вокруг расстилалась чудесная морская гладь, и, казалось, ничто не могло разочаровать тех, кто любит смену впечатлений, "Горлица" повернула к югу, вошла в Гибралтарский пролив и взяла курс на Александрию. Впрочем, стоянки были недолгими, тем более что самим пассажирам приходилось дополнительно оплачивать наспех организованные экскурсии. Даниэлю и Жюльену запреща- ' лось выходить на берег, и всякий раз (будь то Александрия или Аден) они должны были довольствоваться лишь осмотром портовых сооружений, грузов и неподвижно торчащих на фоне огненного неба подъемных кранов.

- Ничего не поделаешь, - говорил Даниэль. - Такова жизнь. Если как следует подумать, то самое большое развлечение для нас - слушать глупости, которые изрекают пассажиры.

Действительно, других развлечений на судне не было. Жюльен становился все молчаливее. Он смотрел, как во время шторма море меняло окраску, и мысли его уносились к бермонским лесам. Берега напоминали ему лесные прогалины, покрытые цветами и травами всех оттенков, которые незаметно переходили один в другой от малейшего дуновения ветерка, а в открытом море густой цвет бурунов или спокойных вод походил на тень дубового бора, березовой рощи или бесконечный узорчатый ковер, образуемый стволами молодых буков.

"Все это и похоже и не похоже", - думал Жюльен.

Он знал, что где-то там, за волнами цвета индиго, обитает неведомая красота, о которой мечтаешь с детства. Однажды глаза его наполнились слезами.

- Ты такой же чудак, как и они, - сказал ему Даниэль. Выходит, что тебе нравятся эти места?

- Да, нравятся, и места, и люди. Вот погляди на эту старую даму. Я с ней познакомился. Она была почтовой служащей, а теперь на пенсии. Дети выросли и отдалились от нее. Эта женщина продала свой домик, чтобы побывать в Тихом океане. А вот этот мужчина - простой клерк в нотариальной конторе мечтал хотя бы один день, хотя бы один час провести в цейлонских лесах. В каждом человеке всегда есть хоть что-то хорошее.

- И ты меня станешь уверять, - возразил Даниэль, - что они действительно так живут, что их тревожат беды нашего общества, что у них даже появляются мысли, которые им помогут кое в чем разобраться?

- Я хотел бы познать то новое, - ответил Жюльен, - что пробуждается в них, как и во мне. Пусть это будет какая-нибудь маленькая мечта. Но их голоса... А потом... ведь они тоже работали!

- Ну и что же? - принимался за старую песню Даниэль. Разве ты не понимаешь, что они только и думают, как бы накопить побольше впечатлений, словно от этого зависит их положение в свете. Эти люди полагают, что постигли технику жизни и технику путешествий. Но в действительности они ничего не знают и ничего не узнают. И мы тоже никогда ничего не узнаем.

Жюльен смотрел на Даниэля. В минуты гнева лицо его товарища озарялось удивительным светом. Чего хотел Даниэль?

- Ты, вероятно, прав, - говорил ему Жюльен. - Но я не могу не любить этих людей со всеми их недостатками, потому что они такие же, как я, и, может быть, они знают то, чего не знаем мы с тобой. Надо бы с ними поговорить...

- Или сжечь их живьем, - добавлял Даниэль.

Эти реплики ничего не значили. Такими фразами может обмениваться кто угодно. Даниэль оставался несговорчивым. Не разделяя его безысходной тоски, Жюльен, однако,, все больше к нему привязывался. А Даниэль стал просто ненавидеть Жюльена. И виной теперь уже было не только дурное настроение. День ото дня он все настойчивее донимал юношу саркастическими замечаниями и даже стал ему подстраивать всякие каверзы, стараясь создавать для него дополнительные трудности, чтобы вызвать недовольство пассажиров.

- Очень жаль, - говорил он Жюльену, когда тот пытался протестовать. - А я-то думал, что у тебя достанет гордости, чтобы, подобно мне, проклинать всю эту мерзость. Ты просто посредственная личность. Для меня это большое разочарование, потому что мне хотелось быть твоим другом. Но все же скоро я расскажу тебе такое, о чем знают очень немногие. Наше судно должно обогнуть остров, населенный довольно странными существами, о которых то здесь, то там начинают поговаривать, правда все больше намеками.

- Что это за остров? - спросил Жюльен. - Ты на нем уже побывал?

- Я попал туда случайно в прошлом году. Но осмотреть его мне не удалось. Там никто не бывает. Однако я узнал много интересного и хотел об этом с тобой побеседовать.

Даниэль хихикнул - он это делал всякий раз, когда представлялась возможность поговорить об уродливости мира.

- Ну, пожалуйста, растолкуй, - настаивал Жюльен.

Но Даниэль пожимал плечами и упорно молчал. Судно бросило якорь у Цейлона, затем в одном из портов Индии, на острове Ява, потом начался длительный переход через Тихий океан, где, как было предусмотрено программой, туристам должны были показать один или два атолла. Проходили дни, и вот однажды вечером Даниэль произнес простое слово - завтра. Жюльен спросил, что это значит.

- Завтра на заре, - продолжал Даниэль, не вдаваясь в объяснения.